Танец розы

Лучи света, словно золотые копья, пронзали дыры в навесах и пересекали полумрак узкого переулка блестящими решетками. Солнце было теперь в зените над белыми домами большого города. И было тихо, как всегда в обеденный перерыв. Жара не терпела ни движения, ни звука. Люди и животные скрылись в тени и ждали, пока солнце переместится дальше к горизонту. Базары были почти безлюдны. Только старик бродил по узким улочкам, в которых еще час назад кипела жизнь. Усталый, он поставил одну ногу перед другой, тяжело опираясь на трость, к которой кожаным шнуром была привязана плоская деревянная чаша нищего.

Старик на мгновение остановился и вытер пот со лба рукавом своего широкого кафтана. Было очевидно, что это великолепное платье с серебряной нитью не всегда принадлежало ему. По краю он был украшен переплетенными вышитыми орнаментами. Но кафтан видел и лучшие дни. Темно-синяя ткань была поношена, а рукава были такими тонкими, что у старика просвечивали локти. Пыхтя, мужчина снова двинулся в путь и теперь поворачивал налево в запутанном лабиринте переулков, который должен показаться любому постороннему лабиринтом, чтобы попасть на базар медников.

Кое-где он сверкал красноватым оттенком в сумерках, когда луч солнца падал на одну из металлических конструкций. Большие круглые тарелки, на которых по вечерам складывались горы риса и овощей в богатых домах, лежали на деревянных скамьях купцов и кузнецов и предлагались каждому прохожему с обещанием принести немного процветания даже людям. самая скромная грязевая избушка. Рядом стояли масляные лампы с тонкой чеканкой или без всяких украшений, здесь тонкие и вытянутые, там пышные и широкие. Но на дисплеях скопились и более приземленные вещи. Дверная фурнитура и гвозди, ключи и простые украшения для всех, кто не может позволить себе носить больше драгоценных металлов, чем медь.

Старик снова остановился и перевел дух. Трудно было догадаться, сколько лета провел этот человек. Его лицо было выжжено солнцем и было таким темным, что казалось почти черным в сумерках. Странным контрастом была тонкая белоснежная борода, доходившая от подбородка до груди.

Возраст истощил нищего. Его икры, торчащие из-под кафтана, были почти такими же тонкими и жилистыми, как ноги пустынной газели. Старик выглядел хрупким, не пугающим, хотя был значительно выше большинства других туламидских мужчин.

После короткой паузы он двинулся дальше. Мимо стойл медников к ковровщикам и красильщикам. Вдруг сквозь тишину полуденного зноя прорвался детский голос.

«Махмуд вернулся! Смотри, он действительно вернулся!»

На мгновение в уголках рта старика заиграла улыбка. Теперь он внимательно изучал груду ярких ковров, скопившуюся прямо у входной двери одного из белоснежных глиняных домов.

С облегчением он сел на нее, прислонился к теплой стене дома и закрыл глаза. Было тяжело стареть. Ничего не дано растулле продолжаться. Он немного с тоской подумал о том, что когда-то было. О его молодости и силе, которые в то время он считал само собой разумеющимся.

Он осторожно покачал головой и поднял глаза. Его окружила толпа детей с черными волосами и большими глазами.

«Вы рассказываете нам другую историю?»

Мальчику, который спросил его, было не больше четырех лет. Остальные подтолкнули его немного вперед, как будто было заранее оговорено, что он и никто другой не должны задавать этот вопрос.

Старик улыбнулся и с притворным достоинством погладил бороду, как если бы он был великим визирем халифа.

«Я с радостью исполню ваше желание, мой принц. Но сначала спроси своего виночерпия, может ли он сэкономить каплю вина и вазу с фруктами, потому что я прошел долгий путь, и у меня в горле почти пересохло, как у соленого озера перед Унау».

Дети громко смеялись, только мальчик беспомощно смотрел в пол, как будто лихорадочно размышлял, где украсть то, о чем просил его нищий.

«Не принимай это близко к сердцу, моя малышка», — нищий протянул тонкую руку и погладил черные локоны мальчика. «Это была просто шутка. Если бы вы могли принести мне глоток воды и кусок дыни или что-нибудь еще, вы бы меня более чем удовлетворили».

Махмуд огляделся. — Остальным тоже не стоит сидеть сложа руки. Если ты хочешь услышать хорошую историю, посмотри, что ты можешь получить из кладовых твоей матери, потому что полуголодный рассказчик настолько слаб в голосе, что слушать его не будет радостью».

Дети быстро скрылись во дворах и подъездах тенистых домов. Их голоса и их неистовый смех стихли. Только крик осла где-то в лабиринте базара нарушил тишину. Старик устало прислонился головой к стене дома и снова закрыл веки.

Что-то ударилось ему в руку. Сначала это было просто смутное ощущение, и Махмуд не был уверен, был ли легкий тычок частью его сна. Но затем сонный образ сада стал размытым. Брызги фонтана стихли…

Махмуд открыл глаза. Его маленький друг только что снова слегка толкнул его за руку, и где-то кто-то сказал: «Видите ли, он просто спал».

Нищий огляделся, моргая. Перед ним на ковре стояли кувшин, полный свежей колодезной воды, и небольшая глиняная кружка. Ему также принесли неглубокую деревянную миску с яблоком, половиной лепешки и несколькими сушеными инжиром. Достаточно, чтобы прожить более двух дней, если вы были бережливы.

Среди его будущих слушателей уже были не просто дети. Некоторые женщины тоже были на заднем плане, изо всех сил стараясь выглядеть очень занятыми. Но Махмуд очень хорошо знал, что, как только он начнет свой рассказ, они тоже скоро сядут с ним и послушают его слова.

«У меня тоже есть кое-что». Маленький мальчик, который его разбудил, переминался с ноги на ногу от возбуждения. Правой рукой он что-то спрятал за спиной.

«И, могу я увидеть, что ты от меня скрываешь?»

Малыш помедлил на мгновение, затем с гордостью вытащил половину медовой дыни.

«Клянусь бородой моего дяди! Где ты взял этот камень?»

Старик схватил желтый котелок, понюхал его и похотливо закатил глаза, как будто самый знаменитый из Шарисад только что танцевал для него.

Дети хихикали.

«Где ты взял эту самую идеальную дыню, которая когда-либо росла на глазах у Растуллы?»

Малыш смущенно посмотрел в пол и осмотрел свои босые пальцы ног.

«Ну, ты можешь мне сказать. Шепни мне на ухо, и это останется секретом для нас двоих, и никто из твоих друзей не сможет тебя предать».

На мгновение мальчик заколебался. Но затем он наклонился вперед и мягко прошептал: «Мой отец должен пригласить ее на ужин… Но он уже толстый, как охранник гарема… Я думаю, он не заметит, если она пропала».

«Итак, так…» Махмуд снова откинулся назад и погладил свою бороду. «Вы украли их из сада неверующих поклонников солнца, тех глупых священников, которые не верят в Единого, но вместо этого заявляют в своих искаженных речах, что двенадцать богов наблюдают за нашей судьбой».

Ропот прошел по рядам детей. Они восхищались своим товарищем по играм с большими глазами и открытыми ртами.

«Это был благородный поступок! Я думаю, что эти идолопоклонники не заслуживают такого идеального плода. Но поскольку ты проявил столько храбрости, тебе следует сесть рядом со мной, когда я буду рассказывать сказку, мой друг».

Махмуд был поражен.

«Как тебя зовут на самом деле?»

«Омар», — робко ответил малыш.

«Что ж, Омар, займи мое почетное место прямо сейчас. А теперь, пожалуйста, подождите минутку и позвольте мне попробовать несколько восхитительных деликатесов, которые вы так щедро подарили мне».

Махмуд вынул из складок кафтана старый зазубренный нож и разрезал дыню на четыре части. Кто знает, может ли в любой момент появиться отец Омара и потребовать обратно то, что принадлежало ему? Но то, что он когда-то ел, уже нельзя было отнять.

Дети терпеливо наблюдали за ним, пока Махмуд не поел. Старик удовлетворенно вытер рот рукавом кафтана.

«… а теперь расскажи мне, какую историю ты хотел бы услышать».

«Говорят, что это храбрый воин. Расскажи нам о гордых всадниках пустыни, которые прогнали Аль’Анфанов».

«Нет, это должна быть сказка… с принцессой… и принцем, который приезжает за ней на своем великолепном Шадифе…» Маленькая девочка в заплатанном халате выжидающе посмотрела на Махмуда.

«Нет, не скучная история любви», — кричали некоторые мальчики. «Мы хотим приключений, а не выдуманных сказок».

«Расскажи про волшебника и сокровище…»

Махмуд развел руками. «Ну-ну, друзья мои. Боюсь, будет сложно исполнить все ваши желания сразу».

Он задумчиво почесал в затылке.

«… а ты, Омар, что бы ты хотел услышать?»

«История о джинне, могущественном духе, исполняющем все желания своего друга».

Махмуд задумчиво улыбнулся. «Вы действительно не скромная публика. Вы хотите правдивую историю с джинном и принцем, воином и принцессой. Мне почти жаль, что у меня не было собственного джинна, который теперь посоветовал мне, как я могу выполнить все ваши желания. Но я думаю, что знаю правдивую историю, которую сегодня многие считают просто сказкой. История любви и войны, в которой у героя появится друг, по крайней мере, такой же страшный и загадочный, как джин в бутылке. Это история Омара и Мелики».

«Много лет назад, когда несчастный Абу Дхелрумун ибн Хамаллах еще был православным халифом, в Унау жил богатый торговец, которого звали Абу Фейсал Бен Хусейн. А поскольку у него было больше верблюдов, чем жеребцов в конюшнях императора неверных, ему дали имя Фейсал Великолепный.

Но теперь случилось так, что на двадцать седьмом году правления Абу Дхелрумуна лев, большой и сильный, с гривой такой же черной, как Джеттштейн, преследовал караванный путь на севере Унауса. Он наводил ужас на людей и животных, и казалось, будто он убивает из жажды убийства. Позже многие увидели в появлении этого льва примету, предупреждающую нас, верующих, о серьезных бедствиях. Но в те дни люди были богаты и счастливы, и они были слепы к предупреждениям Растуллы.

Ущерб, нанесенный ужасным зверем, становился все больше, и Фейсал отправил гонцов во все города и деревни, чтобы найти смелого человека, который принесет ему львиную шкуру. Но, похоже, ни один человек, рожденный от смертного, не мог остановить ужасного демона. Как будто лев был в союзе со злыми духами пустыни, он мог снова и снова убегать от своих охотников и приносить людям новые бедствия.

В конце концов, Абу Фейсал предложил награду в пятьсот зечинов за шкуру зверя. Он собрал вокруг себя всех охотников и воинов и торжественно поклялся не возвращаться в свой дворец, пока лев не будет убит. Рядом с ним ехали мужчины и женщины, чьи имена с почтением назывались у костров Бени-Новад и чья слава простирается до тех северных стран, где сила солнца настолько слаба, что земля лежит мертвой и нет зелени, которая могла бы радовать глаз путешественника.

Десять дней и десять ночей Фейсал бродил по пустыне с великолепием принца. Его рабы несли шелковые палатки для охотничьего отряда, в которых по ночам горели золотые огни, и не менее двенадцати поваров были заняты охотой за отрядом. Но великолепие фейсала было занозой в боку Растуллы, и судьбой было то, что все эти опытные охотники не смогли найти даже следа льва.

Итак, утром одиннадцатого дня Фейсал вспомнил о своем реальном плане и завершил фестиваль, который назвал охотой. Чтобы наконец найти след льва, он после восхода солнца разослал своих охотников и воинов во все стороны.

Был еще молодой день, когда гнев Растуллаха поразил купца. От дыхания к дыханию небо над пустыней темнело и надвигалась страшная буря. Верблюды и ослы столкнулись друг с другом и искали защиты от ужасной жестокости песчаной бури, и когда после нескольких часов гнев неба утих, охотничий отряд, наконец, рассеялся по ветру. Фейсал тоже погиб во время шторма, и только его раб Омар все еще был рядом с ним. Он с сомнением посмотрел на небо и попытался найти дорогу к лагерю, но…»

Кожаный ремешок шланга для тяжелой воды врезался в плечо Омара все более болезненно. Он снова переключил копье в другую руку, перенося тяжесть своей ноши. Он, вероятно, скоро пожелает, чтобы кожаный шланг был полнее. Один только Растулла хотел знать, когда и будут ли они вообще найдены снова. Песчаная буря полностью изменила ландшафт, выровняла дюны и снова скопила их в другом месте.

Его хозяин, Абу Фейсал, шел на несколько шагов впереди него. Жара сильно его беспокоила. На спине его кафтана были темные пятна пота. Он потерял свой великолепный плащ во время шторма. Купец не привык ходить по пустыне, но для своего возраста и немалых размеров все еще чувствовал себя неплохо. По-прежнему!

Сразу после шторма Фейсал запретил Омару выпить ни капли. Они хотели сохранить как можно дольше воду, которая стала мерой их оставшейся жизни. До сих пор Фейсал также придерживался запрета. Но постепенно его силы, казалось, иссякали. Все чаще и чаще он шатался, поскользнулся и спотыкался, пока они спускались по склону дюны. Тем не менее Фейсал явно не думал о том, чтобы выбросить тяжелое оружие, которое становилось для него все более и более обузой. Всего две недели назад он получил его в подарок от торговца с севера и, очевидно, решил освятить оружие кровью льва. Странную вещь, которую он носил с собой, называлось арбалетом. Омар не думал об этом слишком много.Лук всадника не был таким уж трудным. Эти луки зарекомендовали себя веками. Он никогда бы не доверил свою жизнь арбалету, сделанному неверующим. Но он был всего лишь рабом и последним, к кому прислушался бы Абу Фейсал.

Полдень закончился, но солнце все еще стояло высоко в небе, как сглаз.

Губы Омара были потрескавшимися. Годы, которые он провел на службе у Абу Фейсала, смягчили его. Он принадлежал к племени Бени Новад, но в детстве был ограблен во время ограбления и продан в рабство в Унау. Хотя он только что видел двадцать лет, ему выпала судьба провести большую часть лет во дворце Фейсала. Таким образом, он потерял все навыки, которые приписываются сыновьям народа Бени Новад. Он, вероятно, пострадал от смертоносной жары немногим меньше, чем его хозяин, даже если люди из племен пустыни, как говорят, могут обходиться без питья воды в течение целого дня.

Омар стоял на гребне дюны, сузил глаза и изучал горизонт. Небо теперь снова стало чисто-голубым, как будто никогда не было шторма. Жара превратила горизонт в зыбкую, дрожащую линию и вызвала иллюзию отражения озер между дюнами.

Он вытер лицо судорожной рукой. Повсюду был песок, и ему понадобится хотя бы шланг с водой и кувшин разбавленного вина, чтобы забыть об ужасной буре. Как будто пустыня хотела задушить его, светящаяся пыль даже проникла в его головной платок в рот и нос, пока он не пожелал, чтобы он умер поскорее, потому что каждый вдох превращался в невыносимую агонию. Но он сопротивлялся.

Его хозяин внезапно остановился. Он окаменел и смотрел на что-то на песке. Абу Фейсал поспешно опустился на колени и поманил Омара. И тогда Омар увидел, что так напугало купца. След пересек их путь. Отпечатки лап размером почти с человеческую руку были выгравированы на песке. Отпечатки были немного нечеткими по краям. По рельсам просачивался мелкий песок.

«Трек очень свежий», — хрипло произнес Абу Фейсал. «Вы знаете, что это значит?» — он повернулся к Омару. Его глаза расширились от страха, и все краски сошли с его лица.

«Он здесь! Мы тщетно искали его десять дней, и теперь, когда я один, он всегда пересекает мою дорогу».

«Может, он уже двинулся дальше», — тихо молился Омар, чтобы он был прав. «В конце концов, мы были за дюной, когда он проходил здесь. Он не мог нас видеть».

На мгновение в Фейсале выросла надежда, но затем он энергично покачал головой. «Нет! Зверь здесь, чтобы встретиться со мной. Неслучайно с ними встречаюсь я, а не один из моих охотников. Растулла хочет меня испытать. Лев здесь только из-за меня».

Фейсал поспешно начал вытаскивать арбалет. Дважды затвор выскользнул из его дрожащих рук, прежде чем он успел вставить его в оружие. Неугомонность хозяина охватила и Омара. Рука, в которой он держал копье, внезапно стала влажной. Он неуверенно огляделся. Они стояли в небольшой долине между двумя высокими дюнами. Поднялся легкий ветерок и поднял перед собой тонкую пелену пыли.

«Нам не следует оставаться здесь, — Омар повернулся к Абу Фейзалу. Толстый бизнесмен кивнул. Они поспешно поднялись по крутому склону противоположной дюны. Мягкий песок прогибался под каждым ее шагом, как будто даже природа сговорилась против нее. Фейсал внезапно остановился.

«Когда мы поднимаемся на дюну, лев тоже видит нас лучше».

«Только когда он пересечет дюны. Если он останется в долинах, он нас не увидит. Но прежде всего помните, что он не может нас удивить. Неважно, откуда он…»

Омара прервал леденящий кровь рев. Над ними стоял зверь на гребне дюны. Ветер играл с большой черной гривой хищника, а солнце за его спиной давало ему ореол, так что он выглядел как ангел мести Растуллы. Омар схватил свое копье обеими руками, но теперь оружие казалось игрушечным. Какое-то ужасное мгновение лев уставился на них. Его глаза были янтарными и налитыми кровью. Песчаная буря, очевидно, затронула и его. С угрожающим рычанием он приподнял губы и обнажил клыки длиной почти с нож. Зверь все еще задерживался на вершине дюны, словно питаясь ужасом своих жертв. Омар поспешно огляделся. Но помощи нигде не было и не было местакто мог дать им убежище. Абу Фейсал поднял арбалет. Очень медленно, как будто он не хотел пугать зверя. Львиное рычание стало громче.

«Пожалуйста, Господи, не раздражай его…»

«Молчи, раб! Я не умру как…»

Абу Фейсал так и не успел закончить приговор. Лев мощным прыжком налетел на него. В тот же момент торговец поднял арбалет и нажал на курок. Но болт только задел зверя.

Сила удара повалила Абу Фейсала на землю. Арбалет выскользнул из его рук, и львиные когти рвали его драгоценный кафтан.

«Растулла, защити меня…» — раздался приглушенный голос торговца.

Вместо того, чтобы кусать свою жертву за горло, лев теперь смотрел на Омара, как бы издеваясь над ним.

Омар почувствовал, как внутри него разгорается бессильная ярость. Неудача преследовала его всю жизнь. Если бы разбойники не превратили его в рабов, он был бы гордым воином пустыни, а не человеком без прав, мечтающим о недостижимых мечтах. Даже зверь издевался над ним, как будто прекрасно знал, что он ничто. Омар так сильно сжал рукоять копья, что его костяшки побелели. Сколько он себя помнил, над ним издевались. И даже лев не увидел в нем серьезного противника. Сначала он убьет Фейсала и позволит ему, рабу, которого нечего бояться, еще какое-то время будет возиться. Но, по крайней мере, он сам определит свою смерть. Он не просто сдался бы льву. Бежать было бы бессмысленно. Зверь играл с ним, как кошка с мышкой.Лев был абсолютно уверен, что ему не спастись. Омар точно это почувствовал.

Абу Фейсал начал молиться. Темная кровь капала из его ран на яркий песок пустыни. Лев издал хриплый низкий рык.

«Растулла, смилуйся…» — сказал Фейсал. Челюсти льва были широко раскрыты. В тот же момент Омар атаковал копьем. Он загонит сталь в пасть зверю. Но как будто лев ожидал нападения, он почти игриво отбил кончик копья лапой.

Удар по древку копья вывел Омара из равновесия. Он отступил на шаг, тщетно искал поддержки в мягком песке и, наконец, упал. Наполовину заторможенный теплым песком, он бесконечно медленно скользил назад по дюне. Он все еще сжимал древко копья обеими руками. Лев ни на секунду не сводил с него глаз. Хищник сделал шаг вперед и больше не заботился о стонущем Фейсале. Омар увидел, как чудовище напрягло мускулы, чтобы прыгнуть. Еще несколько мгновений, и он будет кончить. Лев зашипел с дюны, и казалось, будто могучий волшебник замедлил ход времени. Лев бесконечно медленно плыл по воздуху, вытянув передние лапы. Когти торчали из больших лап длиной с детские пальцы.Омар поднял копье и нацелил его в грудь зверя.

Затем последовала подача. Пистолет попал в льва! Древко копья сломалось с резким грохотом. Теперь было уже слишком поздно! Тело льва поразило его, как гигантский удар. Копье едва попало в прыжок зверя. Омара пронзили острые когти. Он ясно чувствовал горячее дыхание зверя на своем лице. Слюна, казалось, капала из ее рта. Что-то ослепило Омара. Он закрыл глаза и сдался боли. Разноцветные огни танцевали перед закрытыми песнями, образовывали кружащийся круг и рвали его в пучину яркого света.

Что-то было не так в зеленом саду, в который Растулла привел Омара. Это было связано с его лицом. Пораженный, он вытер щеки и лоб, но лучше не стало. Затем цветы и финиковые пальмы расплылись, как будто в его глазах стояли слезы, и все цвета стали темными и угрожающими. Омар хотел снова вытереть лицо, но внезапно его рука стала такой тяжелой, как будто она была скована железными оковами. Где-то из темноты ему в ухо доносился голос.

«Омар… Омар, иди к тебе…»

Теперь казалось, будто густые капли дождя падают ему на лицо.

«Омар… открой глаза!»

Раб попытался сесть. Напрасно. Кто-то крепко прижимал его к земле. Медленно он открыл глаза. Яркий свет ослепил его. А перед светом была большая овальная площадка. В овале открылась зияющая трещина.

— Значит, ты все-таки жив. Держись, Омар!»

Постепенно он стал яснее. Овал увеличился в форме и стал лицом своего хозяина Абу Фейсала.

Снова что-то плеснуло ему в лицо. Фейсал капнул на лоб воду из большого кожаного шланга.

«Я не могу отбросить льва в сторону. Я слишком слаб».

Купец поморщился. «Боюсь, я слишком долго жил слишком хорошо. Пей сейчас! Я возьму с собой шланг для воды».

Омар хотел что-то сказать, но с его губ сорвался только стук.

«Было бы бессмысленно оставлять здесь воду. В любом случае ты не можешь пить самостоятельно».

Фейсал поднес к губам мундштук кожаного шланга. Омару было больно даже глотать.

«Вы должны держаться. Я дам тебе свободу для спасения моей жизни. Ты слышишь?»

Омар кивнул. Что еще ему делать со свободой? Он, наверное, даже закат не увидит. Светящиеся точки плясали перед его глазами, но мощный толчок Абу Фейсала вернул его в себя. Торговец прижал левую руку к груди. Кровь сочилась через его пальцы. Как далеко он зайдет со своими ранами?

«Взять себя в руки! Я думаю, ты гордый Бени Новад. Если вы закроете глаза, вы умрете. Вы не должны терять сознание. Ты меня слышишь? Я говорю…»

Голос Фейсала затих, как отдаленное эхо, и Омар погрузился в мягкую тьму, заставившую его забыть всю боль.

В следующий раз, когда Омар проснулся, он был в великолепной палатке из темно-зеленого шелка. Лилии и другие цветы были вышиты золотой нитью по широкому балдахину.

Опираясь на локти, он застонал и попытался немного выпрямиться.

«Тебе лучше не делать этого, мой друг», — над ним склонился старик с коротко подстриженной белой бородой. Ясир ибн Суркан, терапевт Фейсала, который обычно лечил только членов девяти семей. Омар вздохнул. Он был счастлив и почти думал, что это всего лишь сон. Это был первый раз, когда свободный человек назвал его «моим другом». Обычно на простого домашнего раба не обращали внимания. Он просто принадлежал дому, как посуда и ковры, потому что рабы рассматривались не как самостоятельные люди, а как вещи. Омар неуверенно нащупал свою шею. Он все еще носил тяжелое железное кольцо для рабов, на котором было выгравировано имя владельца.

Ясир, семейный врач, заметил его жест. «Ты скоро избавишься от кольца. Из-за ваших травм мы не смогли его снять.

«Что со мной? Как мне добраться сюда из пустыни?»

«Вскоре после того, как наш патрон оставил вас, он встретил двух охотников. Вместе они отвезли тебя и труп мертвого льва в лагерь. Тебе очень повезло, Омар. Когти льва оставили на вашей груди глубокие царапины, и вы потеряли много крови. Если бы вас привели ко мне через два или три часа, я бы больше ничего не мог сделать для вас. Вдобавок лев сломал тебе три ребра. Так что мы останемся здесь, в лагере, еще на день. Обратный путь был бы для вас слишком утомительным».

«Буду ли я покалечен травмами?»

Врач широко улыбнулся и покачал головой. «Но нет. На груди останется несколько шрамов — и разве они не говорят, что шрамы — это украшение воина? Думаю, через несколько дней ты поправишься и сможешь наслаждаться свободой. Слабость, от которой вы все еще страдаете, возникает из-за потери крови. Долго это не продлится. С другой стороны, ваши ребра будут продолжать причинять вам боль в течение нескольких недель. Вы не должны напрягаться физически. Но и тебе не придется. Абу Фейсал всем говорит, что хочет сделать вам ценные подарки. Возможно, он даст вам небольшое стадо, и вы сможете вернуться в свое племя».

Омар не мог поверить в то, что слышал. Это было похоже на сказку. Еще вчера он был рабом, а сегодня самый богатый торговец Унаус хотел сделать ему подарки и позволить ему вернуться в свой клан как уважаемый человек.

Омар закрыл глаза и представил свое будущее. Наконец, как и другие гости, он сможет увидеть танец Мелики Абу Фейсала. Может, она его заметит? Пока он был рабом, она ни за что не взглянула бы на него, но теперь он был спасителем ее отца, и все было по-другому.

Начнется новая, более красивая жизнь.

«Нет, нет, не так, дитя!» Сулибет теперь приняла тот тон, которым она всегда начинала длинное учение. Пока Мелика поднимала с пола полупрозрачную вуаль, старая учительница танцев сердито расхаживала взад и вперед по большой женской комнате.

«Я как будто говорю о стену! Ты хоть сейчас меня слушаешь, чума небесная?»

«Конечно!» Мелика схватила последнюю вуаль и села на гору парчовых подушек.

«Что ты на самом деле делал вчера?» Не дожидаясь ответа, старый Шарисад болтал снова и снова. «По крайней мере, не ваши упражнения. Как часто я говорил вам, что когда вы вот так качаете бедрами, монета на вашем ожерелье не должна дребезжать. Вы не беглый танцор, как на базарах ради удовольствия мужчин. Вы Шарисад! Никогда этого не забывай! Если бы вы не были так ужасно ленивы, вы могли бы когда-нибудь танцевать перед калифом. Самые могущественные люди страны будут у ваших ног… Но продолжайте! Разбейте мне сердце, разочаруйте своего отца… Я вижу, как вы танцуете перед паршивыми пастухами за несколько копеек».

Сулибет ахнула от волнения. Много лет назад она когда-то была известной Шарисад. Но с ее красотой тоже прославилась. Мелика прекрасно знала, что Сулибет зависит от милости своего отца Абу Фейсала. И как бы она ни ругала и не волновалась, она обязательно вернется на следующий день и снова возьмется за свои проблемы.

«Не будь так строг со мной, мой старый Сули. Гости моего отца выходили за борт, чтобы читать каждое желание в моих глазах, когда я танцевал перед ними. Чему еще я должен научиться у вас? Разве это не все, что нужно женщине, чтобы управлять своим мужем и быть счастливой? Даже если бы мой отец выдал меня замуж за ворчливого старого торговца, которому меня обещали с тех пор, как я родился, уродливый козел будет как воск в моих руках, как только я буду танцевать для него. И пока у меня будет возможность танцевать перед отцом, я всегда смогу убедить его оставить меня в своем доме на некоторое время и отложить свадьбу».

«Вы говорите, как ребенок, который заглянул в таз с водой и думает, что вы знаете океан. За все те месяцы, что я учил вас, вы выучили только самые простые из тех волшебных танцев, которые должен освоить настоящий шарисад. И все же я не могу найти даже искры того священного сияния, которое должно согреть душу каждого танцора».

«Оставьте меня наедине с этим материалом! Ваши слова — не что иное, как шорох старого танцора, который больше не любит даже бабуинов. Если твои слова были правдой, почему ты зависишь от хлеба благодати моего отца?»

Сулибет тяжело вздохнула. «Я также совершал ошибки, когда был молод, и верил, что моя магия никогда не исчезнет. Мое наказание состоит в том, что теперь мне приходится иметь дело с упрямой маленькой девочкой, которая игнорирует мои речи так же сильно, как я отказался принять совет своего учителя много лет назад».

Мелика вызывающе вскинула голову, и ее длинные черные волосы, словно живые, колыхались вокруг ее обнаженных плеч.

«Друзья моего отца, очевидно, не думают, что я маленькая девочка. Ты…»

«О, конечно, моя принцесса», — прервала Сулибет, озорно мигая глазами. «У вас уже есть тело настоящей женщины, и вы знаете, как обольстить чувства мужчин, но ваш разум, похоже, еще не достиг этой зрелости».

«Ты сварливая старая карга», — Мелика схватила одну из подушек и швырнула ее в старую танцовщицу.

Сулибет грациозным жестом поймал в воздухе блестящую золотую пулю и положил ее на подоконник рядом с собой. Затем она тепло улыбнулась Мелике. «Так что надежда еще не потеряна».

«Что ты имеешь ввиду?»

«Если бы ты не знал наизнанку, что мои слова правдивы, ты бы не был так расстроен на меня. Возможно, однажды вы тоже узнаете, что шарисад никогда не использует свои дары, чтобы околдовать мужчину и обогатить себя, корыстно интересуя его. Танец Шарисад — это всегда подарок, и аплодисменты публики — их достаточная награда. Ей также разрешено с благодарностью принимать подарки, которые некоторые мужчины дарят ей по собственному желанию. Но если вы танцуете только для удовлетворения своей жадности, однажды вы будете наказаны Дщеллой, который смог порадовать даже Растуллу своими танцами, а теперь шестая из его жен наблюдает за нами, танцорами».

Мелика замолчала. Ее гнев на старого Сулибета улетучился. Понравится ли она однажды Растулле? Или она разделит судьбу старого Сулибета и однажды научит молодых невнимательных девушек искусству танца? Она рассеянно посмотрела в окно на сад. Там, за прудом, полным кувшинок, висела шкура льва, которая чуть не убила ее отца. Сегодня вечером будет фестиваль в честь Омара, на который будут приглашены старейшины девяти великих семейств Унаусов, и, возможно, даже султан Мустафа будет присутствовать и придаст празднованию особый блеск. Посещение такого праздника было необычной честью для бывшего раба. Даже если это он убил льва. Мелика сама не знала, что спасло ее отец.Она никогда с ним не обменялась ни словом. Также не было причин разговаривать с домашними рабами.

Танцовщица резко обернулась и посмотрела на своего учителя. «Что за человек этот Омар?»

Сулибет снисходительно улыбнулась. «Так вот где ваш дух пребывает сегодня днем. На него приятно смотреть. Возможно, слишком узкий и изящный, но со временем это может измениться».

«Он такой же грубый олух, как охотники, которых приглашал мой отец?»

«Нет я так не думаю. Я не часто с ним разговаривал, но он мне кажется скромным и сдержанным. Но что вы знаете о сыне пустыни? Он провел свое детство с одним из многих кочевых племен, пока не пришел в дом вашего отца в качестве раба. Может быть, это просто кольцо рабов и кнут надсмотрщика навязали ему манеры. Почти все кочевники, которых я встречал, похожи на больших детей. Головорезы, которые, если их не сдерживать железной рукой, враждуют до крови из-за самых нелепых пустяков. Но они также могут быть такими же ручными, как маленькие щенки, если искусство хорошего танцора очаровывает их. Но они бы посмеялись над вашими неуклюжими выступлениями.И если ты не хочешь опозорить своего отца и весь свой клан сегодня вечером, тебе следует повторить танцы для праздника, пока еще есть время».

Сначала Мелика подумала дать старому Сулибету подходящий ответ на ее дерзость, но потом она согласилась, потому что слова Сулибет вызвали у нее сомнения относительно того, действительно ли она достойна танцевать перед такими именитыми гостями, как в час Вуд украсить дом ее отца на закате.

Омар все еще не мог поверить в свою удачу. Десять дней назад он не осмелился бы и мечтать о том, чтобы его когда-нибудь пригласили в большой бальный зал дворца, а теперь он был любимым гостем Абу Фейсала. В его честь был устроен пир, на котором в качестве гостей явились главы девяти самых могущественных семейств Унау. И ему разрешили пообедать с ними. Хотя он не сидел справа от Абу Фейсала, его место там занял визирь Джихбар ибн Тамрикат, который представлял султана, но сам факт обеда с дворянами был честью, которой никогда не удостоился ни один бывший раб.

Он снова помахал рабыне с тонкой амфорой в руках, которая внимательно наблюдала за пиршеством и наполнила его серебряную чашу. Прекрасное финиковое вино было лучше всего, что он когда-либо пил. Несравнимо с тем, что выпили рабы щедрых хозяев в праздники Растуллы. Вино, казалось, превратило кровь в огонь и заставило все в бальном зале казаться немного красивее и великолепнее, чем это было раньше.

Драгоценные подушки и ковры, на которых сидели гости, были сбрызнуты розовой водой домашними рабами, так что от них исходил приятный аромат. Стены украшали расписные ковры из тончайшего полотна.

Высоко над ними, на небольшом балконе, сидели трое музыкантов, которые в остальном служили султану и радовали компанию своим искусством. Старик со склоненной головой ощипал бандуррию, инкрустированную ракушечником, а веревки предположительно были сделаны из волос его давно умершего любовника. Его сын сидел справа от него и играл на дабле, небольшом барабане, покрытом верблюжьей шкурой, который он крепко зажал между ног. Но даже если эти два музыканта, безусловно, очень хорошо владели своим искусством, они бледнеют рядом с уже немолодой женщиной, игравшей на флейте кабаса. Ее пальцы так быстро бегали вверх и вниз по духовому инструменту, что едва ли можно было проследить за тем, чтобы извлекать ноты из длинной флейты, сделанной из тростника.кто мог бы рассказать более тысячи слов о жизни, любви и страданиях.

Иногда ее меланхолическая игра на флейте заставляла Омара так грустить, что слезы почти навернулись на его глаза, только для того, чтобы его кровь забилась так быстро, что он почувствовал, как его сердце забилось быстрее.

Вдруг музыка прекратилась, и в зал вошел великолепно одетый раб. Хабиш, первый из поваров во дворце Фейсала, принес своему хозяину поднос со свежеиспеченными панировочными сухарями, чтобы открыть пир.

Фейсал поприветствовал раба коротким жестом, а затем склонился над подносом, чтобы поцеловать каждую лепешку. Затем Хабиш подозвал других рабов с плоскими медными чашами, чтобы раздать по одному хлебу каждому из гостей. Таким образом, Абу Фейсал показал, что ценит всех в зале одинаково. Дрожащей рукой Омар взял предложенный ему хлеб. По крайней мере, в этот вечер он был наравне со всеми другими гостями, и на мгновение в нем росла надежда, что, возможно, мечта, которая возвращалась почти каждую ночь с тех пор, как он убил льва, может осуществиться. Там он был одет в великолепную мантию шейха и сидел в огромном бальном зале, в котором сидела группа из сотен человек. И Мелика танцевала перед всеми этими гостями.Но хотя там должны были собраться высшие сановники страны первого солнца, Мелика сделала небольшие жесты, чтобы показать, что это был человек, которого ее сердце жаждало, как никто другой. В то время как самые благородные рабы Абу Фейсала подавали еду для пира, Омар был полностью поглощен образами мечты, в которой он представлял хозяина дома, дающего ему свою дочь Меликаэ в качестве его жены из благодарности. Омар почти не обращал внимания на деликатесы, которые рабы ставили для него на изящном столе, инкрустированном перламутром и ониксом справа от него. На деликатесы, которые сделали бы честь даже столу халифа, он уделял не больше внимания, чем миска, полная пшенной кашицы. Музыка, которая заиграла снова, сладкое финиковое вино — все это опьяняло и восхищало его.И только когда Абу Фейсал встал и хлопнул в ладоши, чтобы закончить трапезу, Омар проснулся от своих снов.

«Мои дорогие друзья, как я счастлив, что мне еще не пришлось попрощаться с этим миром, и что вы показали мне безграничную благодать, посетив меньшего из вас в его безукрашенном доме, чтобы отпраздновать с ним пир. Поскольку у меня нет ничего, что мне не стыдно было бы поделиться с вами, позвольте мне пригласить вас к радости, которая стала солнечным светом моей эпохи, и я надеюсь, что не разочарую вас своим выбором, потому что я знаю что из всех радостей жизни только самое благородное может доставить вам удовольствие».

Абу Фейсал низко поклонился своим гостям и снова сел.

Подмигнув, Омар попросил рабыню у двери наполнить его вином, в то время как где-то в дальних залах дворца прозвучал гонг. Почти в то же время свет от светофоров в медных рамах, свисавших с потолка, потускнел, так что тени углубились к стенам. Когда прозвенел второй гонг, в бальный зал вошли девять слуг в чадрах. У каждого из них была чаша из синего стекла, из которой поднимался тонкий белый дым. Они поставили миски широким кругом посреди комнаты, поклонились гостям и тихо удалились. В то время как ароматный запах тлеющих трав медленно начал наполнять бальный зал, снова зазвучали каба флейтиста. И Омару казалось, будто столбы дымакоторые поднимались из стеклянных чаш, корчась в ритме то меланхолии, то ликования тростниковой флейты. Затем дабла и бандуррия мягко присоединились к мелодии флейты, и из коридора за высокой арочной дверью, через которую исчезли девять рабов, донесся яркий металлический звук ганги, скрежет пальцев танцора. Мягко покачиваясь, Шарисад в вуали вошел в высокую дверь и игриво поклонился гостям. Затем она вошла в широкий круг, отмеченный стеклянными чашами в центре комнаты, и начала вращаться все быстрее и быстрее, пока у Омара не закружилась голова от одного взгляда. Некоторые из гостей начали аплодировать и подбадривать танцовщицу,пока музыка не достигла скорости, которую невозможно было увеличить дальше. Вдруг снова раздался гонг. Танцовщица осталась в позе с широкими ногами и одним рывком сорвала почти до пола вуаль, прикрывавшую ее. Омар сглотнул. Это была Мелика. Она стояла так близко к нему, что он почти мог дотронуться до нее. Казалось, она посмотрела на него, переводя дыхание, а затем медленно повернулась и посмотрела на других гостей.Казалось, она посмотрела на него, переводя дыхание, а затем медленно повернулась и посмотрела на других гостей.Казалось, она посмотрела на него, переводя дыхание, а затем медленно повернулась и посмотрела на других гостей.

На ней была тонкая рубашка из белого шелка, сквозь которую была видна темная кожа. Были также тяжелые цепи с тонкими золотыми монетами, которые мягко звенели при каждом ее шаге. На талии у нее был широкий пояс, украшенный жемчугом и амулетами, с которого свисали, как юбка, дюжина узких шелковых полосок. На ее лодыжках и запястьях было еще больше золотых цепочек. Ее тонкие пальцы играли с двумя парами серебряных ганг. Пока Мелика медленно повернулась, чтобы поприветствовать каждого из гостей быстрым взглядом, снова заиграла музыка, и танцовщица уловила медленный ритм дабла своими серебряными колокольчиками.

В выразительных жестах Мелика рассказывала своим танцем историю о женщине, которая ухаживала за мужчиной, происходившим из более высокой касты, и, согласно закону, никогда не вышла за нее замуж. По крайней мере, так казалось Омару, который не мог оторвать глаз от танцора. Соблазнительными движениями она медленно повернулась по кругу, и когда она снова встала перед ним, она помахала ему, как будто прося его тайно следовать за ней. Омару казалось, будто в нем пульсирует огонь. Каждая клеточка его тела страстно желала танцора. После их прикосновения их горячее дыхание и их необъяснимая магия. Одним глотком он осушил свою серебряную чашу, но вместо того, чтобы облегчить его желание, сладкое вино, казалось, только разожгло в нем огонь.

Танцовщица медленно попятилась от него, но пока она поднимала руки, словно защищаясь, ее взгляды выдавали ее страсть. Омар махнул рукой, чтобы попросить еще вина. Во рту было так же пересохло, как после песчаной бури, и ему нужно было выпить, иначе она пройдет. Как сильно он тосковал по этой женщине! Тысячу раз он хотел увидеть ее танец, но рабам-мужчинам было запрещено даже присутствовать на практических занятиях Мелики или выступлениях на вечеринках ее отца. Омар не спал по ночам, пытаясь представить Шарисад, танцующий под иногда бурные, иногда лестные мелодии флейты, которые можно было услышать по всему дворцу. Но даже его самые смелые мечты были не более чем слабым отражением того, что он видел. Жесты рекламы все быстрее и быстрее чередовались с застенчивыми,имитировать побег. Ароматный ладан и тяжелое вино заставляли темный зал сжиматься все больше и больше. Лица гостей побледнели, а затем полностью растворились в темноте. Даже если голос в его подсознании шепнул ему, что он не один в большом зале, он также был уверен, что Мелика теперь танцует только для него. Что она звала его каждым жестом и что в ней горел такой же всепоглощающий огонь, как и в нем.так что он был уверен, что Мелика теперь танцевала только для него. Что она звала его каждым жестом и что в ней горел такой же всепоглощающий огонь, как и в нем.так что он был уверен, что Мелика теперь танцевала только для него. Что она звала его каждым жестом и что в ней горел такой же всепоглощающий огонь, как и в нем.

Омар никогда раньше не видел такой идеальной женщины. Ее волосы, сияющие черным, как оникс, спускались до талии и окружали ее темной вуалью. Кожа у нее была светло-коричневой, шелковистой. Элегантно изогнутые и в то же время полные и чувственные губы обещали поцелуи, полные сияния и страсти. Ее большие соблазнительные глаза были темными, почти черными. Лицо Мелики было настолько уравновешенным, что ни один художник, который хотел бы воспевать красоту женщин, не смог бы создать более совершенную внешность.

Флейта кабаса звучала странно навязчивыми глубокими тонами, которые вызвали беспрецедентную боль в груди Омара.

Мелика позволила себе соскользнуть на пол и корчилась в почти экстатических конвульсиях, и все же она излучала чистоту девственницы, тело которой никогда не касалось мужской руки.

Вдали прозвучал еще один гонг, и, как по волшебству, последний свет в холле погас, и музыка прекратилась. Было слышно только тяжелое дыхание людей и затихающий звон драгоценностей Мелике.

Время, казалось, остановилось, и странное очарование, царившее в комнате, только ослабло, когда рабы с факелами вошли в зал, чтобы снова зажечь потухший свет. Даже когда он снова стал достаточно ярким, чтобы мужчины могли видеть друг друга, прошло некоторое время, прежде чем они вернулись в реальность.

Джихбар, визирь султана, первым снова обрел голос. «Клянусь Растуллахом, Фейсал! Я преклоняюсь перед искусством вашей дочери. Шарисад, которые я видел танцующими, безусловно, более многочисленны, чем волосы, которые все еще украшают мою голову, но, за исключением Мхерведа, во дворце халифа, я никогда не видел лучшего танцора. Вы можете очень гордиться своей дочерью, и я уверен, что однажды она тоже будет танцевать перед владыкой всех верующих».

Постепенно другие гости снова обрели ее голос и превозносили магию, которую Мелика соткала из своего танца.

Только Омар промолчал. Ему не хватало словесной силы торговца и ловкого языка льстца. Да, он считал, что каждое слово было грубым искажением того, что он видел. Поэтому он замолчал и жестом показал рабу у двери, чтобы тот наполнил свой кубок с вином.

Какое-то время разговор вращался вокруг танца Мелики, но в конце концов именно Фейсал поднял другую тему и спросил у визиря Джихбара его мнение о дерзкой шутке пирата Эль Харкира. Эта тема вызвала бурный смех и множество насмешек, потому что пирату удалось похитить гранд-адмирала флота Аль’Анфа со своего флагмана в центре морского порта Города Ворона. Но даже если остальные засмеялись, визирь оставался серьезным. Он боялся, что Тар Хонак, патриарх Аль’Анфас и первый слуга идола Борана, не останется безнаказанным за это преступление, и что это приведет к большому кровопролитию.

Через некоторое время тема обратилась к охоте, которой руководил Фейсал, и к победе над диким зверем.

Ночь уже не была молодой, луна склонялась к горизонту, и все гости наслаждались обильным количеством восхитительного финикового вина, когда Абу Фейсал поднялся и указал на Омара.

«Вы только посмотрите на этого прекрасного молодого человека! Как только у него проступает первая прядь на щеках, он посрамляет всех тех знаменитых охотников, которых я позвал в свой дом на охоту. Самостоятельно и только с помощью простого копья он убил льва, который преследовал наши караваны в Фасар и Кефт для стольких имен Бога. Что вы почувствовали, когда лев прыгнул?»

Омар, который до сих пор хранил молчание, был смущен бурной похвалой. Его разум все еще был затуманен магией Шарисад, а его язык был тяжелым от вина, пока он не решался подобрать слова.

«Боюсь, я был в ужасе. И гнев. Я еще не хотел умирать… А если я действительно умер, то… тогда я хотел, чтобы зверь тоже умер».

Один из гостей громко рассмеялся. «Он боялся. От чего? Что рабу терять? Просто скажите, что вы привязаны к этой несчастной жизни».

Омар неуверенно посмотрел на Абу Фейсала.

«Все кончено!» — обратился к своим гостям хозяин. «Омар теперь свободный человек, почти как мы».

Остальные засмеялись, как будто он рассказал смешную басню.

«Да, почти как мы», — усмехнулся толстый бизнесмен. «За исключением того, что в своей бедности он ничего не может сделать со свободой».

«О, я дам ему подарок!» — воскликнул Фейсал. «Я не хочу, чтобы он ушел из моего дома с пустыми руками. Он должен получить от меня девять верблюдов. Если он вернется с ним к своему племени в пустыне, он будет там богатым человеком».

«Итак, девять верблюдов стоят твоей жизни», — изможденный мужчина с лицом, похожим на стервятник, поднялся со своих подушек и насмешливо посмотрел на Фейсала. «Кажется, ты не очень любишь себя».

Хозяин покраснел. «Что ты позволяешь себе, Хамас, ты сын скорпиона? Моя семья уже была богатой и могущественной, когда ваши предки, полуголодные бандиты, шагали по пустыне. Я…»

«Ради этого мы не приобрели свое богатство кощунственной алчностью».

«Скупость, скупость… Я могу позволить себе подарки, которые заставят тебя попрошайничать, Хамас», — слегка пошатываясь, Фейсал повернулся к Омару. «Если бы джинн загадал тебе желание, чего бы ты пожелал, мальчик?»

Омар колебался. Только одно желание заполнило все его мысли…

«Положите конец этому недостойному спору», — вмешался визирь Джихбар. «Из этого вырастают только несчастья и разорение».

«Тебе не обязательно отдавать мне приказы в моем доме», — мрачно прорычал Фейсал. «Давай, мальчик, скажи мне, что ты хочешь! Речь…»

Голос Фейсала, казалось, эхом разносился по длинному туннелю. Его слова вспыхнули в сознании Омара бесконечным эхом. «… скажи, что ты хочешь… скажи что…»

«Есть только одно желание… что я оставил…» Даже если вино превратило его кровь в огненный загар, его язык устал, и Омару приходилось бороться с каждым словом. «Дай мне… дай мне Мелику в жены… Иначе я ничего не желаю…»

Вдруг в бальном зале воцарилась мертвая тишина. Все взоры были прикованы к домовладельцу и Омару.

Фейсал побледнел. Его губы дрожали, а руки были сжаты в кулаки.

«Какие? Какие…»

«Похоже, вы подняли гадюку», — раздался насмешливый голос ХАМАСа.

«Паршивый ублюдок», — Фейсал схватил Омара обеими руками и сорвал его с подушки. «Я хочу вырвать твой язык из твоего горла раскаленными плоскогубцами. Как ты можешь так на меня напасть, когда я хотел дать тебе новую жизнь…»

«Я…» Постепенно Омар осознал, чего хотел, и блеск вина в его жилах уступил место ледяному холоду страха. «Я…»

«Заткнись. Тихо! Никто здесь больше не хочет слышать ваши слова. Какой злой дух запутал ваш разум?.. Как вы можете поверить, что я отдам свою единственную дочь бывшей рабыне в жены».

«Что ты собираешься с ним делать, Фейсал?» ХАМАС теперь стоял рядом с хозяином. «Вы не можете допустить, чтобы ваша честь была запятнана подобным образом. Любой раб в городе будет издеваться над вами, и отныне стыд будет преследовать вас и вашу дочь, как тень».

«Но он спас мне жизнь…»

«Какое это теперь имеет значение? Разве вы не видите, что он оскорбил не только вас, но и всех нас? Вольнорожденным не разрешается входить в верхний город без нашего разрешения. Мы избраны, и весь вечер терпели этого бывшего раба среди нас, как если бы он был одним из наших равных, чтобы воздать ему честь за его поступок. Но теперь его охватила мания величия. Он думает, что он один из нас. Неважно, что ты думаешь, Фейсал, этот паршивый сукин сын тоже обидел меня, и я требую его голову в качестве искупления».

«Хорошо сказано, ХАМАС», — согласился один из гостей.

«Я не знал, о чем говорю…», — запинаясь, пробормотал Омар. «Это было вино… оно сбило меня с толку».

«Ложь», — отрезал ХАМАС. «Вино раскрыло правду. Я точно видел, какими похотливыми взглядами вы следили за дочерью нашего хозяина на ее танце».

«Довольно, ХАМАС. Не оскорбляйте и мой дом. Этот раб, имя которого я больше не буду знать с этого момента, поставил на мою пользу щекой. За то, что его возбужденный разум стремится к невиновности моей дочери, он должен быть наказан, как если бы он тайно пробрался в женские апартаменты, чтобы увидеть то, что его глаз не должен был видеть».

«Нет, пожалуйста…» Омар оторвался от Фейсала.

Остальные гости обнажили кинжалы. В отчаянии он огляделся в поисках выхода, но оттуда рабы уже бросились схватить его.

Холодный клинок коснулся его горла. ХАМАС подкрался к нему сзади и прошептал ему на ухо: «Здесь заканчивается твоя свобода, и если бы это зависело от меня, я бы судил тебя прямо сейчас».

«Оставь его, Хамас», — сказал Фейсал. «В этой комнате, где я буду принимать своих друзей и гостей, не будет кровотока», — затем он повернулся к бросившимся рабам. «Свяжите его и уберите с глаз долой! Завтра утром палач должен ослепить его, чтобы он больше никогда не обращал свой похотливый взор на мою дочь, и ему нужно вырвать язык, чтобы прекратить его наглые речи».

«Пожалуйста…» Омар умоляюще поднял руки. «Пожалуйста, посмотри на меня. Прошу прощения за свои слова. Я был в своем уме».

«Вытащите его отсюда!»

Рабы грубо схватили Омара за руки. Он тщетно сдерживался от ее хватки. Его конечности все еще были слабыми от вина, и на какой-то соблазнительный момент он задумался, не все ли это просто ужасный сон, от которого он собирался проснуться.

Но ничего не произошло. Его вывели из дворца, и те рабы, которых он называл друзьями несколько дней назад, издевались над тем, какой драгоценный дар — свобода.

Мелика не хотела верить тому, что сказала ей горничная Нераида. Измученная танцевальным представлением и опьяненная тяжелым мараскским вином, которое она выпила после, Шарисад села на свою кровать, покрытую драгоценными подушками.

«Чего он хотел?.. Я жене? Просто почему…»

«Он говорит, что любит вас, хозяйка. Что еще могло побудить мужчину рискнуть жизнью ради женщины, которую он почти не знает? Как и все другие рабы-мужчины, он видел вас только издалека».

«И за то, что он просил моей руки из любви ко мне, мой отец осудил его? Как ты думаешь, это честно?»

Нераида избегала ее взгляда. Служанка Мелики тоже была рабыней. У нее были густые темные волосы и удивительно светлая кожа для туламидина. Нераида утверждала, что ее отец был рыцарем из империи на далеком севере, но Мелика знала, что по крайней мере мать ее служанки была всего лишь женой солончака. После ее смерти ее жестокосердный муж продал Нераиду в рабство. Так что, возможно, это правда, что Нераида на самом деле не была его дочерью. Но если ее отец действительно был рыцарем, Нераида была отпрыском мимолетной ночи любви, которая определенно не имела никакого значения для благородной женщины. В любом случае, от этого неуверенного отца она не унаследовала ничего, кроме своей светлой кожи и гордости, необычной для рабыни. Эта гордость была причинойпочему Мелика выбрала своей служанкой миниатюрную Нераиду с ее сияющими изумрудными глазами. Она не была такой скучной, как покорные рабы, жившие в доме ее отца. А татуировки, которые тянулись от подбородка к губам, а также украшали ее лоб, заставляли горничную казаться загадочной. Была ли Нераида сволочью или нет, пока ее мать была жива, ее воспитывали как дочь солитера, и поэтому в свой десятый день рождения она была украшена этими жетонами, предназначенными для солитеров. и их дети.которые подтянулись от подбородка к губам, а также украсили ее лоб, заставили горничную казаться загадочной. Была ли Нераида сволочью или нет, пока ее мать была жива, ее воспитывали как дочь солитера, и поэтому в свой десятый день рождения она была украшена этими жетонами, предназначенными для солитеров. и их дети.которые подтянулись от подбородка к губам, а также украсили ее лоб, заставили горничную казаться загадочной. Была ли Нераида сволочью или нет, пока ее мать была жива, ее воспитывали как дочь солитера, и поэтому в свой десятый день рождения она была украшена этими жетонами, предназначенными для солитеров. и их дети.

Мелика выжидательно посмотрела на свою горничную, которая все еще смотрела в пол. Обычно это был не ее способ положить слова на золотые весы. Шарисад тихо вздохнул. Она была опьянена вином и ее выступлением, и в ту ночь все казалось особенным. Ее танец заставил Мелику забыть о жестоком обещании ее отца выйти замуж и обо всех других заботах. Единственное, что она заметила так отчетливо, как кружащуюся музыку, — это глаза гостей. В них было то мерцание, которое выдавало чувство между преданностью и жадностью. Это были глаза, которые не отпускали ее ни на один вдох. Это была сила! Она могла бы попросить у мужчин что угодно после танцев для них. Возможно, желание этого раба Омара возникло только из-за жадности? Да,возможно, он не имел ничего общего с любовью. Эта мысль раздражала Мелику. Каждый раз, когда она танцевала, она не была уверена, действительно ли ее любили мужчины, которые так громко ее болели, или одна лишь похоть заставляла ее ликовать. Даже ее учительница Сулибет не смогла дать ей прямого ответа. Вместо этого старуха утверждала, что настоящий Шарисад никогда не задавал такого вопроса. Но что она знала! Мелика сердито прогнала сомнения и повернулась к своей горничной.Даже ее учительница Сулибет не смогла дать ей прямого ответа. Вместо этого старуха утверждала, что настоящий Шарисад никогда не задавал такого вопроса. Но что она знала! Мелика сердито прогнала сомнения и повернулась к своей горничной.Даже ее учительница Сулибет не смогла дать ей прямого ответа. Вместо этого старуха утверждала, что настоящий Шарисад никогда не задавал такого вопроса. Но что она знала! Мелика сердито прогнала сомнения и повернулась к своей горничной.

«Ну, Нераида, ты обычно не такой сдержанный? Каково твое мнение? Был ли приговор моего отца справедливым?»

«Нет, хозяйка. Он пообещал Омару, что исполнит его желание, и когда Омар загадал свое желание, ваш отец вместо этого приказал убить человека, которому он был обязан своей жизнью. Это нечестно! Даже если требование Омара было самонадеянным, а он всего лишь бывший раб».

«Итак…» Мелика не знала, что думать по этому поводу. Этот приговор угнетал ее и бросал тень на торжество ее танца. Она чувствовала себя виноватой за то, что Омара собирались казнить. Было ли ей позволено позволить мужчине умереть только потому, что он видел ее во сне? Это было бы неправильно, и Растулла накажет ее отца за то, что он так поступил со своим спасителем. Кроме того, Омар больше не был рабом, а был свободным человеком и должен был иметь право на судебное решение. Но, видимо, все присутствовавшие на застолье представители девяти многодетных семей согласились с приговором. Какой судья посмеет им возразить? Суд откладывает исполнение приговора самое большее на несколько дней,но, конечно, не приведет к иному суждению.

Что делать? Мелика достаточно хорошо знала своего отца, чтобы знать, что он никогда не изменит своего приговора. Это означало бы потерять лицо перед гостями, которые слышали, как Фейсал Великолепный наказывает наглых.

«Как ты думаешь, твой отец судил справедливо?» — Нераида произнесла гордый, почти дерзкий тон, который так нравился Мелике, но теперь это ее беспокоило.

«Как вы думаете, ему следовало выдать меня замуж за человека, который неделю назад был рабом?»

«Дело не в этом. Вы это тоже знаете! Завтра он изувечит человека, который спас ему жизнь. Мужчина, который любит вас и отдал свое счастье из любви к вам, и…»

«Я слышал, он просто слишком много выпил».

Возражение действительно вызвало Нераиду. «Вы сами знаете, что вино только развязывает язык. Не вино вызвало его любовь к тебе. Нет! Вино только придало ему смелости сказать то, о чем он, должно быть, думал долгое время. А потом был твой танец. Разве вы не стремились вселить всех мужчин в комнату, включая вашего отца? Разве ты не использовал всю силу, которую дал тебе Растулла, чтобы соткать заклинание, которое…»

«Заткнись. Тихо! Вы, вероятно, забываете, что вы всего лишь раб и что не вам делать мне выговор».

На мгновение показалось, что Нераида хотела дать ей ответ на этот вопрос, и впервые с тех пор, как она взяла к себе горничную, Мелика подумала, стоит ли ей позвать рабовладельца, чтобы сдержать гнев Нераиды. Но горничная тоже, казалось, почувствовала, что она вышла за пределы своих возможностей. Поэтому она поклонилась с преувеличенной покорностью и оставила Мелику наедине со своими сомнениями.

Может, наглый раб был прав? Может быть, она косвенно привела к тому, что Омар будет завтра доставлен на место казни с помощью своей магии? Но какие у нее были варианты, чтобы предотвратить это?

Конечно, она могла бы потанцевать с отцом и заставить Омара простить его. Но ее заклинание длилось недолго, и она достаточно хорошо знала своего отца и не питала иллюзий, что он сдержал это обещание. В конце концов, ее отец считал, что на карту поставлена ​​его честь. И ради своей чести он в любой момент готов принести в жертву освобожденного раба.

Как бы то ни было, у Мелики было ощущение, что ее звезда скоро померкнет. В конце концов, всего через несколько недель ей исполнится восемнадцать. Она становилась старше, и ее отец не торопился выдавать ее замуж. Один только Растулла знал, как часто она могла заставить его откладывать их свадьбу. И потом…

Перед ней лежала жизнь рядом с окостеневшим стариком. Может, он даже запретит ей танцевать или позволит танцевать сама с собой. Мелика была уверена, что все султаны в стране первого солнца были бы у ее ног, если бы только она имела возможность танцевать перед ними. Затем самые известные воины, маги и маги предлагают друг другу прочитать каждое желание в ее глазах и не ожидать от нее ничего, кроме улыбки в качестве награды. И должна ли она отказаться от всего этого, чтобы разделить лагерь со стариком? Только для того, чтобы ее отец стал еще более могущественным, чем он уже был?

Может, Растулла через Омара подал ей знак? Мелика неоднократно думала о том, чтобы сбежать из отцовского дома. Конечно, бежать в Кефт или Фасар было бы недостаточно. Только когда между ней и Унау оставалось несколько сотен миль и по крайней мере один горный хребет, она могла чувствовать себя в достаточной безопасности.

Мелика откинулась на кровать и посмотрела на сводчатый потолок, украшенный жемчугом и драгоценными камнями, над ее кроватью. Сколько раз она восхищалась этой драгоценной иллюзией ночного неба над Хомом и мечтала о более счастливой судьбе.

Мелика вздохнула. Разве она не была пленницей, как Омар и все остальные рабы в отцовском доме? Может быть, Омар был даже лучше, чем она. Вероятно, он умрет завтра. Она была обречена жить и симулировать любовь к старику.

Неужели это ее судьба? Разве она не родилась однажды танцевать перед калифом? Но если она хотела бежать, ей пришлось бы перейти через великий Хом, и она слишком хорошо знала, что без посторонней помощи погибнет в пустыне.

Далеко на западе было маленькое королевство у моря, где правила женщина. Там любили искусство, Мелика слышала, как путешественники рассказывают истории. Да, певцов, жонглеров и акробатов ценили так, что в городах для них строили постоянные дома, и смотреть на них разрешалось только тем, кто хорошо платил. В такой стране она могла разбогатеть танцами. Ей не нужен был старый купец, и все же ей не нужно было упускать ничего из роскоши, которую мог предложить дворец ее отца.

Она была бы счастлива там! Только Кхом, эта бескрайняя сияющая пустыня, поглотившая множество путешественников, преградила ей путь к побегу. Но разве Омар не родился в пустыне? Ни один человек в городе не посмел бы провести их до процветающего королевства за золотыми скалами. Все они боятся навлечь гнев отца на себя и весь свой клан. Только Омару нечего было терять.

Значит, события того вечера в конце концов были знаком. Мелика чувствовала, как ее сердце бьется все быстрее и быстрее от волнения. Сегодня была одна из тех ночей, которые обычно существуют только в сказках! Прежде чем солнце снова взошло, этот знак судьбы мог изменить ее жизнь. Мелика была уверена, что ей нужно только решительно стремиться к счастью, потому что такая возможность никогда не вернется.

Но могла ли она доверять Омару? Он сказал, что любит ее. Если бы это было правдой, он не причинил бы ей никакого вреда. А если нет? Он был ей нужен как проводник в пустыне. Но она не отдалась ему. Не простой раб! Для этого Мелика была слишком уверена, что рождена для чего-то более высокого.

Она возьмет с собой своего телохранителя Фендала. Если бы Торвалер ехал рядом с ними, Омар не пожалел бы, когда они окажутся в пустыне. И Нераида тоже должна была прийти. Без горничной нельзя пересечь пустыню!

Мелика встала и посмотрела в окно. Серебряный диск Мады почти утонул за садами Верхнего города. До восхода солнца оставалось всего несколько часов.

Омар только подумал, что это сон, когда дверь в его тюрьму открылась и перед ним встала Мелика.

«Быстро, надо спешить!»

В замешательстве он встал, но железные кандалы на его лодыжке не позволили Омару отойти более чем на два шага от своей соломенной кровати.

«Давай, Фендал, вытащи его оттуда!» — прошипела Мелика и отошла в сторону.

Телохранитель Шарисад бесшумно проскользнул в камеру и опустился на колени рядом с Омаром. «Ты дитя Фекса, мой малыш, и тебе повезло больше, чем уму».

У Фендала была сбивающая с толку привычка все время говорить о странных богах. Он пришел с севера и происходил из народа диких мореплавателей. Телохранитель Мелики каждый раз, когда его просили, утверждал, что он находится здесь, на юге, только потому, что его клан изгнал его. На самом деле Омар не очень его любил, вернее, боялся. Не очень высокого роста, Фендал был чрезвычайно мускулистым и всегда носил такое необычное оружие, как обоюдоострый топор и меч с прямым лезвием. Он позволил лохматым рыжим усам расти над губой. Хотя он долгое время жил в пустыне, его кожа все еще была удивительно светлой. Его руки были украшены синими татуировками, но больше всего сбивали с толку его серьги,из которых он носил больше, чем даже богатый шарисад.

Несмотря на все предрассудки, Омар никогда в жизни не был так счастлив видеть коренастого северянина.

Слегка пошатываясь, он выпрямился и опустился на колени перед Меликой в ​​дверном проеме. «У моего сердца появляются крылья, когда я вижу тебя, госпожа, и в моем языке нет слов, чтобы выразить мою благодарность».

Он нерешительно приподнял край широкого кафтана Мелики и поцеловал его. «Вы спасли мне жизнь, и я буду вечно благодарен за это. С этого момента не будет и часа, в который я не думал бы о тебе, и не будет такой большой опасности, что я не буду сопротивляться ей, если я могу только надеяться на твою ответную улыбку. Я…»

«Хватит слов, Омар! Вы сможете сдержать свое обещание. Приведите меня в королевство за Золотыми Скалами, и вы можете быть уверены в моей благосклонности».

«Хочешь пройти через Хом?» Пораженный, Омар опустил край своего кафтана и выпрямился. «Вы, самый нежный цветок из садов Унауса, хотите подвергнуться воздействию смертоносного солнца в самом сердце пустыни?»

«Я предпочел бы подвергнуться воздействию солнца, чем гневу отца. Ты будешь вести меня или нет?»

Омар заколебался, глубоко вздохнув. Во что он здесь ввязывался? Но когда он подумал о Маруме, палаче, перед которым он будет стоять через несколько часов без помощи Мелики, он покорно кивнул. «Ваше желание — моя команда, хозяйка».

Шарисад повернулся и повел небольшую группу через сад к конюшням, где Абу Фейсал держал своего Шадифа. Жеребцы, самый маленький из которых стоил больше ста коз.

Когда они были примерно в двадцати шагах от длинных конюшен, Фендал жестом велел им спрятаться за кустом.

Затем северянин подкрался один. Воин некоторое время наблюдал за конюшнями. Перед воротами с бронзовыми шипами стоял стражник, чьи забитые глаза и защитные символы должны были защищать гвоздь от заклинаний и проклятий. Внезапно Торвалер выпрямился, вышел из укрытия и медленно направился к часовому, как будто он просто совершал ночную прогулку. Он поприветствовал воина на ухабистом туламиде и начал с ним болтать. Омар задумался, предал ли ее Фендал, когда северянин, что совершенно неожиданно, сбил стражника ударом кулака. Он получил всего один удар! Какой воин!

Фендал выпрямил охранника так, чтобы он сидел, прислонившись к стене, и нужно было на расстоянии поверить в то, что человек заснул. Затем Торвалер открыл ворота и скрылся в конюшне. Омару, казалось, потребовалась целая вечность, прежде чем северянин появился в дверной щели и помахал им. Они нырнули через лужайку и выскользнули через ворота.

Их окутал запах соломы и засохшего конского навоза. Омар любил конюшни. Будучи свободным человеком, он сам хотел разводить лошадей. Но теперь из этого ничего не выйдет.

Он огляделся широко раскрытыми глазами. Ему ни разу не разрешили войти в конюшню, в которой хранился драгоценный Шадиф. Абу Фейсал считал, что присутствие рабов может повредить гордости знатных лошадей. Поэтому работать здесь разрешалось только свободным мужчинам. Пока Омар все еще трепетал перед великолепными лошадьми, Шарисад ходил по сараям, гладил некоторых животных по ноздрям и звал других по имени. Затем Мелика выбрала для своего побега четырех жеребцов.

«Нам также понадобятся две вьючные лошади. Четырех лошадей недостаточно, чтобы нести нас, припасы и ваш багаж, хозяйка, — сказала Нераида.

«Что рабыня знает о Шадифе?» Мелика насмешливо посмотрела на свою горничную. «Ни одна из этих лошадей не потерпела бы, чтобы их нагружали водяными шлангами и вьючными седлами. Подобно тому, как среди людей есть избранные люди, которым суждено править другими, так и шадифы — самые благородные из всех верховых животных под солнцем. И еще они знают свое звание. Вы можете быть счастливы, если мне удастся убедить жеребца терпеть вас на его спине. А теперь пойди и принеси мою одежду и украшения из их укрытия, вместо того, чтобы говорить со мной о вещах, которых ты не понимаешь».

Глаза Нераиды сверкнули гневом, но она отстранилась.

«Не то чтобы я хотел подойти к тебе слишком близко, но твоя горничная права. Нам нужны вьючные животные. Фендал скрестил руки на груди и прислонился к одному из столбов конюшни. «Если вы хотите, чтобы я пошел с вами, я настаиваю, чтобы мы взяли с собой шадифов в качестве вьючных животных. В конце концов, они всего лишь лошади».

«Ты говоришь как варвар», — Мелика сжала кулаки и повернулась лицом к северянину.

Несколько вздохов они смотрели друг на друга, и Омару было любопытно посмотреть, чем закончится эта неравная дуэль. Удивительно, но, наконец, склонила голову Мелика. «Мы можем попробовать. Даже если я не думаю, что это сработает. Нам лучше купить дополнительных вьючных животных в торговом караване или у кочевников по дороге».

«Тогда мы всегда сможем это сделать», — проворчал Фендал, явно удовлетворенный. Затем Торвалер снял с крючка на стене несколько пустых водяных шлангов и вышел из конюшни.

Даже если бы она уступила своему телохранителю, гнев Мелики, очевидно, не исчез. Бледная от гнева, она обратилась к Омару:

«Не стой здесь и не смотри, как влюбленный верблюд. Сделай себя полезным! Запрячь лошадей!»

Не говоря ни слова, Омар принялся за работу.

Даже в конюшне у Мелики возникли первые сомнения, стоит ли бежать из дома ее отца. Каким-то образом ее слуги и рабы потеряли к ней уважение. До инцидента с лошадьми никто из несвободных никогда не осмеливался подвергать сомнению их приказы.

Что, если эта банда полностью забыла, кем была их любовница? Может быть, они похитят ее и продадут в рабство в Аль’Анфа? Но, несмотря на эти опасения, ей приходилось сохранять достоинство при любых обстоятельствах. Ей нужно было произвести впечатление на троих. Вот почему она была полна решимости выдержать любой стресс во время путешествия без малейшего ворчания.

Предположительно все трое думали, что она была избалованной и упрямой. Но она научит их лучше! Пока что ее план побега работал очень хорошо. Она сама принесла стражникам у ворот Верхнего города бурдюк с крепким снотворным и сказала им, что это подарок от ее отца, который хотел, чтобы каждый свободный мужчина в Верхнем городе в этот вечер выпил чашу вина. Поскольку желание Абу Фейсала обычно воспринималось всеми как приказ, пятеро стражников поспешили выпить вино для блага своего отца на их глазах.

Это было около двух часов назад, и когда они миновали ворота, солдаты храпели в своей караульной комнате.

За высокими воротами в нижний город вела широкая каменная эстакада. Путь проходил недалеко от гарнизона и храма Растуллаха, и Меликаэ пробормотала короткую молитву в честь единственного истинного Бога. Маленькая группа остановилась в Роще Благодати. Шарисад дрожал от волнения. Самое сложное было впереди. Им пришлось пройти через городские ворота, которые в обычных условиях открывались только на рассвете.

«Ты помнишь, что сказать?» Она вопросительно посмотрела на Фендала.

Северянин кивнул.

Она дала ему тщательно сложенное письмо, под которым она поставила красную печать своего отца, и Торвалер взял на себя руководство группой. Неохотно она надела грязный коричневый кафтан и накрыла голову выцветшей тканью. С содроганием Мелика подумала о том, что произойдет, если ее отец узнает, что она злоупотребила его печатью. Фальшивая печать на документе считалась одним из самых гнусных преступлений в богатых купеческих семьях. Она вспомнила, как люди все еще говорили о том, как много лет назад клерку, подделавшему печать, отрубили обе руки. Затем мужчину зашили в мешок и затолкали в одну из бездонных ям с грязью в соленом озере.

Ее отец считался чрезвычайно строгим в таких вопросах, и Мелика была уверена, что он не пощадит свою дочь только потому, что она была его собственной плотью и кровью.

Подделав печать, она навсегда порвала с ним. Два часа назад она видела только то приключение, которое ждало впереди. Но теперь ее терзали сомнения. Как только городские ворота оказались за ними, пути назад уже не было.

Меликаэ обернулась и посмотрела на белую стену, окружавшую верхний город, расположенный на скалистом плато. Она провела там большую часть своей жизни и теперь уже не сможет туда вернуться. Ей нужно было прогнать эти мысли! Впереди ее ждало светлое будущее. То, что она оставила после себя, было не чем иным, как золотой клеткой. Она посмотрела на своих товарищей. Крепкий Торвалер с огненно-рыжими волосами, застенчивый Омар, который украдкой наблюдал за ней, когда он думал, что она не замечает, и Нераида, которая, как и она, закуталась в мужскую одежду и спрятала лицо за хаттой. большой платок пустынных кочевников. Эти трое были ключом к ее будущему. Она должна им доверять.

Фендал жестом велел ей поторопиться. Мелика еще раз проверила посадку своего платка и снова села в седло. Вскоре группа пересекла рощу и двинулась через узкие базары, ведущие на юг к городским воротам.

Было совершенно тихо. За исключением стука копыт лошадей, в ночи не проникало ни звука. Меликаэ находила безлюдные темные улицы жуткими. Днем базары наполнялись криками ремесленников и торгующихся купцов. Тогда была такая давка, что было почти невозможно пройти по узким улочкам в подстилке или на горе. Но теперь не было видно даже бродячей кошки. Да, казалось, что город опустел. Это было предзнаменованием? Может ли эта жуткая тишина быть признаком того, что Растулла хотел предупредить вас о надвигающейся катастрофе?

«Мы должны позаботиться о вашей лошади».

Мелика была поражена. Погруженная в свои темные мысли, она не заметила, как Омар направил свою лошадь к ней.

Не говоря ни слова, он схватил ее за поводья и остановил жеребца. Что на него нашло?

Бывшая рабыня спрыгнула с седла, встала на колени перед своей лошадью и сняла тряпки, обвязанные вокруг копыт ее лошади.

Можно было сказать, что Омар родился свободным, а не рабом. Как и Нераида, он мог задерживать ее взгляд дольше, чем другие несвободные люди во дворце ее отца, которые всегда застенчиво смотрели в землю, когда она подходила к ним. Кроме того, он не выглядел глупым. Это была его идея обмотать копыта лошади тряпками. Сначала она смеялась над этим, потому что улицы Унау были немощеными, и копыта почти не стучали по утрамбованному песку переулков. Но даже при том, что Мелика хорошо продумала свой план побега, она забыла о каменном пандусе, ведущем в нижний город. Это было так близко к гарнизону, что кое-где можно было дотронуться до стен крепости протянутой рукой. Насколько велика была бы опасностьчто шум копыт заманил бы сонного наблюдателя к зубчатым стенам!

Мелика улыбнулась. Говорят, что у всех племен в пустыне была кровь разбойников. И казалось, что неприметный Омар тоже получил свою долю.

Ему потребовалось время, чтобы закончить с лошадьми, потому что ни Фендал, который, очевидно, ничего не знал о лошадях, ни Нераида не помогли ему. В последний раз Мелика посмотрела на стену верхнего города, которая все еще была хорошо видна даже в темноте, и она почти ожидала увидеть своего отца, сердито поднявшего кулаки к небу. Затем Шарисад отвернулась и нащупала талисман, который она носила на шее. Две крошечные ножки, сделанные из чистейшего карликового золота. Они должны были защитить их от несчастных случаев, потому что ничто так не боялось их, как травмы ступней или ног. Если это случится с ней, ее будущее как танцовщицы закончится.

Омар, наконец, закончил свою работу, и небольшая группа снова двинулась в путь. Они пересекли последний переулок, затем образовали арку и миновали площадь перед воротами. Тяжелая балка заперла высокие двустворчатые городские ворота. Стражей не было видно, но за бойницами одной из двух сторожевых вышек, примыкавших к воротам, мерцал желтоватый свет масляных фонарей.

Фендал выпрыгнул из седла, вытащил кинжал из своего широкого оружейного пояса и сильно ударил рукоятью по воротам башни.

«Просыпайся, сонный сброд! Я еду по важному делу для Абу Фейсала Великолепного и требую, чтобы врата были открыты для меня немедленно».

Не прошло и двух вдохов, как дверь сторожевой башни открылась, и вошел небритый мужчина с желтым значком городской гвардии на тунике.

«Что такого важного, что не может дождаться восхода солнца?»

«Мой господин Абу Фейсал отправляет меня и этих трех слуг в Тарфуи. Один из его гостей оскорбил его и заявил, что на шадифов моего хозяина приятно смотреть, но они не готовы к долгой поездке по пустыне. Затем мой хозяин заключил пари, что даже самый маленький из его слуг сможет добраться до Тарфуи и обратно за день. Так что давай, чувак, потому что завтра мы должны вернуться к закату».

Тем временем из башни вышли еще два солдата, посмотрели на великолепных лошадей и перешептывались.

Мелика склонила голову и нащупала вуаль, которую она натянула под глазами. Она молча молила Растуллаха, чтобы мужчины не смотрели на всадников так же внимательно, как на лошадей.

«Почему вы берете с собой в такую ​​поездку узлы товаров и лишних лошадей? Это только замедлит вас». Двое солдат стояли прямо перед ней.

Фендал пожал плечами. «Милорд желает, чтобы мы привязали полоски ткани к кустам в определенных местах пустыни. Маркировка должна доказывать, что мы действительно доехали до Тарфуи и что мы не ускорили наше путешествие с помощью джиннов».

«Какая дорогая ставка!» Небритый мужчина тоже вышел из башни и посмотрел на лошадей.

«Вы катаетесь там на великолепных животных. Просто удивительно, сколько воды вы берете с собой. Когда на склонах достаточно фонтанов, несущих воду в это время года. Давайте посмотрим на длину ткани в связках. Мы просто хотим убедиться, что достопочтенный Абу Фейсал не ограблен и…»

Сердце Мелики было в ее горле. Теперь дело за ней. Она нащупала небольшой кинжал на поясе. Она предпочла бы покончить с собой, чем терпеть пленение «Желтых сердец», как пренебрежительно называли городскую стражу.

«Что ты выносишь из себя, паршивый сын шакала?» — прорычал Фендал так громко, что его, несомненно, можно было услышать до домов на другом конце площади. «Ты жалкий ублюдок, который стоит на страже, как собака, на пороге своего хозяина здесь, у ворот Каннемюнде. Посмотрите на это письмо, на котором стоит печать моего господина! И если ты не веришь мне, что я действую от его имени, тогда держи меня крепче и проследи, чтобы великолепный Абу Фейсал потерял из-за тебя больше золота, чем весь твой несчастный клан будет вместе за следующие сто лет».

Глава стражи немного попятился и успокаивающе поднял руки, но Фендал проигнорировал жест и продолжал ругать.

«Я знаю, что в вашей жизни у вас, вероятно, никогда не было более благородного скакуна, чем истощенная коза, но, по крайней мере, вы должны были слышать о том, что шадифу нельзя давать солоноватую соленую воду из колодца на этом склоне без проблема должна. Мы несем с собой воду из источника нашего Господа, чтобы напоить идущих по дороге благородных жеребцов, глупый глупец!»

Солдат положил руку на рукоять сабли. Все его тело дрожало от гнева. К сожалению, Фендал был нисколько не чувствителен к изящному искусству оскорбления. Его слова взбесили бы простого человека. Но воин не выдержал таких оскорблений. Ему пришлось вызвать Торвалера на бой, иначе он навсегда потерял бы лицо.

Но прежде чем солдат успел обнажить саблю, товарищи упали ему в объятия.

«Не делай этого, Ахмудед! Ты делаешь себя несчастным! Не запачкай свое оружие кровью никчемного неверующего».

«Я вскрою его и скармливаю свиньям свекрови», — прошипел Ахмудед. «Отпусти меня!»

Один из воинов повернулся к Фендалу.

«Я узнал печать Абу Фейсала. Теперь спешивайтесь и откройте ворота для себя. И поспешите, потому что я не знаю, как долго мы сможем сдерживать нашего друга в его праведном гневе».

«Отпусти его и…»

«Мы благодарим вас за щедрость, с которой вы защищаете жизнь нашего друга», — прервал Омар Торвалер.

Мелика облегченно вздохнула. Ни она, ни Нераида не могли вмешаться в спор, не выдав себя своим голосом.

Тем временем Омар выскочил из седла и вытолкнул тяжелую балку ворот из держателя.

«Помоги мне, горячая рыжеволосая голова!»

Фендал заколебался. Казалось, он сожалел, что не удосужился скрестить клинки с охранником.

Мелика притянула к нему свою лошадь.

«А теперь вылезай из седла и помоги Омару, пока охранники не заметили, что происходит».

Яростно ворча, Фендал спешился и помог.

Меликаэ первой миновала высокие ворота. Она с тревогой посмотрела на восток. Ночное небо над далекими горными вершинами уже начинало светлеть. До восхода солнца осталось чуть больше часа. У них не оставалось много времени, чтобы найти путь к опасному соленому озеру. Возможно, к настоящему времени кража лошадей была обнаружена, и в доме ее отца случился беспорядок. Мелика вскоре узнает, симпатизирует ли Растулла ее делу или поддерживает праведный гнев ее отца.

Если и есть две вещи, которые любитель соли не может себе позволить, то это спешка и страх. Более часа они ехали по краю Чиханеби, но Нераида не смогла решить вывести свою хозяйку и остальных на небезопасную корку большого соленого озера.

Снова и снова она пристально рассматривала пересеченную равнину перед собой, прищурившись, только для того, чтобы дать остальным намек поехать немного дальше на север.

Прошло много лет с тех пор, как Нераида в последний раз стояла на берегу большого соленого озера. Воспоминания о последнем дне, который она провела в Чиханеби, все еще мучили ее в кошмарах. Ее отец только что заключил сделку с владельцем большого соляного каравана. Всего несколькими днями ранее ее мать исчезла. В то время Нераида была уверена, что озеро поглотило ее, когда она искала новые соляные скалы, которые подходили бы для того, чтобы вырезать из них большие плиты, которыми торговали солевароды.

Но ее отец не хотел ничего об этом знать. Вместо траура он был в ярости, утверждая, что она сбежала, чтобы найти неверного, с которым она привела в мир своего банкира. Ее отец никогда не был добр к ней. Из чистой злобы он сделал ей татуировку в стиле солитеров, потому что некоторые из его друзей хвалили его хорошенькую маленькую дочь. Ее отец никогда публично не признавал, что она, Нераида, действительно сволочь. До того дня, когда исчезла ее мать.

Но когда стало известно об их презренном статусе, никто не повысил голос, когда ее отец обменял ее на двух молодых верблюдов после того, как заключил сделку с богатым торговцем солью Абу Фейсалом. Все ее крики и слезы оставили ее отца и всех остальных равнодушными. Никто не нашел ничего особенного в том, чтобы продать ублюдка, которого выставила ему жена.

Надзирателям Абу Фейсала пришлось привязать ее на верблюде, чтобы увезти от чиханеби. Ее снова и снова пороли в доме богатого купца за попытку к бегству. И только когда Мелика выбрала ее в качестве горничной, для нее наступили лучшие времена. Ее новая любовница даже пообещала ей, что она будет освобождена, как только они достигнут далекого королевства через пустыню.

Но ее мечта о том, чтобы наконец снова стать свободной, прошла бы так же быстро, как картина, нарисованная на песке, если бы она вскоре не нашла безопасный путь к соленому озеру.

Чиханеби не был просто огромным пространством из белой мерцающей соли посреди пустыни. Здесь зыбучие пески смешивались с сотнями источников и гейзеров, которые через нерегулярные промежутки времени извергали мутный бульон из соленой воды и песка. Кое-где образовались такие небольшие озера, верхняя корка которых высохла и затвердела от палящего зноя. Но гейзеры все еще работали где-то глубоко под соляным покровом, так что никогда нельзя было быть полностью уверенным в том, что обманчивый соляной пол внезапно расколется под ним. Только опытный любитель соли мог сказать, где корка достаточно толстая, чтобы выдержать человека или даже лошадь. Но даже такие ветераны иногда ошибались, и казалось железным законом, что никто, кто изо всех сил пытается заработать на жизнь соляным озером, не станетумер от старости. Необычная природа озера также означала, что это не ровная поверхность. Давление подземных источников медленно поднимало образовавшиеся соляные корки, пока они, в конце концов, не сломались. Затем большая часть соляной корки погрузилась в бездонные глубины озера, но те блоки, которые цеплялись за твердую землю, остановились и со временем превратились в причудливые скалы ветром, который постоянно уносил с собой мелкий песок и осколки соли. Отдаленно напоминающий людей. Некоторые из старых рабов ее отца даже утверждали, что души тех, кого пожирали чичанеби, пытались таким образом вернуть себе тела.что это не была плоская поверхность. Давление подземных источников медленно поднимало образовавшиеся соляные корки, пока они, в конце концов, не сломались. Затем большая часть соляной корки погрузилась в бездонные глубины озера, но те блоки, которые цеплялись за твердую землю, остановились и со временем превратились в причудливые скалы ветром, который постоянно уносил с собой мелкий песок и осколки соли. Отдаленно напоминающий людей. Некоторые из старых рабов ее отца даже утверждали, что души тех, кого пожирали чичанеби, пытались таким образом вернуть себе тела.что это не была плоская поверхность. Давление подземных источников медленно поднимало образовавшиеся соляные корки, пока они, в конце концов, не сломались. Затем большая часть соляной корки погрузилась в бездонные глубины озера, но те блоки, которые цеплялись за твердую землю, остановились и со временем превратились в причудливые скалы ветром, который постоянно уносил с собой мелкий песок и осколки соли. Отдаленно напоминающий людей. Некоторые из старых рабов ее отца даже утверждали, что души тех, кого пожирали чичанеби, пытались таким образом вернуть себе тела.Затем большая часть соляной корки погрузилась в бездонные глубины озера, но те блоки, которые цеплялись за твердую землю, остановились и со временем превратились в причудливые скалы ветром, который постоянно уносил с собой мелкий песок и осколки соли. Отдаленно напоминающий людей. Некоторые из старых рабов ее отца даже утверждали, что души тех, кого пожирали чичанеби, пытались таким образом вернуть себе тела.Затем большая часть соляной корки погрузилась в бездонные глубины озера, но те блоки, которые цеплялись за твердую землю, остановились и со временем превратились в причудливые скалы ветром, который постоянно уносил с собой мелкий песок и осколки соли. Отдаленно напоминающий людей. Некоторые из старых рабов ее отца даже утверждали, что души тех, кого пожирали чичанеби, пытались таким образом вернуть себе тела.которое было съедено чичанеби, пытались таким образом вернуться в тело.которое было съедено чичанеби, пытались таким образом вернуться в тело.

В других местах, где соляные гейзеры находились в безопасном месте, их мокрота на протяжении веков образовывала настоящие небольшие горные пейзажи застывшего соляного пламени. Это были места, которые искали соледобытчики, потому что именно здесь белое золото Хома можно было добыть наиболее безвредным способом. Но хорошие места были редкостью, потому что в соль часто добавляли другие вещества, которые делали ее несъедобной для людей и животных и даже не позволяли использовать ее в бассейнах кожевенных заводов.

Некоторые из этих источников испускали зловонный, а иногда даже ядовитый дым одновременно со шлаком, который иногда поднимался на много ступенек высоко в небо фонтанами. Также было место, где старик охранял источник, чьи испарения позволяли любому, кто его вдохнул, заглянуть в будущее. Но ее ненастоящий отец никогда не брал Нераиду туда. Возможно, так было лучше, потому что, если бы она знала о своем будущем в юности, она бы добровольно искала смерти на большом Чиханеби.

«Клянусь Свафниром, только посмотрите туда!»

Голос Фендала вырвал Нераиду из ее мыслей. Телохранитель указал на юг, на Унау, где-то за горизонтом. Там было видно небольшое облако пыли.

«Всадник!» Фендал повернулся и плюнул в песок перед Нераидой. «Знаешь, малышка, мы все еще можем выбирать, хотим ли мы умереть на соленом озере или быть казненными в Унау. Шарисад, вероятно, простит их, но не нас. Выведи нас прямо сейчас на это проклятое озеро, или я поеду без тебя».

«Еще несколько часов, и у тебя будет язык, как у сушеного финика. Тогда тебе будет жаль, что ты плюнул передо мной, болтун. Что до вашего высокомерия, просто пройдите сотню шагов по этой дороге, и вы и ваша лошадь уйдете навсегда. Нераиде хотелось бы, чтобы Торвалер отступил. Она ненавидела грубого воина.

Но, к сожалению, он был прав. Даже если бы она не нашла действительно дешевого места для катания на озере, у них не было выбора.

«Слезай со своих лошадей и следуй за мной!» Нераида выскочила из седла. Она осторожно поставила одну ногу перед другой.

У Чиханеби не было четко узнаваемого берега, как у других озер. На его окраинах смешались соль и мелкая пыль. До соляных источников, которые находились дальше на запад, было почти полдня пути. Но даже окраины были не более безобидными, чем ждали их обманчивые солончаки, потому что здесь были обширные поля зыбучих песков.

«Оставайся точно на моем пути». Легкое покалывание пробежало по всем конечностям любительницы соли, и ее охватило беспокойство, которое ей абсолютно необходимо было преодолеть, иначе она могла бы ошибиться.

Половину своего детства она провела на озере, а когда узнала секреты солистов, она часто бывала одна в поисках новых кемпингов. Но она никогда не руководила группой. До сих пор это всегда касалось ее жизни.

«Омар, возьми пальмовые листья, которые мы срезаем в роще за городом. Вы идете последним и тщательно заметаете наши следы».

Новади коротко кивнул и повиновался. Нераиде нравился сдержанный молодой человек. Она заметила его до того, как он стал героем после битвы со львом. Как-то она не могла смириться с тем фактом, что он был свободным человеком, а она все еще рабыней. В результате его поступка для нее ничего не изменилось. В конце концов, вы не станете другим человеком только потому, что убили льва. Только долгий путь через пустыню действительно изменит его! Здесь они все были бы близки к смерти. И они выжили бы, только если бы помогали друг другу. Если бы они оставили золотые камни позади, они действительно были бы свободны. Возможно, к тому времени Омар понял бы, насколько бессмысленно любить Шарисад. Ему нечего было ей предложить. Мелика не любила мужчину ради него самого. Она любила только егоэто приблизило их к месту назначения. Сколько времени потребуется Омару, чтобы осознать это? Нераида покачала головой. Теперь она не могла позволить таким темным мыслям отвлекать ее. Ей пришлось смотреть на песок! Пришлось найти безопасный путь!

«У нас даже нет столько времени, сколько нужно пятидесяти пьяным Ройерам, чтобы вывести« Отту»из порта Торвал, тогда всадники схватят нас».

Нераида оглянулась через плечо. Она не могла начать со странных времен Фендала, как и другие, которые тоже смотрели на юг. Облако пыли на горизонте стало больше и приблизилось. Посередине, у земли, собралась темная масса. Чтобы следовать за ними, должно было быть не менее десяти всадников. Может даже больше.

Фендал запел песню на непонятном языке. Он снял топор с лошади и держал его почти как ребенок.

«Пожалуйста, передайте своему телохранителю, госпожа, что я не могу слышать голос песка, когда он поет свою песню мертвых!»

Нераида хотела отправить рыжую в нижний ад. Теперь она не могла позволить себе отвлекаться! Ей пришлось следить за тысячей маленьких знаков. То, как ветер разносит пыль, и замысловатые узоры волн, которые он рисует на песке, могут предупреждать учащегося об обманчивых причинах. Ей даже пришлось остерегаться хрустящего песка под ногами.

Земля здесь была необычайно мягкой. С каждым шагом она погружалась более чем по щиколотку в тонкую смесь пыли и соли.

Шарисад коротко, но остро поговорил с Торвалером. Наконец он перестал петь и просто пробормотал себе под нос какую-то мелодию.

«Мне очень жаль, но он отказывается вести себя очень тихо», — голос Мелики звучал одновременно раздраженно и смиренно. «Он утверждает, что должен примириться со своим Богом. Свафнир или что-то в этом роде — имя идола, которому он поклоняется. Я думаю, это большая рыба».

«Значит, мы можем ожидать большой помощи от его кумира здесь, посреди пустыни, и…» Нераида замолчала. Ее нога только что провалилась немного глубже, чем предыдущая ступенька. Она подняла руку, чтобы остановить остальных. Теперь она явно почувствовала легкое всасывание, и ее нога провалилась дальше. Испугавшись, она немного отступила.

Словно железная рука сомкнулась вокруг ее ступни, песок крепко держал ее. Наконец она освободилась резким рывком, чуть не сорвав сапог с ноги. Она внимательно посмотрела на узор волн, которые ветер нарисовал здесь на земле. Затем она жестом попросила остальных повернуть налево.

«Будьте особенно осторожны, чтобы замести здесь следы!» — приказала она Омару и продолжила свой путь большими шагами. Нераида гордилась собой. Она осознала смертельные ловушки этого участка маршрута и доказала себе, что не потеряла знания своего детства.

Тем временем преследователи подходили все ближе и ближе, но без соленого они не смогли бы поддерживать такой темп. Нераида повела своих товарищей по широкой дуге вокруг зоны зыбучих песков диаметром более двадцати шагов, чтобы иметь возможность продолжить свой первоначальный путь. Ветер немного усилился и теперь накрывал ее ноги толстой пеленой из песка. Хотя это полностью стерло бы их следы, и Нераида Растулла поблагодарила их за это, теперь было еще труднее вовремя обнаружить зыбучие пески.

Сзади раздался дикий крик. Всадники почти достигли того места, где спешились всего несколько минут назад. Это были желтые сердца. Нераиде даже показалось, что она узнала небритого воина в лидере, который той ночью командовал воротами Каннемюндер.

«Вернись… бессмысленно… великолепная… милостивая смерть…»

Ветер унес слова воина. Он помахал им обеими руками. Затем он дал знак своим людям слезть с лошадей. Они были вооружены луками.

«Что нам делать?» Мелика была бледна как смерть. «Вы понимаете, что они звонили?»

«Пока эти бандиты останутся там, мы будем в безопасности», — сказал Фендал, погладив древко своего огромного топора. «Если они решат подойти поближе, это тоже не составит труда».

Нераида закусила губу, чтобы не рассмеяться. В любом случае Торвалер не страдал ложной скромностью. Двенадцать солдат следовали за ними, и одному человеку понадобился бы волшебный меч, чтобы справиться с ними.

Их лидер снова что-то крикнул им, но на этот раз ничего нельзя было понять. Затем по его сигналу солдаты подняли луки и открыли огонь. Нераида закрыла глаза и пробормотала имя Растуллы. На несколько мгновений она затаила дыхание в тревожном ожидании. Затем она услышала смех Торвалера. «Эти пресноводные пираты. Неуклюжие воры верблюдов!»Все стрелы были поражены более чем в двадцати шагах от них.

Снова солдаты натянули луки. На этот раз они держали ружья прямо в небо.

Снаряды круто взмывали в небо, как стая злых птичек. Затем они перевернулись, полетели к ним по широкой дуге и ударили их немного ближе.

«Полипы с тестовыми рукавами! Сначала научитесь стрелять, прежде чем связываться с Фендалом Огниссоном, бесхвостые скорпионы!»

«Пойдем!» Теперь Нераида была уверена, что желтые сердца больше не представляют для нее угрозы. Без любителей соли они не осмелились бы последовать за ними. Ты сделал это! По крайней мере, пока.

Вождь Желтых сердец разговаривал со своими воинами дикими жестами. Судя по всему, он пока не хотел отказываться от преследования.

«Давай! Когда стемнеет, мы должны достичь более твердой почвы. Даже если земля здесь кажется вам безопасной, не рекомендуется хранить ее посреди зыбучих песков».

Но остальные не хотели слушать Нераиду. Они все еще смотрели на преследователей.

«Ты не сдашься», — тихо пробормотал Омар. «Это вопрос чести. Их лидер не осмелится вернуться в город без нас. Даже если он переживет гнев Абу Фейсала, его клан изгонит его».

»… трусы?… пара женщин… рабынь… Офицер снова поднялся на ноги и обнажил саблю. Пока его лошадь беспокойно скакала на месте, он, казалось, произносил речь своим людям о чести. Внезапно он развернул свою лошадь и с дикими ударами заставил животное следовать за ними. На несколько мгновений всадники остановились и посмотрели вслед своему лидеру. Затем сначала один, а затем другой отделились от группы, чтобы последовать за ним. Наконец остальные дали своим лошадям шпоры, чтобы они поехали к ним, размахивая саблями.

«Клянусь плавниками Свафнира, теперь мы можем приготовиться к горячему танцу».

«Дай мне пистолет, Фендал! Мы должны защищать женщин, и я не хочу умирать, как раб».

Торвалер угрюмо посмотрел на Омара. Затем он вытащил свой меч из-за пояса и протянул ему. «Ты справишься с этим, верно?» Вместо ответа Омар потянулся за пистолетом.

Мелика уперлась руками в бедра и, не моргнув глазом, ждала нападения всадников. Ей это легко. «Желтые сердца определенно не повредят ей, — подумала Нераида. Она беспокойно огляделась, но на почти ровной песчаной поверхности укрытия не нашлось. Теперь оставалось только надеяться, что она не ошиблась относительно природы зыбучих песков.

Вдруг лошадь вожака упала и похоронила всадника под собой.

«Слава Растулле!» Нераида бросилась на колени и подняла руки к небу. Ваш план сработал.

Остальные всадники дернули поводьями, чтобы на полном скаку затормозить лошадей. Но для двоих было уже поздно. Животные спотыкались, отчаянно ржали.

«Желтые сердца» попали прямо в смертельную ловушку. Вождю всадников каким-то образом удалось выбраться из-под своей лошади. Он уже по пояс утонул в песке. Но его товарищи отступили на несколько шагов.

«Помогите мне!» Его лицо исказилось от шока. «Пожалуйста!»

«Что нам теперь делать?» Фендал воткнул топор за пояс и вопросительно посмотрел на Нераиду.

«Вообще ничего», — голос горничной слегка дрожал. «Мы ничего не можем для него сделать. Когда вы стоите ниже колен, никто вам не поможет. Он может только молиться, чтобы Растулла проявил к нему милость. Если он попал в плохое место, как только он упал на грудь, он будет только очень медленно опускаться».

«Но мы не можем просто стоять здесь и смотреть, как умирают бедняги».

«Ты прав, Фендал. Мы должны идти». Нераида была потрясена своими словами. Было ли это ее презрение к неверующим сделало ее такой бессердечной?

«Она права», — подошел Омар к торвалеру. «Они точно знали, какой опасности подвергали себя, когда следовали за нами. Если бы их лидер не был трусливым псом, он бы не звал на помощь. Как воин из племени Бени Хибера, он всю свою жизнь прожил в пределах ста миль от Чичанеби. Он знает, что для него больше нет спасения. Он, вероятно, надеется своими криками заманить тебя в разорение».

«Давай же!» Нераида схватила поводья своей лошади и посмотрела на небо. Солнце уже было высоко. До полудня оставалось не больше трех часов. К тому времени они, должно быть, покинули территорию зыбучих песков и нашли достаточно безопасное место для отдыха, потому что в полуденную жару идти дальше было бы невозможно.

Фендал тихонько выругался. Если бы они хотя бы вернулись в зыбучие пески. Эта проклятая маленькая татуированная рабыня привела ее в середину ада. Он со страхом огляделся. Они уже были на этом ужасном озере три дня, и конца им не было видно. Нераида все время говорила, что приведет их прямо к Манек-Чанеби, горному хребту где-то к западу от Соленого озера, но пока ничего из гор не было видно.

Они уже потеряли двух лошадей на этом проклятом озере, а однажды он сам пробил соляную корку. Жара сыграла с ним злую шутку. Всего в нескольких шагах от него он увидел водопой и немного отклонился от тропы.

Несколько шагов многовато.

Тем временем Фендал перестал беспокоиться об обманчивых водоемах, которые, как ему казалось, он видел очень близко к тропе. Ему хватило одного урока. Теперь он не сбился с пути Нераиды.

Он просто игнорировал отражения света. Даже извержения соли, которые то и дело наблюдались, его больше не пугали. Хотя они тревожно напомнили те фонтаны воды, которые уносили больших китов. Иногда ему казалось, что под соляной коркой обитают какие-то отвратительные монстры. Существа размером с кита. Может, гейзеров действительно не было? Торвалер вздрогнул. Он знал, что эту проклятую землю когда-то населяли дети Грангарда, великого змея.

Только недавно, при султанате Абу Тарфидема Туаметефа аль-Лерама, в Унау ходили слухи о том, что какие-то ящерицы замышляют здесь зло.

Фендал ненавидел слухи! Он не боялся ничего осязаемого. В любом случае страх было неправильным словом. В конце концов, он был Торвалером, а Торвалс ничего не боялся. В лучшем случае были вещи, которые заставляли их чувствовать себя некомфортно. Но страх — нет, они не знали страха.

Это неприятное чувство мучило его с каждым часом все сильнее, с тех пор как они были на соленом озере. Теперь они были в районе странных соляных утесов. Странные блоки ветра и земли, которые иногда издалека выглядели как живые существа. По прошествии коротких утренних часов над озером стало так жарко, что воздух на горизонте превратился в жидкое стекло. Это естественное зрелище часто наводило на мысль, что вещи, которые на самом деле твердо стояли на своих местах, движутся.

Какое-то время в первый день Фендал задавался вопросом, следует ли ему полностью игнорировать эти странные явления. Но теперь он знал, что никто, пересекающий соленое озеро, не может себе этого позволить. Что-то преследовало вас на озере, и Фендал был уверен, что если его внимание ослабнет, оно нанесет удар.

Торвалер остановился и снова огляделся. Теперь он был в конце группы. Нераида, очевидно, вернула свое внимание на участок дороги впереди. Не менее важно было наблюдать за тем, что происходило за ее спиной.

Он устало вытер лоб и посмотрел на мелкую белую соленую пыль на своих пальцах. Лица остальных были белыми от соли, и он знал, что сам выглядел ничуть не лучше. Над озером постоянно дул легкий ветерок, унося с собой крошечные кристаллы соли. Эта мелкая пыль осела повсюду. Он прилипал к коже, делая ее ломкой и трескающейся. Он поймал себя в одежде и потер кожу больной. Но самым неприятным было наличие соленой пыли в носу и во рту.

Маленький раб был прав. Теперь его язык казался увядшим фиником.

Он хотел пива! Он мог бы опорожнить целую бочку. Фендал подумал о кувшинах с пушистой белой пеной, сочащейся по краям. Что бы он не отдал всего за одну кружку пива. Даже застоявшаяся вода в кожаных тюбиках казалась ему удовольствием, хотя при нормальных обстоятельствах он не стал бы пить такой бульон даже паршивому мулу. Но здесь все было иначе. Помимо скрытых опасностей соленого озера, он думал только о питье. Уже в первый день Нераида строго разделила воду. Каждому из них давали по одному шлангу воды в день. На каждую лошадь приходилось по две трубы.

Сначала Фендал считал это очень щедрым. В конце концов, это был его не первый визит в пустыню, и он научился терпеть жажду. Но было ошибкой сравнивать Чиханеби с пустыней.

Он легко перенес бы жару в одиночку. Именно эта проклятая соляная пыль, которую кладешь в рот с каждым вдохом, делала невыносимым переход через озеро. В первый день он всегда пил, когда во рту было настолько сухо, что он больше не мог смачивать потрескавшиеся губы языком. Но это было неправильно. Задолго до того, как стемнело, он опустошил шланг.

Фендал в гневе сжал кулаки. Он замучился до смерти. В конце дня жажда заставила его поверить во всевозможные иллюзии. Как пьяный он спотыкался за свою лошадь и снова и снова падал взад и вперед. Наконец остальные остановились. Нераида подошла к нему и дала ему чего-нибудь попить из своего шланга. С того момента, как в тот вечер он увидел ее водяной шланг, он был убежден, что татуированная рабыня была ведьмой. Несмотря на то, что на ней был кожаный шланг немного меньше его, он все равно был почти наполовину заполнен водой.

Это было волшебно! Ничего подобного не могло быть. Это не имело ничего общего с тем фактом, что он был Торвалером и что он не мог выносить жару пустыни. В конце концов, он точно видел, насколько безвольными и пустыми были шланги для воды Омара и Мелики. Хотя они родились в стране первого солнца, им нужно было не меньше воды, чем ему. Фендал яростно топнул ногой. Он покажет эту ведьму. Его воля была не менее сильна, чем ее колдовство!

Ему нужны были ориентиры и время, чтобы их придерживаться. Итак, на второй день он обратился к солнцу. Но и это было напрасно, потому что мучительная жажда заставила его подумать — как только он снова повесил шланг на рожок седла, — что с тех пор, как он последний раз пил, прошла целая вечность. Да, однажды у него даже сложилось впечатление, что светящийся диск солнца остановился в небе и течение времени остановилось.

Когда они остановились на обед, Омар рассказал ему, как он разделил воду. Новади считали каждый его шаг. Каждый раз, когда он переходил девяносто девять, он завязывал узел на кожаном шнурке, который висел у него на поясе. Как только на леске было девять узлов, он выпил глоток воды. Потом развязал все узлы и начал считать сначала. Поначалу Фендалу эта система показалась пугающей. Он подозревал, что с числом девять связана какая-то магия. Он знал, что Девятка была священной для Новади, и одно это делало систему подозрительной. Может быть, со счетом был связан какой-то обряд? В конце концов, новади были плохими еретиками, которым нельзя доверять в делах небесных. Они сказали жестко и жесткоесть только один Бог! Каждый маленький ребенок в Торвале знал, что есть Свафнир и двенадцать других богов. В конце концов Фендал решил принять странную систему подсчета шагов Омара. Только он считал не до девяноста девяти, а до ста и позволял себе только глоток воды на каждый десятый узел. Так что он мог быть уверен, что не воздал должное богу пустыни Растуллаху без его ведома.что он не воздал должное богу пустыни Растуллаху без его ведома.что он не воздал должное богу пустыни Растуллаху без его ведома.

Фендал снова остановился и осмотрел горизонт в поисках преследователей. Но кроме деформированных соляных обрывов ничего не было видно или…

Он остановился. На западе горизонт немного изменился. Голубое небо казалось немного темнее прямо над полосой мерцающего воздуха, лежавшей над соляной пустыней. Торвалер поднял левую руку, чтобы прикрыть глаза от яркого солнечного света. Теперь он был совершенно уверен. Там были горы! Значит, Нераида все-таки не пропустила свой путь! Внезапно ему показалось, что вся сила, выжженная солнцем пустыни из его тела, возвращается. Да, он чувствовал себя потерпевшим кораблекрушение, наконец увидевшим безопасный банк.

«Взгляни! Земля, земля в поле зрения!»

Остальные остановились, повернулись и посмотрели озадаченно.

«Разве вы не понимаете? Страна… Фендал громко рассмеялся. «Я, конечно, имею в виду горы. Мы сделали это!»

Нераида покачала головой. «Вы до сих пор не поняли сути чичанеби. Мы здесь не в море! Даже если ваш пункт назначения кажется менее чем в миле, это ничего не значит».

«Почему?» Фендал сел перед Нераидой, расставив ноги. Он ужасно хотел пить, болели ноги и не чувствовал, как ныть эта татуированная ведьма.

«Почему?» Раб сделал величественный жест, полуобернувшись лицом к остальным. «Потому что мы не знаем, есть ли здесь поля зыбучих песков или гейзеров, которые ошпарят нас горячей грязью, если мы подойдем слишком близко. Возможно, нас ждут длинные участки, где соляная корка слишком тонка, чтобы нас унести. Или мы сталкиваемся с широкими трещинами в соляной корке и должны пройти несколько миль, чтобы найти безопасный переход. Может быть, нам даже придется пройти долгий путь и искать новый способ приблизиться к горам. Могу ли я назвать вам еще дюжину причин, почему бессмысленно видеть перед собой горы Манек-Чанеби?»

«Оставь его в покое, Нераида!» — вмешалась Мелика. «Фендал — пришелец в стране первого солнца. Откуда ему знать опасности Чиханеби, а также вам, который половину своего детства провел на озере? Орхима, который радует Господа на второй день, не будет добр к вам, если вы так поступите с незнакомцем. Даже если он просто неверующий».

«Оставь меня наедине с Орхимой!» — пренебрежительно сделала Нераида. «Шимджа, которая радует Растуллу на третий день и наблюдает за каждым, кто идет новыми путями, — наша покровительница. Я молюсь ей всякий раз, когда отдаю дань уважения Единой, потому что только она одна может указать нам безопасный путь в горы».

«Не Орхима и Шимджа, но…» Теперь Омар также вмешался в разговор между двумя женщинами. Пока они спорили друг с другом, кто из девяти женщин Растуллы, скорее всего, окажет им помощь, они снова отправились в путь и побрели на юг.

Фендал немного отставал от них. Он не понимал еретических ссор Новади и задавался вопросом, сколько энергии они могут потратить впустую в этой ситуации, споря о несуществующих богинях, о чем знает любой здравомыслящий человек.

Нераида не могла поверить, насколько им невероятно повезло. Растулла, должно быть, поставил ее побег под хорошую звезду. Практически без особых объездов они достигли первых предгорий Манех-Чанеби за полтора дня. Сама она вообще не знала эту местность, потому что это была местность, в которой жил старый пророк, ей в детстве было запрещено заходить так далеко. Лишь свободным людям из соленых было позволено искать таинственный источник, испарения которого давали видения будущего. Все утро они пробирались на запад между скалистыми утесами из красного песчаника. Все овраги между обрывами были покрыты соляными корками, которые оказались довольно опасными, так как в большинстве своем были очень тонкими.

Нерайда почувствовал, как вода течет под коркой в ​​чиханеби, предотвращая постепенное заполнение долин постоянно растущей соляной раковиной.

Хотя переход Нерайды тоже потребовал определенных усилий, она знала, насколько удачным оказался ее побег через озеро. Они потеряли только двух лошадей, и никто из группы не упал ни в одну из смертоносных соляных ям. В то же время она твердо ожидала, что Торвалер не достигнет другого конца озера живым, так как он часто отделялся от группы и рисковал покинуть безопасный след.

Даже если у всех их товарищей было плохо и они были настолько измотаны незнакомыми усилиями, что им потребовались бы дни, чтобы восстановить свои силы, один Фендал не только физически измотал марш. Он всегда высматривал невидимых врагов и бормотал языческие формулы, чтобы защитить себя.

В детстве Нераида часто видела, как рабы сходят с ума на озере. В основном мужчины и женщины с севера были восприимчивы к жуткой магии соленого озера. По-видимому, Растулла наказал их за неверие и дал им самые ужасные иллюзии. Конечно, чиханеби напугали и новади, но она никогда не слышала о воине из страны первого солнца, сходившем с ума от страха. Казалось, что всякий, кто однажды нашел единственно истинную веру, был невосприимчив к подобным опасностям.

Нераида с тревогой огляделась на торвалера. В то время как настроение Омара и Мелики все больше и больше улучшалось за последние несколько часов, потому что они оставили позади худшие из опасностей, Фендал не произнес ни слова за все утро. Теперь они двигались по явно многовековой тропе, которая пролегала по каменистой местности. Каменные пирамиды, мимо которых они проходили через нерегулярные промежутки времени, показали, что с незапамятных времен они использовались соледниками. Самый высокий из них должен быть почти четырех шагов в высоту. По старой традиции, всякий раз, когда путешественники находили на своем пути камень, они поднимали его и клали на одну из груд камней, которые уже давно были сложены первыми, чтобы исследовать новый путь.Это служило двум полезным целям. С одной стороны, тропа была расчищена от щебня, чтобы было легче идти, а с другой стороны, груды камней образовывали ориентиры, чтобы не пропустить безопасный путь в пересеченной местности.

Нераида снова посмотрела на Фендала. Торвалер отставал от Омара почти на десять шагов. Снова и снова он останавливался и оглядывался. Она должна была о нем позаботиться! Нераида слишком хорошо знала эти знаки. Теперь, когда путь больше не был опасным, она пропустила Мелику и Омара и стала ждать Фендала.

«У тебя все хорошо?»

Торвалер проворчал что-то неразборчивое и прошел мимо нее.

«Хорошо, что ты прикрыл нам спину. Никогда не знаешь».

Фендал по-прежнему игнорировал ее.

«Здесь, в горах, должны быть источники питьевой воды. Мы должны отдохнуть там день или два. Возможно, вы даже сможете поохотиться на нескольких диких коз. Ты хороший охотник?»

«Никогда не заботился об охоте. Раньше я был очень хорошим рыбаком. Но с этим искусством далеко не уедешь. Что ты от меня хочешь? Разве ты не видишь, что я предпочитаю тишину и покой?»

«Прошу прощения. Я думал, ты почувствуешь себя перезагруженным».

«Пусть думают верблюды, у них головы побольше», — теперь Фендал шел быстрее, явно пытаясь избавиться от них.

Нераида отпустила его. Торвалер достиг критической стадии. Солевар чувствовал, что одно неверное слово может привести его к нападению на товарищей. Она должна что-то делать. Было средство помочь таким мужчинам. Для этой цели ее фальшивый отец всегда брал с собой особенно красивую рабыню по своим соляным коридорам. Каждый раз, когда он замечал, что один из его людей сходил с ума от соленого моря, работа раба заключалась в том, чтобы сосредоточить его внимание на разных вещах.

Фендал определенно представлял гораздо большую опасность, чем любой истощенный работой раб. Как телохранитель Мелики, он знал, как обращаться с оружием лучше, чем любой из них. Если он впадет в безумие, это может означать конец для всех.

Нераида сглотнула. Она не могла попросить Мелику соблазнить ее телохранителя. В общем, было бы неправильно обращать внимание ее и Омара на опасность, о которой они, видимо, до сих пор не подозревали.

Так что действовать оставалось только ей, и оставалось только два варианта. Либо она ночью взяла кинжал и убила Фендала, либо…

Но в основном у нее не было выбора. Вероятно, им по-прежнему понадобится боевая мощь Торвеллера. Так что ему пришлось жить!

Омар вцепился в луку своей лошади от изнеможения. Даже жеребец так устал, что еле держал голову. Его мех был покрыт солью, и он больше походил на жалкую кобылу, чем на огненного шадифа. В то утро Омар думал, что они сделали это. Наконец они достигли гор и благополучно покинули смертоносную соляную пустыню. Да, они даже нашли устойчивый путь и, наконец, больше не должны бояться каждого неверного шага. Каменные пирамиды были верным признаком того, что тысячи людей прошли перед ними твердую каменную дорогу. А теперь это! Они стояли перед длинным, слегка изогнутым скальным каньоном. Это могло быть двести шагов в ширину. Справа и слева темнота торчала,Скалы пересекаются красными лентами вертикально вверх. В отличие от соляной пустыни, где земля часто была желтоватой или даже сероватой, соль в ущелье была настолько ярко-белой, что при взгляде на нее становилось больно глазам.

Перспектива этого нового испытания парализовала Омара. Он чувствовал, что не может сделать ни единого шага дальше. В левой части груди бушевала пульсирующая боль. Хорошая забота, которую ему оказали в Унау, почти заставила его забыть, что лев сломал три ребра. Но из-за напряжения последних нескольких дней боль вернулась, и он часто боялся, что больше не сможет идти в ногу с другими. Но Мелика и Фендал, похоже, тоже не чувствовали себя лучше. Очевидно, только Нераида не смогла причинить Нераиде вред.

«Это должно быть Вади Гехена, улица духов. Я часто слышал, как солитеры говорили об этом в прошлом». Рабыня производила впечатление, будто полностью потерялась в воспоминаниях о давно минувших днях, пока она говорила. Что-то неосязаемое в ее напуганном Омаре. Да, у него создалось впечатление, что Нераида что-то от них скрывает. Она пыталась скрыть секрет за мелочами.

«Здесь можно найти более чистую соль, чем где-либо еще на Чиханеби», — продолжила горничная.

«И почему это проклятое место называется Улицей духов?» — голос Фендала слегка дрожал. Глаза Торвеллера были налиты кровью, а оседающая на них мелкая соляная пыль делала его лицо похожим на белую посмертную маску. Но ни один из них не выглядел лучше. Соль, которую нес с собой ветер, воспламенила ей глаза. Ее губы были твердыми и потрескавшимися на сухом воздухе, а песок на одежде натер ее.

«Почему это место так называется?» — повторил свой вопрос Фендал.

«Более двухсот лет назад Малкиллах ибн Хайрадан, который позже стал нашим первым халифом, разгромил армию императора с севера у города Унау. Уцелевший император бежал к соленому озеру, где почти все погибли. Лишь горстка офицеров во главе с вероломным солитером смогла спастись от чиханеби. Но когда они достигли этого места, они настигли месть Растуллаха, потому что единственный бог не хотел, чтобы кто-либо из тех воинов, которые пытались осквернить святую могилу, спасся бегством. Он вызвал сильный дождь, и огромные массы воды затопили всех, кто спасся от чиханеби. Ее судьба настигла ее здесь, на улице духов, и говорят, что причиной этого стал Растулла.что памятник его мести остался на этой улице навсегда. После сильного дождя через это ущелье не пролилось ни капли воды, а в полдень становится так жарко, что невозможно пройти вади живым».

Омар озадаченно посмотрел на Нераиду. Она рассказала историю без малейших эмоций. И все же у него было ощущение, что это еще не та тайна, которой он все больше и больше боялся. Что за женщина была эта рабыня? Откуда у нее были сила и холодность, которые часто отталкивали ее?

«Зачем ты привел нас сюда?» — тихо всхлипнула Мелика. «А другого выхода не было? Я изнурен. Я умру здесь. Я больше не могу…»

«Если мы останемся здесь, мы действительно все умрем. Нашей воды хватит на полдня. В конце ущелья есть плодородная долина и родник. Они ждут всех, кто сдал экзамены Растуллаха».

«Но полуденный час только что закончился! Вы сами сказали, что мы умрем, если сейчас поедем в ущелье».

«Тогда давайте отдохнем и выпьем последнюю воду. Мы уезжаем через час или два. Дайте лошадям побольше пить. Они нам все еще нужны».

Нераида огляделась в поисках ниши в скале, которая давала хоть немного тени, и села.

«Почему мы не можем кататься ночью? Когда становится холодно, улица Призраков перестает быть опасной».

На губах Нераиды заиграла циничная улыбка. «Как вы думаете, почему вади носит такое название? По ночам духи мертвых преследуют каждого верующего и сбивают его с толку, пока он сам не начинает сомневаться в Растуллахе, свете мудрости. Так что до наступления ночи мы, должно быть, снова покинули ущелье».

Омар подошел к Мелике и мягко обнял ее за плечо. Это был первый раз, когда он осмелился приблизиться к Шарисаду так конфиденциально.

«Оставьте ее, Нераида всегда была хорошим проводником. Мы также переживем последнюю часть пути».

«Но…» Мелика заколебалась. «Боюсь, я не смогу встать, если сяду сейчас. Я… я измучен сильнее, чем когда-либо в своей жизни. Знаете, теперь мне даже смерть кажется прекрасной. Долгий сон… И в то же время я боюсь заснуть, потому что может не быть, что я не проснусь».

«Тогда давай не спать, давай поговорим. Расскажите мне о маленьком королевстве у моря, где люди строят большие каменные дворцы для танцоров, потому что куда бы вы ни пошли, я буду следовать за вами».

Мелика посмотрела на него и улыбнулась, и эта улыбка, казалось, обладала силой магии. Все страхи и сомнения, которые только что мучили его, исчезли, да, он вдруг даже почувствовал себя сильным и освеженным. Если бы ему пришлось, он понесет Шарисад на руках вниз в долину, о которой говорила Нераида. И даже если бы это стоило ему жизни, жертвы стоили бы, если бы он мог надеяться, что Мелика только еще раз улыбнется ему.

Голые скалы по обе стороны каньона испускали волны тлеющих углей, которые вызывали головокружение и головные боли. Мелика держала глаза закрытыми, чтобы не ослепить яркую белизну соляного дна.

С каждым шагом она сомневалась, сможет ли снова поднять ногу. Стоило ей ненадолго открывать глаза, как каменные стены начинали танцевать вокруг нее жуткий танец.

Она тяжело оперлась на Омара. Без него она не смогла бы пойти дальше. Снова и снова он напоминал ей о маленьком королевстве у моря и рассказывал ей обо всех неверующих, которых она очарует своим танцем. Но доберется ли она туда когда-нибудь?

Иногда ей казалось, что она видела море. Что-то в ней шептало, что это всего лишь иллюзия, но она отказалась отказаться от прекрасного сна. Она позволила себе упасть и увидела море лиц, зовущих ее по имени и махающих ей рукой.

Фигура Фендала появилась посреди аплодисментов. Но энтузиазма у него не было. Он что-то крикнул ей, но ей пришлось прочитать слова с его губ, потому что они были захвачены громовыми аплодисментами масс.

«Вы не должны сдаваться. Мы сделали это за два часа! Мы почти там».

Затем Сулибет оттеснил Фендала. «Ты никогда не станешь настоящим шарисадом, дитя. Разве я не всегда говорил тебе Как ты мог так пристыдить своего отца?»

Внезапно на них рухнула земля. Она оказалась в ловушке в шахте, в конце которой показалось грустное лицо ее отца. Он уронил на нее белую розу, и хотя он только бормотал, его голос ревел, как песчаная буря, в ее ушах.

«Я бы простил тебя, дитя мое. С тобой весь свет исчезает из моей жизни. Если бы я только мог лежать на твоем месте!»

Затем Меликаэ внезапно почувствовала себя невесомой. Он летел высоко над зеленой землей, и облака окутывали ее. Внезапно облака изменились, и она увидела впереди белую равнину. Свет был таким ярким, что у нее болели глаза. Посреди равнины стоял шест, на конце которого сидела золотая лиса. Его глаза казались устрашающе живыми, и он моргнул.

«Мы должны выбраться отсюда, пока не стемнеет», — откуда-то доносился спор. Но слова были искажены, как будто они были сказаны слишком медленно, и Мелика не могла понять их значения.

Затем раздался женский голос. «… ну, но давайте все вместе».

Меликаэ задрожала. Ей стало плохо, и ее тянули за руки. Они хотели ее сбить!

Танцовщица громко вскрикнула. Лицо Сулибет снова устремилось к ней. «Ты никогда не станешь хорошим шарисадом. Вы всегда думаете только о себе, но танцор должен уметь отдавать».

Лицо ее учителя расплылось, как ветерок, заставивший исчезнуть отражение в фонтане. Тошнота Мелики прошла, и свет больше не болел ей в глазах. Небо сияло теплыми красными тонами, как будто солнце только что село.

«Внимание! Заботься о нем, он не должен…»

Голос женщины был поглощен шумом моря. Затем Мелика почувствовала, что кто-то подошел к ней, и знакомый голос прошептал ей на ухо.

«Расскажите мне о маленьком королевстве у моря, где люди строят большие каменные дворцы для танцоров, потому что куда бы вы ни пошли, я буду следовать за вами…»

Старый рассказчик откашлялся и прислонился к стене.

«Он последовал за ней до смерти», — прошептал где-то тихий голос.

К детям, которые изначально окружали рассказчика, теперь присоединилось много взрослых. Вдалеке слышалась шумная суета базара. Только здесь, в переулке торговцев коврами, было странно тихо, как будто волшебство сказки перенесло глиняные дома и их жителей в другой мир.

Но Махмуд знал, что эта магия не может противостоять силе повседневной жизни. На заднем плане он уже мог видеть мужчин и женщин, которые выглядели беспокойными, как будто у них были важные дела, которые нельзя откладывать.

«Юсуф, наконец сбрось этот костяной каркас со своих ковров. Я хочу увидеть ваш товар! Милорд хочет купить у вас».

Старый рассказчик со вздохом поднялся. Он был слишком горд, чтобы ждать, когда его попросят уйти. Взрослые медленно исчезали в дверных проемах и во дворах.

Махмуд поднял несколько вещей, разложенных перед собой на ковре. Рядом раздалась песня, которой женщина хвалила прекрасные ковры, завязанные детскими руками.

Рассказчик взял свой посох и тихо повторил слова: «Прекрасные ковры, связанные детскими руками!» Он слишком хорошо знал, что стало с руками тех детей, которые годами завязывали тысячи крошечных узлов. Они делали самые лучшие и самые дорогие ковры, потому что руки взрослых были слишком грубыми, чтобы ткать драгоценные шелковые ковры, украшавшие дворцы богатых купцов и халифов.

Дети заплатили за эти восхитительные сокровища искалеченными пальцами, и когда их руки стали слишком неуклюжими и слишком большими для тонкой работы, дети были изгнаны, и им предстояла жизнь нищего или того хуже.

Махмуд сжал в кулаке корявую трость. Ему бы очень хотелось избить продавца ковров. Но времена, когда он мог себе это позволить, прошли. Он посмотрел на детей, которые последними остались сидеть вокруг него.

«Когда вы собираетесь рассказывать историю Мелики и Омара? Это еще не конец, не так ли…»

Маленький Омар, мальчик, который принес ему котелок, посмотрел на него широко раскрытыми глазами, и старик должен был улыбнуться. «Нет, конечно, история еще не закончена. Я обещал тебе, что Омар встретит другого друга, который был бы по крайней мере таким же жутким и загадочным, как джин в бутылке. Я выгляжу так, будто не сдерживаю своих обещаний?»

Мальчик покачал головой. «Нет, ты уж точно так не выглядишь!»

«Я вернусь, когда пройдет час вечерней молитвы и она утихнет. Тогда вы узнаете, какая судьба ожидает Омара и Меликаэ».

Старик повернулся и пошел по переулку к молитвенному дому, подаренному богатым торговцем верблюдами Насиром ибн Саханом. Незадолго до того, как Махмуд свернул на более широкую улицу, где находились лавки ювелиров, он снова повернулся и помахал детям. Внезапный порыв ветра развевал навесы над базаром, и широкая полоса золотого света упала на сказителя, который вдруг уже не казался слабым и хрупким, а словно сам был заколдованной фигурой из неизвестной сказки.

Паромщик с тревогой посмотрел на гостя, который только что поднялся на борт его большой плоской лодки.

Это был худощавый воин средних размеров, в усыпанном золотом шлеме, украшенном черным конским хвостом. Тонкая сетка цепи была зацеплена за носовой щиток шлема, который, казалось, также переплетался с щечными клапанами и доходил до груди. Кольчуга закрывала лицо человека вуалью, так что были видны только его темные глаза. Грудь и руки воина также были защищены кольчугой, в которой были вырезаны маленькие золотые пластинки с переплетенными буквами. На его талии висел расшитый бисером пояс с оружием, с которого свисал тонкий тузакский нож. Слегка изогнутый меч далекого Мараскана был необычным оружием для новади. Но паромщик не посмелспросить воина об их происхождении. Однако одно ему было ясно: чужестранец не мог быть строгим верующим, иначе он никогда бы не взял с собой оружие, пришедшее с острова ящериц Мараскан.

Ветер, дующий над рекой, играл складками широких штанов воина. Оно было вырезано из тончайшего зеленого полотна и расшито золотыми цветами. Ботинки для верховой езды из светлой кожи газели завершали изысканную экипировку наездника.

«Когда мы отчаливаем, перевозчик?»

Голос незнакомца был хриплым и громким, как будто он привык выкрикивать приказы сквозь грохот сотен лошадиных копыт.

«Я жду новых гостей, это того не стоит, потому что… гм, мой хозяин запретил мне водить машину только для одного гостя».

«Я заплачу тебе золотую монету, если ты отвезешь меня сейчас и расскажешь мне кое-что о человеке, которого я ищу».

Паромщик сглотнул. Золотая монета — это целое состояние!

Что-то тут не могло быть. Обычно такие люди, как этот воин, не были такими щедрыми.

«Кого вы ищете, сэр?»

«Старик. На нем синий расшитый серебром кафтан и длинная белая борода. Иногда он называет себя Махмудом. Он сказочник. Он ездил на том пароме? Я знаю, что он едет в Наглиа. Он мог перейти только здесь через Мханади».

Паромщик сглотнул. Он знал старика. Рассказчик даже провел одну ночь в своем доме и вместо того, чтобы заплатить за переход куском меди, рассказал ему и его детям сказку.

Шкипер был уверен, что ничего хорошего из этого для Махмуда не выйдет, если этот воин найдет его.

«Когда этот старик должен был прийти сюда? Вы должны меня извинить, сэр, но у меня так много пассажиров, что я не могу вспомнить их всех».

«Должно быть, он был здесь у реки десять или одиннадцать дней назад».

Паромщик покачал головой. «Нет, за это время я не видел никого, кто подходил бы под ваше описание».

Конь воина беспокойно скакал. Только сейчас шкипер увидел щит, свисавший с великолепного седла «Шадифа». Это был средний круглый щит всадника из кожи. Босс щита сверкал на солнце. Он был украшен рубинами размером с горошину. Одного такого камня хватило бы на целое стадо водяных буйволов.

Еще более тревожным, чем то необычайное богатство, которое выдавал щит, было выкрашенный золотом знак. На нем была печать халифа Мхерведа!

Паромщик однажды услышал историю о том, что после великой войны в пустыне халиф Малкилла подарил девяти воинам такие щиты в честь их особого мужества и героических подвигов.

«Вы уверены, что не видели старика? Я спрошу о нем и в соседней деревне, и горе тебе, если выяснится, что ты солгал мне».

«Хм, дай мне подумать еще раз». Паромщик знал, что если этот воин просто убьет его или заразит его дом, никто ничего не сделает. Никто не поднимет руку на героя Хомской войны. Фактически, люди, вероятно, раскололи бы рты из-за беззакония, из-за которого на него обрушился праведный гнев этого воина.

«Ну, когда я думаю об этом, я вспоминаю. Вы должны меня извинить. Это было немного раньше, и в то время у меня было много других гостей. Я просто забыл про старика. Он действительно пересек здесь, и я думаю, он выбрал торговый путь в сторону Вен-эс-Мокко».

«Удивительно, как хорошо вы вдруг вспомнили!»

Воин повернулся и тронул седельные сумки своей лошади.

Он искал там кинжал? Паромщик однажды слышал, что знаменитые воины не пачкали свои мечи кровью недостойных людей. Но вместо того, чтобы вытащить кинжал, воин бросил к его ногам золотую монету.

«Вот ваша зарплата, перевозчик. Приведи меня сейчас. — Голос незнакомца внезапно прозвучал так, будто он ненавидел говорить с ним еще одно слово.

Паромщик наклонился и поднял золотую монету. У него были жена и дети, которым он был нужен. Он предал не ради золота. Он покрутил драгоценную монету между пальцами, а затем бросил ее в реку.

«Пусть Растулла защитит тебя, Махмуд, и простит меня за мою слабость», — тихо пробормотал он.

Махмуд проснулся, дрожа от холода. Ему приснилось что-то тревожное, но он не мог этого вспомнить. Обезумевший, он огляделся и лишь постепенно узнал двор молитвенного дома.

Он свернулся калачиком в углу и проспал весь вечер. Было уже темно. Шум города доходил до маленького дворика лишь слабо. Время бизнеса закончилось. Люди собирались в тавернах и на рынках, чтобы поболтать друг с другом или посмотреть, как танцоры и артисты выступают повсюду. Это было лучшее время дня для рассказчика. Теперь не только дети, но и многие взрослые слушали его, и вместо того, чтобы останки, он был вознагражден небольшими медными монетами, если история получила аплодисменты.

Он устало смахнул песок с бороды и расправил складки халата. Темнота скроет, насколько изношен его кафтан, и он знал, что в свете факелов и масляных ламп его аура делала его архетипом рассказчика. Махмуд улыбнулся. Это была тихая замкнутая улыбка. Он подумал о том, как бы он рассмеялся, если бы десять лет назад ему было предсказано, как он однажды будет зарабатывать на жизнь. И все же это было правильно, потому что даже если эта жизнь часто была тяжелой и полной лишений, она дала ему то, чего он никогда раньше не знал: удовлетворение.

Старик взял свой посох и двинулся в путь. В молитвенном доме маудли громко начали бичевать лжеучения, распространявшиеся в Селеме о Растуллахе. Беглым взглядом по комнате Махмуд увидел, что немногие пришли послушать фанатика.

Рассказчик покинул двор через великолепные синие ворота и ступил на улицу ювелиров. Несмотря на то, что он проспал несколько часов, он все еще чувствовал себя усталым и слабым. Каждый раз, когда он рассказывал историю Омара и Мелики, казалось, будто огонь пожирал его изнутри и лишал его и без того хрупкое тело последних сил. И все же это была его любимая сказка, и он с нетерпением ждал встречи с маленьким Омаром и всеми другими детьми, которые слушали его в полдень.

Когда он снова оказался перед грудой ковров, с которой его так грубо выгнали всего несколько часов назад, он удивился тому, сколько людей пришло его послушать.

Торговец, владевший магазином ковров, приготовил для него небольшой кувшин с разбавленным вином и медную кружку. В неглубокой миске разложите кусочки дыни и фруктов.

К нему подошел толстый мужчина в слегка неуместном тюрбане и обнял его, как будто они были старыми друзьями.

«Я рад, что ты вернулся, рассказчик. Весь день они говорили только о твоей истории. Новая сказка, не правда ли? Никто не знает истории Омара и Мелики».

Махмуд высвободился из объятий торговца, коротко кивнул и сел на груду ковров. Он величественным жестом погладил бороду и огляделся. Среди его слушателей появилось много новых лиц; но детей было почти не видно. Взрослые оттеснили ее на задний план, чтобы сесть в лучших местах вокруг рассказчика.

«Неужели мой голос так же мягок, как тайный шорох любовников?»

Ропот вокруг него прекратился. Большинство из них выглядело удивленным и тупо смотрели на него.

Кто-то где-то прошептал. «Что он вывозит?»

«Я хочу, чтобы вы снова позволили детям выйти вперед. Я начал свой рассказ за нее. Они пригласили меня сегодня на обед, и я в долгу перед ними, потому что обещал им рассказать свою сказку. И не те, кто отпугивает старика, когда он стоит на пути бизнеса».

В воздухе витало почти ощутимое напряжение. Махмуд видел, как руки некоторых молодых людей скользнули по кинжалам. Выбирать детей вместо них было откровенным оскорблением.

Но Махмуд не испугался. Он осознавал свою слабость, потому что именно в ней заключалась его сила. Избиение старика считалось позором, но наложить руку на рассказчика было позором, который преследовал клан преступников на протяжении многих поколений.

«Как далеко ты зашел?» — раздался пронзительный голос старушки. «Незнакомец — гость на нашей улице, и если он хочет, чтобы дети сидели рядом с ним, уважайте это, иначе завтра в городе будут говорить, что гостеприимство будет попирать на базаре торговца коврами».

На мгновение было тихо. Затем появилось движение среди торговцев и их жен, носильщиков воды, красильщиков шелка и старых вдов, собравшихся вокруг него.

Немного неуверенно и колеблясь, потому что все смотрели на них, дети вышли вперед и сели на пол прямо перед грудой ковров.

Махмуд удовлетворенно ухмыльнулся. Многие могли подумать, что он капризный и дряхлый, но такие маленькие триумфы были для него изюминкой жизни. Маленький Омар был среди детей. Махмуд моргнул и похлопал ладонью по ковру рядом с ним.

«Иди сюда, Омар! В конце концов, вы мой почетный гость, и все тоже должны это увидеть».

Малыш застенчиво встал и, очевидно, предпочел бы провалиться в землю, чем внезапно оказаться в центре внимания. Но потом он собрался с духом, залез на низкую груду ковров и сел рядом с Махмудом.

Рассказчик грандиозным жестом развел руками и попросил тишины. Ропот прекратился. Люди забыли все тысячи забот, больших и малых, которые вместе составляли их жизнь.

«Это случилось в то время, когда молодой принц Мустафа стал султаном Унау, что Мелика, дочь торгового принца Абу Фейсала, бежала из дворца своего отца, чтобы не выйти замуж за старого купца, с которым она была до того, как Годы было обещано.

Она спасла освобожденного раба Омара, который лишился своей жизни, потому что он показал отцу Мелики, как сильно он любит свою дочь.

Поскольку в те дни в доме Абу Фейсала было много знаменитых охотников, Шарисад решила пересечь страшное соленое озеро у ворот Унау, потому что ее горничная Нераида когда-то принадлежала к клану солитеров и была знакома с опасностями озеро.

Но хотя изначально Растулла сочувствовал беглецам и им удалось спастись от преследователей, ужасное соленое озеро стало их судьбой.

Она была всего в миле от тенистой долины, обещавшей спасение, когда Мелика пала, и ее товарищи считали, что жизнь вот-вот покинет ее. Из последних сил и даже на грани смерти Омар и Фендал-неверующий, которого отец Мелики назначил телохранителями своей дочери, отнесли умирающего Шарисад к месту, где прошлое и будущее сливаются воедино, и Растулла позволяет каждому встретить свою судьбу.

Они вошли в долину семи сломанных столбов, и когда они положили Мелику на землю рядом с источником у столбов и увлажнили ее лицо водой, она была оторвана от смерти.

Некоторые утверждают, что это чудо сотворила родниковая вода или слезы Омара, упавшие на лицо Шарисада, когда он проклял свою судьбу и поссорился с Растуллахом.

Однако верующий знает, что сила единого Бога удерживала Мелики от порога смерти. Но из-за того, что Омар оскорбил его имя, Растулла вытащил кинжал и разорвал нити судьбы освобожденного раба и танцора, которые до того момента были тесно переплетены.

И так Долина семи сломанных столбов стала местом, где Мелика обнаружила свою любовь к Омару, хотя было решено, что они должны расстаться, потому что…»

Фендал откинулся назад в странно украшенном бассейне возле источника и вздохнул с облегчением. Наконец невзгоды подошли к концу. Как только он убедился, что Мелика пережила самое худшее, он снял свой кафтан и скрытую под ним кожаную броню, чтобы принять освежающую ванну. Несколько засохших куч верблюжьего помета указывали на то, что теперь бассейн использовался как водопой. Он был сделан из зеленоватого камня, что, безусловно, встречается редко, и украшен великолепными рельефами, изображающими извилистые тела змей и странных ящериц. Он был местами поврежден, и у Фендала создалось впечатление, что Новади в своем рвении к вере разбили некоторые части драгоценностей. Но что ему до этого?

Узкий канал соединил бассейн с источником, который превратил эту огражденную камнями долину в цветущий сад. Таким образом было обеспечено постоянное наличие пресной воды для ванны. Фендал удобно устроился на краю бассейна, запрокинул голову и посмотрел на звезды. Высокие скалы защищали долину от прохладных ветров, дующих через пустыню ночью. Скалы все еще сохраняли сияние полуденного солнца. Но в отличие от Вади-Гехена, тепло, которое они излучали, больше не было гнетущим и сбивающим с толку, а было чрезвычайно приятным.

Шорох в кустах позади него отвлек Торвалера от мыслей. Он повалился и протянул правую руку, как будто случайно за кинжалом, который он поместил в пределах досягаемости на широкий край бассейна.

«Надеюсь, ты не собираешься направить свое оружие на меня», — сказал знакомый голос Нераиды.

Фендал повернулся и тихо поссорился с богами. До этого момента место было почти идеальным, если не считать досадной нехватки свежего меда. Почему эта змея должна появиться сейчас и нарушить его спокойствие?

Нераида сменила платок, который последние несколько дней защищал ее от ветра и солнца, на странный серебряный головной убор, с которого свисала полупрозрачная тонкая вуаль рядом с несколькими нитками жемчуга. Вероятно, она украла украшение из багажа Мелики. Это выглядело несколько неуместно рядом с запачканной длинной рубашкой и широкими бриджами, которые она носила. Не говоря уже о изношенных ботинках с заплатами на ногах.

«Какое у тебя лицо, Фендал? Возможно, вам не нравится делить ванную комнату с молодой женщиной?»

Это снова был тот вызывающий тон, который он так ненавидел в рабыне. Даже если она на самом деле этого не сказала, это звучало так, как будто она хотела намекнуть, что он любит мальчиков.

Без тени робости горничная позволила своей свободной рубашке соскользнуть на пол.

Фендал старался не смотреть на нее слишком пристально. Жалко было, что язык змеи и предательство скорпиона соединились в таком теле. У Нераиды была маленькая, почти мальчишеская грудь, и она была стройной, но не выглядела худой.

Горничная села на камень и стала возиться с ботинками.

«Не поможешь мне, Фендал?» — ее голос теперь звучал совсем по-другому. Мелодичный, почти манящий, но немного неоднозначный. С приятной дрожью Фендал подумал о жрице Рахджа, которую он встретил много лет назад в Фестуме. Ее голос звучал очень похоже.

Тем временем Нераида без его помощи выскользнул из ботинок, снял штаны и теперь двигался к тазу. Только, как ни странно, вуаль еще не сняла.

Она осторожно соскользнула на мелководье рядом с Фендалом. От нее исходил странный запах, который трудно описать. Вероятно, она спрятала в своих начесанных волосах один из этих пропитанных духами масляных шариков, которые в последнее время стали все более популярными среди танцоров, наложниц и дам из гарема. Тепло тела медленно растопило жир, так что он часами источал тяжелый ароматный запах. Фендал слышал самые странные истории об этих ароматах и ​​их эффектах.

«Я бы хотел, чтобы Растулла дал мне такое тело, как ты, на котором даже самые тяжелые усилия не оставили бы ни малейшего следа».

Торвалер посмотрел на нее. Было уже совсем темно, и, как ни крути, он не мог видеть, о чем раб имел в виду. Она не была ранена и не выглядела исключительно измученной. Какого черта ей нужно такое тело, как его? Что должно означать это выступление?

«Что на самом деле побудило вас сопровождать мою любовницу в этом опасном побеге?»

Нераида прислонилась к нему на краю бассейна, так что ее ноги коснулись его.

«Я поклялся ей в верности. Поэтому я стою рядом с ней, что бы она ни делала».

«Мужчина, который верен женщине, что бы она ни делала… Как необычно. Ваша верность всегда только одной женщине?»

«Что ты имеешь в виду?» Он только наполовину понял, что она говорила.

Тяжелый запах духов привел Фендала в странное состояние. Он чувствовал себя расслабленным, почти невесомым. Несмотря на прохладную воду, по его конечностям разлилось уютное тепло.

«Сможешь ли ты одновременно служить своей любовнице и любить другую женщину?» Нераида нежно погладила его грудь. «Или твой меч всегда только на службе у любовницы?»

У Фендала перехватило дыхание. Во рту пересохло. Теперь Нераида прижалась к нему, и успокаивающее чувство, которое грозило увести его от реальности, стало сильнее.

«Я…» Он больше не знал, что сказать. Странный туман окутал таз.

Покров раба скользнул по его лицу. Он почувствовал ее губы сквозь тонкую ткань. Затем он отказался от последнего сопротивления. Может, она все-таки не ведьма…

Омар задремал под пальмой и посмотрел на небо. Мелика заснула в его руке.

Здешняя долина напомнила ему слышанные им описания райского сада Растуллаха. В этом месте с привидениями должно быть какое-то волшебство. Как и все остальные, он считал, что Мелика мертва, когда они достигли маленькой долины три дня назад. Шарисад внезапно рухнул в Вади Гехена. Он и Фендал несли его. Но когда они наконец достигли оазиса между горами, дыхание жизни, казалось, покинуло ее.

Это было похоже на чудо, когда она снова открыла глаза после того, как он намочил ее лицо водой. С тех пор Омар не покидал ее, за исключением коротких моментов, когда он приносил фрукты или воду для Шарисад.

Тем временем Мелика снова была в силе. Она совершала короткие прогулки и даже танцевала для него накануне вечером. Если бы только они могли остаться в этой долине навсегда! Здесь было все, что ему нужно для счастья. Это было идеальное место, и пугали только странные сны, которые мучили его каждую ночь. Но это, вероятно, было на его усмотрение. Он видел во сне ужасные битвы и горящие города. А вокруг всегда был зловещий воин в покрывале, которого он не мог сказать, друг он или враг.

«О чем ты думаешь, Омар?»

Он был удивлен, что Мелика больше не спала. «Ничего важного…»

«Я так не думаю. Ты внезапно выглядел таким встревоженным».

Омар колебался, говорить ли ей. Но что это были за мечты? Поэтому он описал ей сеть своей мечты. Мелика внимательно слушала и явно волновалась. Когда он закончил, она недоверчиво покачала головой.

«Странный. У меня тоже есть мечта, которая постоянно возвращается. Я нахожусь в круглой долине, и хотя я продолжаю звать ваше имя, вы, кажется, меня не слышите. Потом появляются львы. Четыре или пять. Они кружат надо мной и выхода нет. Но прежде чем они успевают убить меня, я каждый раз просыпаюсь. Что это обозначает? Это примета?»

Омар нежно погладил ее по волосам. «Это просто дурной сон. Конечно, есть львы в пустыне и здесь, в горах, которые могут напасть на человека, но я никогда не слышал, чтобы они охотились такой большой стаей. Если это вообще предзнаменование, оно должно иметь другое значение. Что означает лев?»

«Лев — символ халифа на войне. Это объяснило бы и ваши мечты. Но почему так много львов?»

«Может быть, братоубийственная война, в которой разные ветви семьи соперничают за халифат?»

Мелика покачала головой. «Я не думаю. Я не думаю, что есть так много разных партий, которые могут претендовать на титул халифата».

«Тем не менее, я за то, чтобы избегать больших городов и оазисов. Если вообще будет война, то там будут сражаться за трон Халифата. Возможно, львы также являются символом охотников и солдат, которых ваш отец, вероятно, пошлет за нами. Это еще одна причина, по которой мы должны во что бы то ни стало обойти большой оазис и город Манеш к западу от гор. Уверен, они там нас будут ждать. Прошло восемь дней с тех пор, как мы покинули Унау. Хороший наездник может добраться до Манеша за три или четыре дня, если он объедет соленое озеро и повернет на юг после Кефта».

«Давай просто останемся здесь и подождем, пока мой отец не прекратит поиски и объявит нас мертвыми», — соблазнительно улыбнулась ему Мелика. «Или тебе здесь не нравится?»

Омар ничего не хотел делать, но только накануне вечером Нераида предупредила их, чтобы они не оставались надолго в этом месте. Горная долина была прибежищем древнего пророка, который, несомненно, скрылся в скалах, чтобы не беспокоить их в его святых размышлениях. Но как долго он будет позволять им прогонять его?

«Омар, ты снова выглядишь таким серьезным. Разве ты не хочешь позволить мне подбодрить тебя? Забудьте о своих заботах! Нас здесь никогда не найдут. Позволь мне танцевать для тебя».

Омар улыбнулся ей. «Вы правы. С мужчиной, который знает тебя рядом, горе будет редким гостем».

«Ты уверен, что тебе достаточно, чтобы я был рядом с тобой?» Мелика вскочила и озорно засмеялась. «Докажи мне, что ты хочешь от меня большего, или я найду удобного торговца, который не ожидает от меня ничего большего, кроме того, что я являюсь украшением его гарема».

«Но ты же знаешь, что я имел в виду и…»

«Я ничего не знаю! Как сказать с Бени Новад? Тот, кто хочет владеть огненным жеребцом, также должен уметь ездить на нем. В противном случае он не имеет на него права. Так покажи мне, действительно ли кровь Новади течет по твоим венам».

Омар был на ногах. Он будет участвовать в их игре. «Как вы думаете, вы могли бы сбежать от меня?»

«Верю ли я в это? Я даже уверен, верблюд, больной ногами. С громким смехом Мелика исчезла между густыми кустами, и Омар последовал за ней.

Нераида забеспокоилась. Они пробыли в этой долине шесть дней. Она чувствовала, что если они останутся там дольше, они вызовут гнев Растуллы на свои головы.

Мелика даже объяснила ей, что не верит, что здесь есть святой человек. Но ее хозяйка была слишком легкомысленной. Она не хотела признавать, что были вещи, которые не подчинялись ее воле.

Нераида знала лучше. Этим утром она нашла следы на песке возле источника. Сначала она подумала, что они могли быть от Омара или Мелики, но потом заметила кое-что необычное. Каждый раз рядом с отпечатком правой ступни появлялось углубление размером с монету. Тот, кто пришел к источнику в ту ночь, опирался на посох!

В обеденное время Нераида осторожно спросила остальных, не мог ли один из них использовать трость для развлечения. Но все только покачали головами и смотрели на нее с изумлением. Затем ей пришлось быстро придумать историю, чтобы объяснить свой странный вопрос. Омар и Мелика напомнили им двух влюбленных сказочных героев, они казались такими счастливыми, и Нераида была уверена, что большую часть времени они забывали, что в мире есть другие люди, кроме них.

Даже Фендал изменился. Он избавился от своей угрюмой манеры поведения. Очевидно, он тоже был серьезно влюблен, и у него были идиосинкразии, которых она никогда не ожидала от варвара с севера.

Каждое утро, просыпаясь, она находила рядом со своей кроватью свежий цветок, и Фендал взбирался на самые высокие пальмы, чтобы собрать для нее особенно сладкие финики, созревшие на палящем солнце. Он никогда не упускал возможности проявить к ней свое внимание.

Торвалер никогда не говорил о любви, но он нашел тысячу других способов снова и снова доказывать ей, что он чувствует к ней.

Было приятно его видеть. Нераида улыбнулась. Неделю назад она бы никогда не поверила этому. Когда она соблазнила его в свою первую ночь в этой долине, это сначала стоило ей некоторого преодоления. На всем пути через соленое озеро Фендал не скрывал, что презирает ее. Если бы она не боялась, что Торвалер в своем странном состоянии после пересечения соленого озера может представлять угрозу для ее хозяйки, она бы никогда не подошла к нему.

Но чисто целенаправленное действие Нераиды стало чрезвычайно приятным опытом. Рыжий воин был прекрасным любовником. Сильная и в то же время нежная и чуткая, решительная и вместе с тем готовая полностью отдаться ей в нужный момент.

Нераида подумала о странных чувствах, которые она испытывала к нему. Это была не любовь. И все же ей нравилось спать с ним и его баловать. Это тоже будет повод остаться с ним. По крайней мере на время. В конце концов, он был наемником и мореплавателем, и она не могла представить, что однажды он поселится для нее. Так почему она должна возлагать на него свое сердце?

Нераида упала и позволила своему взгляду скользить по голым каменным стенам долины. Любовь была всего лишь иллюзией. Мечта, которой предавались дураки. У нее было много мужей, и она знала, что ничто на свете не длится меньше, чем пламенные клятвы любви.

Ей было любопытно посмотреть, когда стихнет огонь между Омаром и Меликой. Эти двое были слишком непохожи, чтобы вместе обрести счастье. Нераида хорошо помнила, что Шарисад почти не смотрел на бывшего раба в первые несколько дней их побега. Но поскольку они были в этой долине, Мелика была очарована. Было ли это потому, что плач Омара был первым зрелищем после того, как она очнулась от смертельного сна?

Нераида презрительно фыркнула. Бред какой то! Что-то подобное было в сказках, но не в жизни. Возможно, Шарисад осознал, что этот побег может стать фатальным для всех. Вероятно, она просто хотела испытать радость физической любви. В конце концов, ее отец всегда строго следил за ее невиновностью. Если выяснится, что она больше не девственница, будущий муж может выгнать ее из дома, не возвращая ей приданое. Абу Фейсал был слишком бизнесменом в этом отношении, чтобы пойти на такой риск, ведя дела со своей дочерью. Если бы старый олень мог видеть Мелику сейчас! Его бы ударили, если бы он узнал, как она развлекалась с бывшей рабыней. Фейсал никогда не уклонялся отприводить в спальню каждую хорошенькую рабыню в своем доме. С этой точки зрения Мелика была похожа на своего отца.

Как долго продлится ее роман с Омаром? До следующего Растуллахелла? А может даже до конца сезона дождей? Конечно, не намного больше, чем им потребовалось, чтобы пересечь золотые скалы. Что он мог ей предложить? Одна только любовь не наполнила бы ее. Если бы Мелика танцевала в неверующем царстве, у ее ног скоро были бы богатые и могущественные мужчины. Даже если бы она по-прежнему была ему верна, Омар не выдержал бы этого долго. Он был Бени Новад. Он никогда не мог жить только на деньги своей жены. И он не мог смотреть, как другие мужчины ухаживают за ней. Он сломается из-за своей любви к Мелике. Он начинал пить и в какой-то момент бил свою жену, потому что больше не мог терпеть ее и ее успех.

Нераида печально покачала головой. «Глупый мальчик, — подумала она. Когда она пыталась соблазнить его, он даже не обращал на нее внимания. Это было задолго до того, как Абу Фейсал призвал на охоту на львов. Но Омар всегда был слепым. В своих грезах он фантазировал о Мелике. Женщину, которую он видел только издалека, если вообще видел. Нераида никогда не мог понять, что он нашел в Меликах. Может, это была просто иллюзия? Женщине, с которой вы никогда не встречались, было легко быть идеальной.

Ей было жаль Омара. Может, судьба когда-нибудь все-таки приведет его к ней? Возможно, нет. Кто, кроме Растуллы, знал, что может случиться завтра?

Темные сны мучили Нераиду по ночам. Она боялась, что предательство разрушит ее счастье, и считала, что в этом виновата Мелика. Но это были лишь смутные предчувствия. И всякий раз, когда любительница соли просыпалась, она уже не могла вспомнить ничего осязаемого. Оставалось лишь смутное предчувствие, что она сама, как и Мелика, совершит измену.

Эти сны очень беспокоили Нераиду. Наконец она поняла, какое отношение это имеет к странному туману, который каждую ночь дрейфовал со скал за источником в долину. Мечты, которые были в этой долине, всегда сбывались. По крайней мере, так говорили солитеры, пришедшие сюда, чтобы их сны истолковал старый пророк, стороживший источник. Но мужчины ее отца приезжали одни и только по определенным праздникам. Они знали, насколько священным был покой старика. Ее присутствие в этой долине, безусловно, очень его раздражало. Завтра они уедут! Они не могли легко рисковать быть проклятыми пророком. И он проклял бы их, если бы они еще оставались в этой долине!

Нераида поправила вуаль и встала. Хотя она была уверена, что Фендал любит ее, она не хотела, чтобы он видел ее разоблаченной. Татуировки, которые она сделала своему жестокому отцу, могли его оттолкнуть. До этого Нераиду никогда не волновало, что о ней думают люди. Но с момента ее первой ночи с Фендалом она хотела, чтобы Торвалер нашел ее красивой.

Она тоже хотела, чтобы ее любили! Она не могла вынести того, чтобы увидеть, как счастливы Омар и Мелика, не имея собственного любовника.

Фендал только что забрался на довольно высокую пальму и гадал, как он сможет вернуться на землю с неповрежденной кожей, когда увидел подозрительное облако пыли в вади перед пальмовой рощей. Или это была просто иллюзия? Мерцающий от жары воздух уже заставил его много думать за последние несколько дней. Может, пыль поднял только порыв ветра.

Торвалер поднял руку, чтобы прикрыть глаза от солнца. Разве на белке соляной корки не было крошечных черных точек?

Он не мог рисковать! Лучше для него забить ложную тревогу, чем для них быть застигнутыми врасплох преследователями. Он поспешно слез с пальмы и побежал к источнику.

«Они приходят! Вы нас нашли! «

Он издалека кричал остальным страшную весть.

«Что ты видел?» Резко огрызнулась Нераида.

«Кто-то переходит через вади. Вы ждали полдня, как мы ждали неделю назад, и теперь находитесь недалеко от входа в долину».

«Как долго это будет?» Омар вскочил и бросился к нему. «А сколько их?»

«Может быть, добраться сюда будет всего час, а может, и больше. Это зависит от того, насколько вы истощены. Я ничего не могу сказать об их количестве. Они все еще были слишком далеко».

«Даже если это не наши гонители, а всего лишь группа соледобытчиков, которые хотят навестить пророка, будет лучше, если нас здесь больше не будет. Омар, оседлай лошадей. Я соберу наши вещи и…»

Нераида собиралась снова взять на себя командование, но даже если бы он любил ее, Фендал как воин не позволил бы бывшему рабу командовать собой, когда дело доходило до битвы. Он сам лучше всех знал, что делать.

«Я возьму свою лошадь и поеду к входу в долину. Как только я узнаю, кто приближается, я пойду за тобой. Торвалер взял узду своего жеребца и повернулся к лошадям.

«Разве это не слишком опасно? Может, будет лучше, если мы останемся вместе», — сказала Мелика.

«Опасно?» Торвалер громко рассмеялся. «Когда они прибудут сюда, в долину, они будут настолько измотаны, что толпа детей-подростков может сокрушить их, и…»

«И вы не собираетесь этого делать», — сказала Нераида. «Лучше, если они не найдут никаких доказательств того, что мы были здесь, в долине. Пророку могут потребоваться часы, чтобы спуститься со скал и рассказать им о том, что он видел. Или, может быть, он останется в подполье. Если преследователи не могут найти здесь наших следов, они, должно быть, думают, что мы не пережили путешествие по соленому озеру. Это лучшее, что может с нами случиться. Тогда вы больше не будете искать нас».

«Тем не менее, всегда лучше знать, с кем имеешь дело. Так что не пытайся меня остановить. Фендал перебросил седло своего Шадифа себе на спину и не повернулся к Нераиде. Он знал, что если он посмотрит ей в глаза, то не сможет устоять перед ней.

Возможно, прошло чуть меньше получаса, прежде чем Торвалер вернулся ко входу в долину. Там он спрятал свою лошадь и взобрался на скалу, чтобы лучше видеть вади. Но больше ничего не было видно. Земля словно поглотила их преследователей.

С неба раздалось хриплое кваканье. Над входом в долину кружил уродливый большой стервятник. Это был первый стервятник, которого Фендал увидел в этом тихом и спокойном месте. Что искала падаль? Когда животное ходило по кругу, оно, казалось, смотрело на него сверху вниз. Фендал сглотнул. Это было плохим предзнаменованием! Ему снились странные сны с тех пор, как они были в долине — и теперь это тоже. Как вороны на севере, так и в Хоме стервятники считались посланниками смерти. Смерть — вот о чем он мечтал снова и снова в последние несколько ночей. Подобно легендарному герою Ульфгримму, он столкнется с огромным превосходством в своем последнем бою и прикрывает отступление своих товарищей. Во сне он все очень ясно видел. Единственное, что он не мог вспомнить лиц своих противников.Он сражался с коварными лучниками и искусным фехтовальщиком перед заоблачной отвесной стеной. Он также не мог вспомнить конец боя, когда очнулся от сна. Но он имел смутное представление, что это будет его последний бой. Он беспокойно скользнул языком по пересохшим губам. Этот стервятник действительно не был хорошим предзнаменованием. Тем временем большая птица улетела дальше в долину.Тем временем большая птица улетела дальше в долину.Тем временем большая птица улетела дальше в долину.

Может, он не умрет еще много лет? Фендал покачал головой. Лучше не обманывай себя. Его противники были одеты как Бени Новад. Они носили длинные кафтаны и сражались на широких изогнутых мечах. Поскольку он планировал покинуть Кхом с другими, а затем отправиться на север с Нераидой, это могло означать только то, что он не мог выбраться из этой проклятой пустыни живым. О том, что он когда-нибудь вернется в эту выжженную солнцем землю, не могло быть и речи. Здесь не было гаваней и ничего другого, что любил Торвалер. Значит, он умрет в следующие две или три недели. Едва ли пройдет больше времени, прежде чем они достигнут золотых скал. Будет ли Нераида оплакивать его? Но что он от этого получит? То, что она делала после его смерти, было практически безразлично. Жалость,что у них не было больше времени вместе. В бегах вряд ли будет возможность на несколько часов уединиться и полюбить друг друга. Ему бы хотелось увидеть ее без чадры. Но Нераида изобрела тысячу оправданий, чтобы никогда не снимать его. Фендал не мог этого понять. Ей было стыдно за свои татуировки? Для этого не было никаких причин. Он знал ее, пока состоял на службе у Абу Фейсала. Она никогда не ходила туда завуалированной. Он точно знал, как выглядят их татуировки. И она должна была знать, что он знал. Так зачем же играть с вуалью? Торвалер сердито покачал головой. Кто понимал женщин? Он бы отдал что угоднопо крайней мере однажды, пока Нераидас поцеловал ее в губы и не почувствовал ткань вуали.

Движение в вади отвлекло его от мрачных мыслей. Теперь он снова увидел маленькие черные пятна. Они растворились в тени высокой скалы и хорошо продвинулись вперед. По крайней мере десять человек, таща за собой лошадей, двинулись в сторону долины. Наверное, было даже больше. В любом случае они не могли противостоять такой превосходящей силе. Особенно, если их преследователи потратят день на то, чтобы расслабиться в скалистом оазисе после сурового перехода по соленому озеру. Фендал подумал, осмелится ли он атаковать. Конечно, было безумием принимать в десять раз больше шансов. Но большинство противников могут быть слишком истощены, чтобы оказать какое-либо сопротивление, о котором стоит упомянуть. Если он нападет на нее сейчасможет, ему удастся победить преследователей. К тому же ему суждено было умереть у крутой стены, у узкого оврага. Здесь, прямо под долиной, вади было более двухсот шагов в ширину, и скалы сильно отличались от его кошмаров. Так что это не могло быть тем местом, где он был предназначен для своей последней битвы. Фендал заколебался. Конечно, другие возражали бы против его появления. Но они тоже не были воинами. Его решение было наконец принято. Он был бы глуп, если бы не воспользовался возможностью!и камни выглядели совсем иначе, чем то, что он видел в своих кошмарах. Так что это не могло быть тем местом, где он был предназначен для своей последней битвы. Фендал заколебался. Конечно, другие возражали бы против его появления. Но они тоже не были воинами. Его решение было наконец принято. Он был бы глуп, если бы не воспользовался возможностью!и камни выглядели совсем иначе, чем то, что он видел в своих кошмарах. Так что это не могло быть тем местом, где он был предназначен для своей последней битвы. Фендал заколебался. Конечно, другие возражали бы против его появления. Но они тоже не были воинами. Его решение было наконец принято. Он был бы глуп, если бы не воспользовался возможностью!

Нераида снова вышла вперед. Омару это не понравилось, но просто любительница соли лучше разбиралась в ней. Хотя в последние несколько дней он не думал ни о чем, кроме Мелики, Нераида и Фендал во время одной из своих набегов наткнулись на скрытый выход из долины.

Даже в этом случае Омар был далеко не огорчен тем, что не ехал впереди и не выполнял все обязанности лидера. Он был полностью поглощен видом Мелике, которая ехала прямо перед ним. Ее чудесные черные волосы ниспадали ей на плечи. Он любил эти бархатные ароматные волосы, которые окружали их обоих, как вуаль, когда Мелика наклонилась к нему и поцеловала его. Как будто танцор почувствовал, что он думает о ней, она повернулась и улыбнулась ему. Если между влюбленными действительно существует такая вещь, как магия, то они нашли преследуемое слово, которое, казалось, отбрасывало все тени из мира.

«Посмотри, какая большая птица!» Шарисад указал на небо.

Это должен был быть орел или особенно крупный гриф. Он парил высоко над долиной и, казалось, преследовал их. Но затем он повернул на восток и полетел в сторону большого соленого озера. Омар снова обратил внимание на узкую тропинку. Вскоре им придется спешиться и вести лошадей за поводья. Казалось, что эта тропа подходит только для горных козлов. Однако снова и снова на камнях появлялись обветренные рисунки, свидетельствующие о том, что они никоим образом не шли по какой-то дикой тропе. Сколько времени пройдет, прежде чем они наконец уйдут из гор?

Незадолго до наступления темноты группа достигла узкого прохода, где в древние времена огромный валун отделился от крутого склона напротив и теперь почти полностью преградил им путь. Более часа они шли по узкой долине, окаймленной высокими хребтами. И снова им пришлось спешиться, чтобы двинуться дальше. Устало Нераида выскользнула из седла и посмотрела на восток. Сколько часов прошло с тех пор, как Фендал оставил ее? Слишком много!

Торвалер должен был подъехать ко входу в горный оазис только для того, чтобы посмотреть, как приближаются их преследователи. Почему он еще не вернулся?

Нераида прищурилась и посмотрела на бесплодный скалистый пейзаж позади них. Затухающий свет солнца придавал красным скалам странное сияние. Там, где тени ползли по склонам, казалось, будто по горам текла темная кровь.

Нераида повернулась и посмотрела на естественные ворота, образованные упавшим валуном. У нее были полезные дела! Если она предана темным мыслям, она может навлечь на Фендал беду. Воин обязательно должен был быть на пути к ним давным-давно. Упавший камень был примерно пяти шагов в высоту и прислонился к отвесной стене справа от нее. Случайно ли он упал здесь, в самом узком месте? Он оставил только узкую щель, достаточно широкую, чтобы пропустить лошадь, когда его всадник спешится. Нераида схватила поводья своего жеребца. Ночной лагерь они разместят за естественными воротами. Если вы удивитесь, эту точку зрения будет несложно отстоять.

Когда она была примерно на полпути к каменным воротам, она почувствовала легкое покалывание на коже. Что-то пошло не так! Солонка позволила поводьям выскользнуть из пальцев и схватила кинжал на поясе. Прижавшись к скале, она медленно ползла вперед. По ту сторону ворот долина расширялась. Земля здесь казалась более плодородной, чем в долинах, которые они пересекали за последние несколько часов. Сухие кусты корнями цеплялись за камни. Кое-где отдельные деревья вырисовывались, изгибались и гнулись на ветру. Нераида вынула кинжал и оглянулась. Мелика и Омар неподвижно стояли перед валуном. Она жестом приказала им немного отступить.

Что ей делать? Пройти через ворота — это все равно, что попасть прямо в ловушку. Ее взгляд снова скользнул по склонам долины перед ней. Ничего не указывало на опасность. В конце концов, вы просто сыграли злую шутку со своими возбужденными чувствами?

В тот момент, когда она решила сделать последние два шага и выйти, ее взгляд упал на странную тень сбоку от ворот.

Это было похоже на голову огромной змеи! Нераида замерла. Тень тоже не двигалась. Заметили ли существо? Что за существо там скрывалось? Когда тень падала, она должна была упираться в скалу прямо у входа. Готовы атаковать любого, кто осмелится немедленно пересечь ворота.

Нераида спокойно считала удары своего сердца и не сводила глаз со змеиной тени. Прошли бесконечные минуты, а тень стражника не дрогнула даже в это время. Солеваренец становился все более и более беспокойным. Она не могла оставаться здесь вечно. Охранник, должно быть, знал, что она здесь давно. Ее лошадь беспокойно фыркнула и топнула копытами. Почему эта штука просто не атаковала там? Было ли это с ней игрой? Нераида неуверенно взвесила кинжал в руке. Она ждала уже достаточно долго! Времени оставалось не так много. Скоро станет совсем темно, и она больше не сможет видеть тень своего противника. Это потеряло бы ее единственное преимущество перед чудовищем. Медленно, подъем за шагом, она приближалась к краю валуна.Может, ей все-таки удалось его удивить?

Нераида была теперь прямо на углу валуна. Она остановилась и прислушалась. Тень змееголова все еще не двигалась. Может ли рептилия быть глухой? У солитера было ощущение, что ее учащенное сердцебиение можно было услышать на несколько шагов. В отчаянии его рука сжала рукоять кинжала. Должна ли она просто выпрыгнуть и толкнуться? При этом она сдалась бы, если бы ей не удалось немедленно нанести смертельный удар своему противнику. Нет, она просто не была воином. Фендал мог это сделать… Если бы только этот проклятый Торвалер был здесь!

Нераида прижалась щекой к камню и осторожно выглянула из-за угла. На мгновение она застыла в ужасе. Затем она начала громко смеяться. Ворота охранял высокий акробат, высеченный в скале. Опасность была только мнимой.

Мелика и Омар бросились посмотреть, что с ней случилось. В последний момент Нераида смогла помешать ей полностью пройти через ворота. Двое остановились под камнем с вопросительными взглядами.

Теперь, когда она увидела каменного стража, она вспомнила историю, которую рассказывали солянки. Говорят, что на северо-западе Бергоаса были ворота, которые тысячи лет охранял страж из древних людей-ящеров, которые знали, как творить магию. Его магия позволяла покинуть Долину семи столбов в этом направлении, но в то же время не позволяла войти в нее оттуда. Говорили, что если кто-то пересек скалу, кроме пророка, ни один смертный не сможет найти ее с этой стороны. Но если кто-то пытался открыть запретные врата с помощью магии, стражник просыпался и убивал обидчика, потому что по воле Растуллы каждый, кто приходил к оракулу, должен был заранее пройти испытания чиханебов.

Нераида рассказала эту историю Мелике и Омару. Затем они вышли из ворот и разбили лагерь на ночь. Соратники решили дождаться Фендала до рассвета. Если он к тому времени не вернется, им придется пройти через ворота хранителя змей без него. Если бы они ждали дольше, они также могли бы поехать навстречу своим преследователям и сдаться. Им нужно было пройти как можно дальше, пока их враги были слишком измотаны, чтобы следовать за ними.

Омар беспокойно смотрел в темноту. Он взял на себя первую ночную вахту и припал немного в стороне от лагеря за скалой. Где был Фендал? Был он мертв или в ловушке? Разве не было шума? Новади остановились и прислушались к ночи. На закате поднялся легкий ветерок. Иногда раздавался жуткий свист или протяжный вой. Омар был уверен, что по долинам крадутся не только гиены. Он не удивился бы, если бы какие-то призраки пошли навредить в этой пустынной местности… Время от времени он слышал вдалеке мягкий звук падающих камней. Если бы только они наконец остались позади этих гор! Оазис, безусловно, был священным местом, но эти горы были прокляты! Он принадлежал территории Beni Schebt.Это были бесчестные сукины сыновья! Они совершили набег на лагерь его отца много лет назад и продали всех выживших в рабство.

Узнают ли они его снова? Некоторое время Омар тревожно задумался. Это было маловероятно — с тех пор прошло слишком много лет. Тогда он был ребенком. И все же, если они узнают его, они убьют его и всех, кто был с ним. Что бы он ни говорил, они боялись, что однажды он вернется, чтобы практиковать праведную кровавую месть. У них не было другого выбора. Может, ему с остальными расстаться? Он подумал об этом раньше, когда увидел, куда их вела Нераида. Но он не мог просто оставить двух женщин в покое. Без его помощи они никогда не доберутся до Золотых скал.

Омар потянулся и посмотрел на лагерь. На всякий случай они не зажгли огонь. Возможно, их преследователи были ближе, чем ожидалось. И только Растулла знал, что еще творится в этих горах. Омар посмотрел на двух спящих женщин. Они свернулись калачиком в толстых одеялах из верблюжьей шерсти и прижались друг к другу. Даже сейчас на Нераиде была вуаль. Что-то с ней было не так. Почему она ушла в чадре, когда они пришли в горы? И как она узнала так много о ящерицах? Ни одному верующему неуместно заниматься развращенными культами идолопоклонников. Ящерицы все еще правили в этих отдаленных горах? Может быть, это причина того, что Нераида стала завуалированной? Возможно ли, что она скрывала часть своих знаний? Наверняка,она повела их через Чиханеби, и без ее помощи они, вероятно, все были бы уже мертвы или, по крайней мере, взяты в плен. И все же татуированная женщина пугала его. Она просто знала слишком много вещей, которые, по приказу Растуллы, должны храниться в секрете.

Шум заставил Омара вздрогнуть. Где-то он услышал падение камня. Это было не очень далеко. Он осторожно нащупал ручку своего ваккифа. Он мало что мог сделать с маленьким изогнутым кинжалом. Омар нырнул между валунами к месту, откуда, казалось, исходил звук. Теперь тоже раздался стук копыт. Казалось, что это была единственная лошадь, и она двигалась очень медленно. Животное было либо истощено, либо всадник вел поводья. Это был Фендал? В любом случае разведчик не подойдет так небрежно.

Омар остановился и выглянул из-за камня. Было совершенно темно. Луна уже зашла, и бледные звезды мало освещали.

Одинокий мужчина прошел между камнями, слегка прихрамывая. Позади него бежала лошадь. Похоже, незнакомец что-то бормотал себе под нос или тихо пел. Но это было слишком далеко, чтобы что-то можно было понять. По размеру это мог быть Fendal. Но Омар не мог позволить себе ошибаться. Он схватил небольшой камень и швырнул его по высокой дуге через дорогу, так что он с грохотом упал на землю позади незнакомца. Сразу же мужчина остановился и вытащил пистолет. Он осторожно повернулся по кругу, готовый к атаке в любой момент.

«Кто здесь крадется по ночам? Клянусь плавниками Свафнира, покажи себя, если сердце перепуганного кролика не бьется в твоей груди!»

«Клянусь Растуллой, кто ревёт, как варвар, и нарушает сон ортодоксов?» Омар выскочил из своего укрытия и побежал к Фендалу.

«Что случилось? Где ты был так долго И почему ты хромаешь?»Новади, затаив дыхание, подошел к Торвалле и обнял его.

«Всегда со Спокойствием! Не так много вопросов. Я даже не знаю, где моя голова. А может быть, попить воды? Мне почти кажется, что я проглотил столько пыли в течение дня, что мои внутренности уже должны были образовать сносное поле».

После того, как Фендал поел и выпил, ему снова стало лучше. Его товарищи все время смотрели на него, как будто перед ними сидело привидение.

В частности, Нераида вела себя довольно странно. Сначала она упала в его объятия, а потом громко шлепнула его.

«Что случилось?» — нетерпеливо спросила Нераида после того, как Фендал отложил в сторону шланг для воды.

«Ну…» Торвалер откашлялся, как скальд, начинающий героическую песню. «Когда я понял, что у нас на шее больше дюжины наемников твоего дорогого отца, — Фендал мельком взглянул на Мелику, — я решил немного сократить количество наших преследователей. Возможность казалась благоприятной. Пройдя через Вади-Гехена, они едва ли могли быть живее мертвой сельди. Я сел на спину своего боевого коня и надел ее. Вы бы сразу увидели, как эти негодяи побежали, когда я бросился к ним. Я сбил двоих или троих, прежде чем они действительно смогли прийти в себя».

Фендал, конечно, знал, что их всего двое, но не помешало бы немного приукрасить свои подвиги. Это придаст смелости и другим.

«Потом оказалось, что они не были так измотаны, как мы, когда мы выбрались из этого проклятого вади. Некоторые пытались сбить меня с лошади копьями. Несколько трусов тоже целились в меня луками. На палубе баркаса, в ряду щитов с моими товарищами, это, конечно, меня не сильно беспокоило бы, но мне просто неудобно сидеть на коне. Тем не менее, я продолжал бить ее, пока внезапно не появился этот обнаженный мужчина. Фендал остановился и сделал еще один глоток из шланга.

«Голый мужчина?» — резал Нераида. «Какую сказку ты нам здесь рассказываешь?»

«Клянусь Свафниром, я не буду лгать», — великим жестом Фендал приложил руку к своему сердцу и продолжил с оскорбленным выражением лица. «Я знаю, как это звучит безумно, но мужчина был полностью голым. Он вдруг встал позади меня, размахивая руками и шипя какие-то непонятные слова. Это был худощавый паренек с лукавым взглядом. Хотя у него была темная кожа, он не был похож на новади. Я думаю, это был черный маг или призыватель демонов. В любом случае, это не тот человек, который честно ведет свой бой холодным оружием».

Торвалер заметил, что Мелика и Нераида переглянулись. Вы, кажется, не поверили ему!

Он продолжал сердито. «У меня внезапно закружилась голова. Перед моими глазами расплылись воины. Что-то ударило меня по ноге, и мой жеребец, должно быть, был ранен. Во всяком случае, он громко заржал и выстрелил, как будто все демоны нижнего ада были у него на шее. Когда я снова очистился, мы достигли оазиса. Что бы этот голый парень ни сделал со мной, он недолго удерживал меня. Фендал удовлетворенно улыбнулся. «Было бы даже лучше, если бы вы могли отправить меня в пыль несколькими словами и движениями рук. Во всяком случае, потом я решил, что на этих пресноводных пиратов лучше больше не нападать. Я спрятался между камнями над источником и смотрел, как они приближаются. Это был первый раз, когда у меня была возможностьпосчитать их. Семнадцать человек, вооруженных лучшими лошадьми и еще десятью мулами. Если понадобится, они последуют за нами до Аль’Анфы. Я узнал среди них некоторых охотников твоего отца, Мелика. После поражения со львом они не должны снова потерпеть неудачу. Присев между камнями, я залечил свои раны и наблюдал за оазисом до самого заката. Не думаю, что нашим друзьям понадобится длительный отдых. Похоже, твой отец нашел время, чтобы собрать вместе лучших воинов, предоставить им опытного сборщика соли, а также нанять черного мага. Мы должны разбить лагерь до восхода солнца и посмотреть, что мы сможем продолжить. Если мы думали, что сделали это, мы ошибались.Охота на нас только началась».

Несколько мгновений воцарилась полная тишина. Тогда Мелика неожиданно спросила: «У голого мужчины были татуировки на ладонях?»

Фендал кивнул. «Да, и было что-то еще…» Он почесал затылок и попытался вспомнить лицо человека. В конце концов, Фендал видел его всего лишь короткое мгновение. «Что-то было на моей правой щеке. Некоторые шрамы или, может быть, плохо заживший ожог».

«Это он», — тихо прошептала Мелика. «Абу Дшенна. Он волшебник из Хунчэма. Мой отец иногда пользуется его услугами. Я видел его в нашем доме два или три раза, и, насколько мне известно, он ни разу не разочаровал моего отца. Говорят, что его беспокоит потерянная магия людоящеров. Говорят, что шрамы на его щеке были нанесены чудовищем из болот недалеко от Селема, но только Растулла знает, правда ли это».

«Абу Дженна», — тихо пробормотал Фендал. Даже он слышал это имя раньше, даже если уже не знал, по какому поводу. Но сам факт того, что он все еще мог вспомнить имя волшебника, настораживал. Обычно он придавал магам такое же значение, как и песок под ботинками. Все они были трусливым выводком змей и не заслуживали внимания воина.

«Мы должны разбить лагерь и поехать прямо сейчас». Не дожидаясь ответа, Нераида поднялась. «Если я правильно помню рассказы о змеиных воротах, отсюда до открытой пустыни всего несколько миль».

Фендал ухмыльнулся наглости любителя соли, которого, по-видимому, снова совершенно не заботило мнение Шарисад. Эта рабыня вела себя как гетман. Усталый, он встал и заковылял к своей лошади. Было жаль, что она не сказала ни единого приятного слова о его подвигах.

Пейзаж сильно изменился за часы, прошедшие после восхода солнца. Спутники достигли уровня, над которым поднимались большие, мерцающие красноватым светом горные столы. Сама равнина была покрыта тысячами искалеченных кустиков. Время от времени они пересекали осыпи, но теперь путь стал намного легче. Омар приказал им держаться поближе к скалам. Поэтому им часто приходилось ехать объездными путями, но их было труднее обнаружить, чем если бы они ехали посреди широких долин. Даже в этом случае Мелика не могла избавиться от ощущения, что за ней наблюдают. Они были на земле Бени Шебт. Кочевники пасли здесь свои стада верблюдов и коз и ревностно следили за тем, чтобы никто не пересекал территорию без их согласия.Но пока они не видели ни козла, ни пастуха.

Иногда камни украшали огромными изображениями. Каменные портреты были вырезаны на искусственно сглаженном крутом склоне в нескольких ступенях над землей, так что казалось, будто гиганты нарисовали горы. Картинки были красивыми и странными. Не такие угловатые и с вкраплениями геометрических узоров, как вырезанные на камне ящерицы, которых они видели глубже в горах.

На них изображены стройные люди, которые бродят по садовым пейзажам или выезжают на охоту на великолепных лошадях. Иногда они сражались с змееподобными воинами-ящерами, но каждый раз казалось, что они побеждали своими необычно длинными луками и прямыми мечами, которыми они были вооружены. Меликаэ любила смотреть на картинки, даже если ветер и песок почти стерли их со скалы за столетия. Только в двух ущельях, которые они пересекли, где рельефы были защищены от бушующих песчаных бурь, изображения все еще были видны так отчетливо, как если бы они были только недавно высечены в скале.

«Стой!» Омар, который теперь возглавлял группу, поднял руку и сел на стременах.

Мелика остановила лошадь. Примерно в трехстах шагах перед ними группа всадников вышла из тени скал и медленно приближалась к ним.

«Убери руки от оружия!» Новади повернулся в седле. Его слова явно предназначались для Фендала, чья рука уже опиралась на его широкий топор.

«Это Бени Шебт. Не спрашивая, мы съехали с основных караванных путей через территорию их племен. По закону пустыни они могут убить нас за это».

«Меня не просто убьют», — мрачно ответил Торвалер, вытаскивая топор из-за пояса.

«Оставь это, Фендал! Я приказываю тебе!»В спор между ними вмешалась Мелика. «Если мы будем вести себя как трусы, я уверен, что они нападут на нас. Я буду вести с ними переговоры».

«Я не думаю, что вы будете разговаривать с женщиной, хозяйка».

«Посмотрим», — пришпорила жеребца Мелика и поскакала во главе небольшой группы.

Beni Schebt увеличили темп и выстроились в длинную очередь. Они ехали на Мехари, этих огромных белых верблюдах, типичных для воинов в самом сердце Хома. Когда Beni Schebt почти добрался до них, они вырвали сабли из-за поясов и начали адский крик.

»Малах малахем! Мулла ла-удадеф!»

Мелика остановила лошадь и позволила всадникам броситься к ней. Она знала природу кочевников из рассказов своего отца. Воины попытаются их напугать. Теперь все зависело от их, казалось бы, невозмутимости. Все остальное могло быть опасным. Как и ожидалось, всадники окружили свой отряд и устроили имитационные атаки саблями. Мелика почувствовала тошноту. Было совсем не просто спокойно сидеть в седле, пока воин вытаскивал свой хунчомер, чтобы расколоть ее череп, и поймал его удар только в самый последний момент.

Шарисад попытался определить точку на горизонте. Она продолжала смотреть на большой валун, чтобы отвлечься от владеющей саблей Бени Шебт. Она положила руки на луку седла, чтобы никто не заметил, как сильно ее трясло. Она не так представляла себе побег! Наконец всадники остановили своих верблюдов, и рядом с ними остановился человек в расшитом золотом жилете. Ему может быть сорок лет. Волосы на висках были седыми, лицо отмечено солнцем и пустынным ветром.

«Вы женщина, которая командует мужчинами, или почему вы едете во главе?»

«Я женщина, которая управляет караванами. Мой отец — богатый купец!»

Всадник озорно рассмеялся. «Где вы оставили свои караваны? Или вы называете это караваном, который следует за вами? Женщина, незрелый мальчик и неверующий. Какая жалкая компания для дочери богатого купца!»

Мелика гордо приподняла подбородок. «Вы сомневаетесь в моих словах?»

«Может ли такая красивая женщина, как ты, лгать?» Внезапно воин снова стал серьезным. «Вы находитесь в районе Бени-Шебт, и мы вас не просили. Вы украдете воду из наших колодцев. Что бы вы сделали с вором, которого нашли на своей земле?»

Мелика встретила пронзительный взгляд воина. «Я отведу его к своему хозяину, чтобы он вынес приговор. Если вы однажды убили, вы больше не будете вырывать его из рук Растуллы. Так что подумайте, что вы делаете, потому что я знаю вашего хозяина, султана Махмуда бен Дшелефа. Убей меня, и твоя семья навсегда потеряет милость. Отведи меня к нему, и он вознаградит тебя. Это, конечно, не совет, потому что даже если я Шарисад, я бы никогда не позволил себе дать совет гордому воину, потому что я знаю, что сыновья Бени Шбта всегда принимают мудрые решения и не полагаются на слова человека. женщина».

Конь воина беспокойно скакал. Он казался колеблющимся. «Что, если я убью тебя и заберу твои украшения и лошадей? Кто бы мог найти тебя здесь? Можно сказать, что великая пустыня пожрала тебя и твою, женщина».

«Сделай это, и твоя жизнь тоже будет потеряна. Я вам еще раз скажу, я не простая шлюха, а дочь влиятельного купца. Бери моих лошадей, и ты никогда не будешь уверен, что не встретишь кого-то, кто знает, из чьей конюшни они родом. Попробуйте продать мои украшения, и ювелиры покажут, кто их принес. Убей меня, и ты не станешь богаче, потому что не посмеешь нигде показать свои новые сокровища. А что такое богатство, если вы не можете его показать?»

Мелика на мгновение остановилась. Затем она выдавила улыбку и надеялась, что это все еще обезоруживает, как на вечеринках ее отца, когда она торговала с сыновьями богатого купца.

«Видишь ли, ты могучий воин, и я склоняю голову перед тобой и твоими гордыми всадниками. Где есть более благородная толпа под солнцем Растуллы, чем рядом с тобой? Но я знаю, что ваше настоящее богатство — это ваша мудрость. Ты не отпустишь нас, потому что боишься, а потому что тебе это нравится».

Всадник нахмурил брови. Мелика сглотнула. Она сказала что-то не так?

Вдруг воин громко рассмеялся. «Это действительно удивительно, как хорошо ты меня знаешь, женщина, хотя ты даже не знаешь моего имени. Я Рашид бен Карим, племянник султана. И поскольку мне это так нравится, я не отпущу тебя, а отведу к своему дяде, султану, который гость в зимнем лагере моего отца неподалеку. Подписывайтесь на меня!»

Мелика с облегчением выдохнула. Даже если они временно потеряли свободу, по крайней мере, они остались живы. Возможно, даже лучше было пойти в лагерь Бени Шбт. Похитители ее отца не осмелились бы напасть на нее там.

Вместе с Фендалом и Нераидой Омар присел рядом с лошадьми на песке и наблюдал за палаткой султана. Это было, должно быть, больше двадцати шагов, и это была одна из самых больших палаток, которые он когда-либо видел. Его ткань почти не отличалась от других палаток. По всему Хому использовались отрезки ткани из окрашенной в черный цвет верблюжьей шерсти. Боковые стены длинного шатра султана были подняты, так что каждое дуновение ветра приводило мужчин в чувство. Воины сидели на роскошных коврах, между которыми было оставлено место для очагов с каменными каркасами. Даже если палатка была очень длинной, она не превышала четырех шагов в ширину.

Так случилось, что султан Махмуд бен Джелеф, его советники и его родственники сели в длинный ряд рядом друг с другом. Некоторые оперлись на подушки, другие скрестили ноги и сели прямо. Две женщины вскрыли единственный использовавшийся камин. Чай, который подавали на переговорах, хранили теплым в маленьких медных кувшинах.

Мелика села так, чтобы Омар мог видеть только ее спину. Она жестикулировала руками, когда говорила, но это было слишком далеко, чтобы он мог услышать ее слова.

Новади позволил своему взору блуждать по лагерю Бени-Шебт. Было поставлено почти тридцать палаток, но почти никого не было видно. Мужчины и женщины удалились от полуденной жары. То и дело доносился крик беспокойного верблюда, но в остальном царила полная тишина. Тонкой палкой Омар начертил на песке линии и тут же снова стер их. Его беспокоило, насколько хорошо Мелика знает, как обращаться с другими мужчинами. Снова и снова из шатра султана раздавался громкий смех.

Он беспокойно крутил палку между пальцами. Сколько времени пройдет, прежде чем Мелика найдет мужчину, который ей больше нравится? Что еще он мог ей предложить, кроме своей любви? Конечно, она поклялась ему в вечной верности в оазисе скалы, но как долго она сможет сопротивляться искушению, если он не сможет предложить ей ту жизнь, к которой она привыкла? Проклятые Бени Шебт! Если бы они не напали на его клан и не убили его родителей, он бы сейчас не стал бедным. Но он бы никогда не встретил и Мелику… С легким треском палка сломалась между его пальцами. С судьбой ссориться было бесполезно. Его жизнь была в руках Растуллы, и только если он поверит в него, все обернется к лучшему.

Теперь Мелика поднялась и коротко поклонилась султану. Затем она повернулась и вышла из палатки. Она просияла. Неужели она тоже лучезарно улыбнулась другим мужчинам? Омар обнаружил, что она слишком небрежно относилась к своим чарам. Возможно, один из воинов султана неправильно понял ее улыбку. «Но стоит ли им просто попытаться дотронуться до его жены», — сердито подумал Омар. Как бы то ни было, у него все еще был счет в Beni Schebt.

«Вы забрали лошадей!» — крикнула им Мелика. «У нас есть четыре верховых и два грузовых верблюда. Еще султан хочет подарить мне небольшую палатку. Разве я плохо договорился?»

Новади кивнул. Насколько хорошо было это дело, можно было показать только тогда, когда они увидели верблюдов.

«Что насчет тебя, Омар? Ты так странно себя ведешь».

«Ты так думаешь?» Омар выдавил улыбку. «Просто… Мне не нравится брать что-нибудь из Beni Schebt. Возможно, верблюды, которых вы только что обменяли, произошли от тех, кто украл их у моих родителей. Это означает, что они в любом случае будут принадлежать мне по праву».

«Заткнись!» Мелика с тревогой огляделась, чтобы увидеть, не слышал ли ее кто-нибудь. «Забудьте о кровной мести! Что ты собираешься делать в одиночку против всех воинов в лагере? Султан нас радушно встретил. Вы не собираетесь нарушать гостеприимство прямо сейчас и воровать у него?»

«Хороший воин должен знать, когда битва безнадежна, Омар», — добавила Нераида, которая до сих пор молча слушала. «Если вы сейчас натянете свой кинжал на Бени Шебт, нам всем придется умереть вместе. Вы можете увидеть, насколько велик склад. Как ты думаешь, мы сможем от них сбежать? Или же…»

Омар посмотрел Мелике в глаза. Она была такой красивой. Он больше не слышал, что говорила Нераида. Как будто был только он и Шарисад.

«Ты мне больше не доверяешь?» — ее голос звучал бесконечно грустно. Он стыдился своей ревности и больше не мог смотреть ей в глаза.

«Пожалуйста прости меня. Просто… Он не знал, что сказать. Как он мог объяснить Мелике, как невыносимо ему было, когда ее не было рядом с ним? Ему тоже не нравилось говорить с ней о своих страхах. Она, вероятно, презирала бы его только за такие нечеловеческие чувства.

«Извини, если позволю себе побеспокоить вас, возлюбленные, но я думаю, что сейчас у нас проблемы», — встал Фендал между ними. «Взгляни назад!»

Торвалер указал на север протянутой рукой. «Боюсь, нас навестит этот проклятый ящеропоклонник и его дружки».

Также в лагере была замечена группа всадников. Молодые люди поспешно привели лошадей к шатру султана, а перед лагерем собрались воины на верблюдах.

Омар сглотнул. После боя с Фендалом Абу Дшенна, должно быть, догадался, что Меликаэ тоже не может быть далеко. Другого объяснения тому, что он не отдыхал даже в полдень, не было. Такие невзгоды убили бы любую лошадь за несколько дней. Но, очевидно, он был полон решимости поскорее положить конец охоте и не дать ей снова ускользнуть.

Между наездниками на верблюдах и охотниками за головами произошел краткий обмен словами. Затем их лидер в сопровождении нескольких бени-шабов въехал в лагерь, где его ждали султан и его свита. Воинам, сопровождавшим мага, не разрешили войти в лагерь. Омар увидел, как несколько маленьких мальчиков незаметно покинули палаточный лагерь. Предположительно, им следует бежать к отарам, чтобы получить подкрепление к пастухам.

Хотя теперь он не был обнажен, Омар узнал в человеке в чадре, которого сопровождали в лагерь, как волшебника, о котором сообщил Фендал. Без сомнения, это должен был быть Абу Дженна. Он был не очень высоким и довольно худым. Волшебник спрятал ужасный шрам на лице за вуалью, свисавшей с его великолепного алого тюрбана. Выбор одежды подчеркивал его власть и богатство. Вместо кафтана он носил вышитую рубашку из белого шелка и красный плащ, доходивший до спины его лошади. Кроме того, галифе из тонкой желтой кожи газели и вышитые бисером сапоги. Уздечка его коня звенела серебряными монетами, которые, вместе взятые, вряд ли могли стоить меньше, чем великолепный Шадиф, на котором он ехал.

Омар вздрогнул. Этот человек пришел ограбить Мелику и убить его. Каждое его движение показывало уверенность и силу. Как он мог противостоять ему? Его судьба была предрешена. Растулла отказался от своего расположения.

Приветствую вас, султан Махмуд бен Дшелеф, благороднейший из воинов Бени Шебта и самый просвещенный из советников халифа. Простите меня, если я пересек территорию вашего народа со своим окружением, не спросив предварительно вашего разрешения. Но я ищу дочь, которая восстала против своего отца, и рабов, которые разорвали свои цепи. Это те, кого вы укрыли в своем лагере в полдень».

«Кто стоит передо мной и требует? Я не желаю слушать слова человека, у которого, кажется, нет имени».

«Прости, что я пренебрегаю своим долгом вежливости, потому что каждый ребенок в Хунчоме, моей родине, знает меня. Я Абу Дшенна, когда-то первый ученик Джелефа ибн Джассафера, Великого Мастера Академии Пятиконечной Звезды в Рашдуле».

Конь султана беспокойно скакал. «Извини, если я не узнал тебя сразу, хотя и в наших палатках твое имя известно. Но тебя называют большим».

Омар облегченно вздохнул. Он боялся, что султан склонится перед славой пресловутого черного мага, как пальма во время шторма. Он смирился с тем фактом, что Абу Дшенна не обращался к нему в соответствии с его рангом, хотя сам султан сохранил форму. Но этот момент показал, что, по крайней мере, среди своих верных последователей он не боялся Абу Дшенны.

Волшебник проигнорировал слова султана. «Абу Фейсал Великолепный, глава третьей из тех девяти семейств, чья кровь достаточно благородна, чтобы выбрать из их числа султана Унау, посылает меня. Он возвращает свою дочь, которая оскорбила Растуллу, нарушив брачный обет. Это среди беженцев, которых вы принимаете. Отнеси их мне, и Абу Фейсал щедро вознаградит тебя и…»

«Ни за золото, ни против угроз Бени Шебт не нарушит гостеприимство. Тот, кому мы даем убежище, находится под защитой всего моего народа».

«Но Растуллах приказывает, чтобы ни один из Его детей не был обязан позволять постороннему отдыхать более трех дней. Тогда ты оставишь это мне?»

«Пока незнакомцы остаются в моем лагере, они будут под моей защитой. Так в моем клане культивируется гостеприимство, и мы не нарушим эту традицию, даже если это будет желанием дворянина из Унау. Мне больше нечего сказать по этому поводу. Если вы и ваши люди захотите задержаться, мы тоже будем рады приветствовать вас».

«Да будет так!» — голос фокусника был напряженным, как будто он изо всех сил пытался подавить свой гнев.

Омар тихо прошептал Растуллаху благодарственную молитву. Какими извилистыми и непонятными были пути, которые Он предопределил смертным! Когда-то Бени Шебт разлучил его семью, а теперь именно их султан спас ему жизнь. Неужели шакалы превратились в львов?

«Растулла должен любить нас! Не выгляди таким сварливым, Омар. Разве это не чудо, как мы спаслись от гнева моего отца?»

Мелика не понимала, что Омар был не так счастлив, как она. В конце концов, все складывалось для нее как нельзя лучше. Они сбежали от Абу Дшенны, у них была собственная палатка, и они находились под защитой султана. О чем еще ты можешь попросить? Кроме того, она сможет танцевать вечером. Это было частью торгового договора, который она заключила с Махмудом бен Джелефом. Она должна танцевать для мужчин племени каждый вечер. Прежде всего, ее первое появление должно было быть убедительным, потому что тогда султан окажет ей любую услугу, в этом она была уверена.

«Куда ты собрал мои гангас, Нерайда?» Мелика взволнованно порылась в своем багаже. «Я не могу выступать без серебряных колокольчиков».

«Если вы не можете найти их с драгоценностями, они с потерянным нами багажом».

«Они у меня!» — торжествующе подняла Мелика танцевальные колокольчики и с ярким лязгом хлопнула в ладоши. «А теперь помоги мне выбрать платье! Что мне надеть сегодня вечером?»

«Вы называете то, что вы надеваете на танцы, платьем, хозяйка?» — ухмыльнулась Нераида.

«Что ты имеешь в виду?» — сердито прорычал Омар.

«Я должен вам это объяснять? Вы видели, как танцует Мелика, и вам следует знать, что то, что она называет платьем, на самом деле не прикрывает ее очарования, даже если она, по общему признанию, не обнажена и…»

«Береги свой непослушный язык! Как вы говорите о своей любовнице?»

«Ты думаешь, ты лучше меня, Омар? Три недели назад вам даже не разрешили подойти к Меликаэсу. Так что не притворяйся, что ты всегда был ее мужем».

Раздражительность Омара постепенно разжигала ее гнев. Она не могла надолго задержать его настроение. «Перестать спорить! Скорее помогите мне решить, что надеть. Что ты думаешь о красном платье и серебряных украшениях, Нераида?»

«Вам следует носить золото с красным. Серебро туда не подходит».

«Это невозможно. Я не могу носить золото, когда танцую перед кучей немытых погонщиков верблюдов, даже если их хозяин называет себя султаном».

«Тихо, хозяйка! Кто знает, не слышит ли кто-нибудь снаружи палатки ваши слова?»

«Бред какой то! Кто должен нас подслушивать? А какой мужчина откликнется на женское слово? Мелика засмеялась и озорно посмотрела на Омара. «Или ты меня любишь за мои слова?»

«Я… что… ты думаешь, я такой же, как и все другие мужчины, которым нужно только твое тело?»

«Разве тебе не нужно мое тело?» Мелика положила руки на бедра и посмотрела на него.

«Но… я… конечно, я тоже люблю…»

«Я знаю, Омар», — ей пришлось рассмеяться. Его было так легко запутать. Она знала, как иногда, когда он думал, что она спит, он садился рядом с ней и смотрел на нее любовными глазами, как будто он только что увидел ее впервые. Днем он пытался скрыть свои чувства, потому что гордому Бени-Новаду было плохо быть похожим на спящего верблюда. Но ему так и не удалось скрыть свою любовь.

Но Мелике это понравилось. Ей не нужен был торговец, который восхвалял бы ее совершенство опытным языком и, возможно, использовал бы те же слова, чтобы похвалить великолепного верблюда на базаре на следующий день. Она также ненавидела молодых людей из знатных семей городов, которые умели выдавать чудесные любовные стихи давно умерших поэтов как свои собственные гимны своей красоте. Точно так же, как славные воины из лагерей кочевников, которые стремились схватить свои тела грубыми руками и которые хвастались первой совместной ночью перед своими друзьями у костра, как будто они снова победили сильного противника..

Мелике просто понравился простой стиль Омара. Его простые слова, которые всегда были честными и не цеплялись за фальшивый лоск. Его неловкая нежность и его искренняя любовь, которые она чувствовала в каждую минуту, проведенную вместе, как если бы его любовь была подобна теплой мягкой шубе, отгоняющей холод ночи.

Мелика заметила, как она просто стояла и смотрела на Омара. Она улыбнулась. Теперь она вряд ли будет похожа на гордую танцовщицу, которую раньше обожал каждый мужчина. Но танцор был только ее частью. Она не хотела, чтобы ее любили только на несколько часов, в которые она очаровывала мужские сердца.

Старый Сулибет часто предупреждал ее не доверять удаче, которую шарисад может получить только благодаря ее искусству. «Тот, кто любит танцовщицу, разобьет женщине сердце», — таковы были ее слова.

Даже если Мелика часто восставала против учения Сулибет, она знала, что это предупреждение не было одной из многих заповедей, которым танцор должен был подчиниться, если хотел прославиться. Она видела печальные глаза Сулибет, которые ее учитель думала о ее юности, когда она говорила о любви и танцорах.

«Возьми голубое платье», — голос Нераиды вырвал Мелику из ее мыслей.

«Вам не кажется, что здесь слишком темно? Вы вряд ли сможете увидеть меня при свете костра».

«Вы несете чушь, хозяйка. Конечно, вас будут видеть, и ваши серебряные украшения затмят звезды на небе».

Мелика засмеялась. «Прежде чем ты больше будешь бредить банальными фразами, как молочнокислый поэт, я возьму серебряные украшения и синее платье и…»

«Госпожа!» Фендал, который до этого молча сидел у входа в палатку, внезапно встал. «Кто-то крадется вокруг нашей палатки».

Мелика побледнела. Может ли это быть Абу Дженна? Осмелится ли он нарушить заповедь султана?

Этого не могло быть! Даже черный маг не посмеет нарушить священное гостеприимство. В любом случае, она не позволит ему напугать ее. Это было бы единственное, что он мог сделать с ней, пока она была в лагере Бени-Шебт. Он мог попытаться напугать ее.

«Иди и посмотри, кто это, Фендал!»

Торвалер схватил топор за пояс и усмехнулся. «С удовольствием».

«Не причиняй ему вреда! Это нарушит закон о гостеприимстве».

Фендал что-то неразборчиво проворчал и откинул брезент у входа.

На улице было темно. Солнце село больше часа назад, и до появления Мелики оставалось совсем немного времени. Меликаэ нашла предлог не присутствовать на пиршестве, устроенном султаном, потому что Омар отказался преломлять хлеб с ворами и убийцами.

Снаружи были слышны голоса. Затем у входа в палатку появилось знакомое лицо. Это был Рашид бен Карим, племянник султана.

«Ас саламу алейкум, Меликаэ Шарисад», — воин склонил голову в знак приветствия.

«Ва алейкум ас салам, Рашид бен Карим», — ответил танцор на ритуальное приветствие. «Что привело вас в мою палатку?»

Мужчина подозрительно огляделся. «Могу я свободно говорить перед твоими слугами, Шарисад?»

«У меня нет от них секретов».

Рашид откашлялся. На мгновение он заколебался, как будто ему было трудно говорить.

«Это о моем дяде султане. Незадолго до заката он снова встретился с несчастным Абу Дшенна. Маг предложил ему много золота, и, наконец, мой дядя заключил с ним сделку. Позорным образом они открыли брешь в старых традициях гостеприимства, чтобы султан мог передать вас, не нарушая гостеприимства. Это право действует только на складе. Будь то лагерь большого клана или одинокий лагерь одинокого путешественника где-нибудь на просторах пустыни. Поэтому дядя прикажет через два дня разогнать наш лагерь и ехать дальше. Как только последний пожар был потушен и последняя палатка была собрана, то есть лагеря больше нет, он больше не обязан обеспечивать защиту,что он гарантировал вам и вашим в полдень, Шарисад. Тогда Абу Дшенна схватит тебя и заплатит моему дяде деньги за его трусливое предательство».

«А откуда мы знаем, что ты не предатель?» — гневно воскликнул Омар. «Как мы можем вам доверять? Очевидно, вы хотите соблазнить нас бежать сегодня вечером. Даже в этом случае мы потеряем защиту права гостеприимства и…»

«Ты не называешь меня предателем, паршивый ублюдок-раб!» Рашид вскочил и вытащил свой изогнутый кинжал.

«Прекрати, во имя Растуллы!» Меликаэ вскочила и встала между двумя бойцами. «Рашид, прости его».

«Я пришел как друг, чтобы предупредить тебя о бесчестном предательстве моего дяди, но теперь мне интересно, не ошибся ли он, передав тебя Абу Дженне».

«Прошу прощения за слова Омара».

«Только те, кто произнес это, могут принять оскорбление в ответ», — Рашид сунул кинжал обратно за пояс.

«Но разве ты не обидел меня, Рашид, тем, что первым вытащил оружие в моей палатке?»

Воин помолчал и, наконец, смущенно кивнул. «Ты прав, Шарисад. Я обидел ваше гостеприимство. Мне нужно просить прощения».

Мелика улыбнулась. Теперь он был у нее там, где она хотела. «Я прощаю тебя, если ты не обращаешь внимания на ошибки Омара».

Рашид впился в нее взглядом. На мгновение показалось, что он собирается покинуть палатку, но затем, к удивлению, он снова улыбнулся и покачал головой. «Если бы вы были мужчиной с благородным происхождением, вы бы однажды стали султаном. Забудем о споре. Щедрость — самая важная добродетель воина после храбрости».

Меликаэ была довольна таким положением дел. Всегда было легко вести переговоры с людьми, придерживавшимися моральных принципов. «Послушай, Рашид, что бы ты посоветовал нам сделать, чтобы избежать происков твоего дяди? Или наше дело уже проиграно?»

«Я не могу открыто выступить против султана, даже если он замышляет подлость. Мой отец давным-давно обещал ему верность, и это обещание распространяется и на меня, как на сына. Я бы посоветовал тебе бежать той ночью. Я знаю скрытое ущелье совсем рядом. Если вы воспользуетесь им, вы получите огромное преимущество, потому что каждый, кто следует за вами и не знает этого пути, должен объехать широкое поле зыбучих песков. Кроме того, все указывает на завтрашний шторм. Вот почему мой дядя не откажется от лагеря два дня. Если вы выйдете в открытую пустыню перед бурей, ваши следы будут стерты, и вас будет очень трудно найти на просторах Хома».

«Но если этот овраг, о котором вы упомянули, так хорошо спрятан, как мы должны его найти?» Мелика выглядела озадаченной. Она прекрасно знала, что таких мужчин, как Рашид, легко обернуть вокруг мизинца, если они могут играть роль защитников.

«Я помогу тебе. В самый темный час ночи я отведу тебя в ущелье».

«Ты действительно так поступишь?» — вздохнула Мелика. «Ты очень благороден, Рашид. Мы подождем тебя».

«Да будет так», — поклонился воин. «Я должен вернуться на вечеринку, прежде чем станет очевидно, как долго меня не было».

«Надеюсь, мой танец вам понравится».

«Так же верно, как Растулла любит православных», — воин откинул брезент и исчез в темноте.

На мгновение воцарилась бездыханная тишина. Казалось, все прислушиваются к его удаляющимся шагам.

Наконец, Омар первым нарушил молчание. «Вас поцеловал джинн? Как ты можешь ему доверять, Мелика?»

«Омар прав, — сказала Нераида. «Что, если он предатель? Затем он приведет нас прямо к ножам головорезов Абу Дженны».

Фендал также согласно кивнул. Казалось, будто все трое сговорились против Мелики.

«Я похож на тупого верблюда? Поверьте мне. Конечно, я тоже думал, что Рашид может нас обмануть, и у меня есть план. А теперь слушай внимательно и следи за каждым моим словом…»

Почти все воины клана собрались перед шатром султана. Махмуд бен Дшелеф установил около сотни масляных ламп в двойном круге, так что он был достаточно ярким, чтобы по-настоящему насладиться искусством Мелики. Хотя вина не было, настроение было приподнятое. Все с нетерпением ждали танца Шарисад. Танцовщицы редко забредали в лагерь кочевников, и поэтому султан устроил этот вечер праздником. Омару не понравился резкий смех мужчин. Его тошнило от одной мысли, что ее похотливый вид остановится на Мелике. Фендал сел рядом с ним и задумчиво улыбнулся. Мелике тоже было что шепнуть ему перед тем, как они вышли из палатки.

Омар тихо вздохнул. Ему жаль, что они не вышли из этого проклятого лагеря. Было бы даже лучше, если бы они оставили позади племенную территорию Бени-Шебт. Но на это потребуется время. Во время бегства им пришлось пересечь почти всю землю этих разбойников, так как она простиралась до оазиса Савы, который находился почти в двухстах милях к северо-востоку отсюда. Единственная хорошая вещь в плане Мелики заключалась в том, что она преподала Бени Шебт урок гостеприимства, над которым будут смеяться во всех палатках Хома на долгие годы. Одна только мысль об этом значительно улучшила его настроение. Омар посмотрел на мужчин, сидевших у шатра султана. Там были простые пастыри и гордые воины, несколько мастеров и даже астролог. Последний, безусловно, принадлежал к окружению султана,который обычно проживал в одном из оазисов и только навещал здесь, в пустынном лагере своего брата.

Волшебник сел рядом с Махмудом бен Джелефом. Казалось, он заметил, что Омар смотрит на него. Он поднял голову и лукаво улыбнулся. Он был очень уверен в своей победе. Омар улыбнулся в ответ. Он не собирался бояться этого мерзавца. Наконец-то он снова стал свободным человеком. Если Абу Дженна думал, что может напугать его или даже заставить склонить перед ним голову, он ошибался!

Где-то между палатками послышался яркий звон Меликаэс Гангас. Разговоры замолчали. Мужчины выжидающе подняли глаза. Медленно, грациозными движениями Мелика пробиралась сквозь диких разбойников пустыни. Тут она произнесла несколько дразнящих слов в адрес одного из мужчин, там она погладила одну из щек и сразу бросила на третью пламенный взгляд. Омар сжал кулаки. Он ненавидел, когда она так обращалась с другими мужчинами.

«Успокойся, мой мальчик. Это их игра, — прошептал Фендал. «Не делай глупостей сейчас».

Торвалеру было легко говорить. В конце концов, это не его возлюбленная стояла полуголая перед бандой похотливых разбойников пустыни. На Мелике были туфли из драгоценной серебряной парчи. Вдобавок были синие брюки, которые были покроя, как широкие бриджи Beni Terkui. Но в отличие от грубой одежды всадников пустыни, эти брюки были сделаны из такого тонкого шелка, что даже в желтоватом свете масляных ламп можно было видеть мерцающие насквозь ноги Мелики. Вместо топа на ней была одна из тех неописуемых частей одежды, которые в остальном были широко распространены среди танцовщиц живота в дешевых бараках в Маханадистане. Ничего подобного из мерцающей вышитой серебром ткани, которая только скрывала ее грудь. На шею Мелики была обернута тяжелая цепь из сотни или более мелких серебряных монет,вокруг ее талии был широкий пояс, расшитый мелким жемчугом.

За такую ​​одежду получится довольно солидное стадо коз. Было ли разумно показывать такое богатство?

Мужчины восторженно хлопали, когда Шарисад вошел в круг масляных ламп и поклонился султану и магу.

«Ахлан ва сахлан, Меликаэ Азила!» — поприветствовал султана и тоже показал поклон.

«Ахлан бикум, Махмуд бен Дшелеф, Валид Шебт».

Омара трясло от гнева. Этот престарелый султан на самом деле осмелился дать Меликаэ прозвище Азила, что означало что-то вроде «дикая роза». И его Мелика на самом деле назвал этого возбужденного старика отцом Бени Шебт. Единственным утешением Омара было то, что Махмуд скоро почувствует, насколько дикой была его роза.

«Вы обратили внимание, как мало здесь воинов Абу Дженны?» — прошептал Фендал. «Эта мерзкая пустынная крыса, должно быть, что-то затевает».

«Оставь меня в покое!» — прошипел Омар. Какое ему дело до воинов Абу Дзенны! По-видимому, этот рыжеволосый варвар даже не заметил, как Меликаэ и султан болтали друг с другом на глазах у всех.

Мелика начала танцевать. Медленными поворотами она двигалась по кругу света, делала здесь приглашающий жест, щедро улыбалась там и, казалось, делала прекрасные глаза каждому из воинов, которые смотрели на нее. Только Омар проигнорировал ее, как будто его там не было.

«Вы можете смотреть на мои ноги, только когда я танцую», — произвела на них впечатление Мелика. Но теперь Омар понял значение этих слов. На самом деле они предназначались только для него, но она говорила со всеми в палатке, чтобы он не заподозрил подозрений. Мелика просто хотела, чтобы он не смотрел, что она делает.

Он не позволил бы ей отдать другим то, что она от него утаивала. Она говорила о заклинании. Бред какой то! Он знал такую ​​магию. Каждая красивая девушка овладела этой так называемой магией.

Где-то вдалеке доносилась меланхолическая песня флейты кабаса. Ропот пробежал по рядам мужчин.

Мелика извернулась, как змея, под звуки флейты. Потом были барабаны и мягкое чириканье металлических струн зитара. Омар в изумлении огляделся. Музыкантов не было видно, но звук инструментов становился все громче и громче, как если бы менестрели стояли рядом с кругом масляных ламп. Некоторые мужчины начали хлопать в ладоши в такт мелодии, и Мелика ответила им своими гангами.

Теперь она поворачивалась. Настолько быстро, что от одного просмотра закружилась голова. Комфортная дрожь пробежала по Омару, и его охватил восторг, который трудно описать.

Затем прозвучал мощный гонг, и танцор рывком остановился. Закручивающаяся мелодия теперь утихла, и в ней преобладали резкие тона зитара. Мелика двигала только тазом. Каждый раз, когда звучал зитар, она резко поднимала бедра. Омар вспомнил их ночи в оазисе. Как она могла сделать это перед другими мужчинами? Он хотел встать и вывести ее из круга, но его парализовало. Он больше не мог оторвать от нее глаз. Теперь ее танец снова стал более живым. Казалось, каждым движением она приглашала его следовать за собой. Вдруг он снова понял, что она любит его одного. Все остальные мужчины расплылись в нечеткие красочные формы, которые были не чем иным, как фоном для захватывающего дух танца Мелики.

Когда музыка прекратилась, несколько минут казалось, что все в полной тишине. Вдруг кто-то закричал: «Меликаэ Азила!» Как будто было разрушено заклинание, люди топтали масляные лампы в песке, ворвались в полукруг и подняли Меликаэ на плечи. Омар тоже вскочил. Он должен быть рядом с ней. Она дала ему прекрасное обещание…

«Спасибо вам, мои друзья. Я люблю каждого из вас. Но кто-то здесь — мой враг и планирует мое падение. Чистый голос Мелики заглушил приветствия воинов.

«Назови его имя! Кто не та собака Давай раздавим этого фальшивого скорпиона!»Воины племени были в ярости.

«Да, убей паршивого пса!» — прорычал Омар.

«Он сидит рядом с вашим султаном. Захватите Абу Дженну и его людей. Он хочет раздавить твою розу своим каблуком!»

Омар наблюдал, как маг вскочил, оттолкнул султана и попытался вырваться из круга света от костров.

«После!» — крикнул Омар.

«Что ты делаешь?» Кто-то прошептал ему на ухо и попытался схватить его. «Разве вы не слушали, что нам сказала Мелика? Или ты просто забыл посмотреть ей в ноги?»

«Отпусти меня!» — обернулся Омар. Именно этот ублюдок Фендал хотел помешать ему захватить Абу Дженну, как просила Мелика.

«Разве ты не слышал, что она сказала?»

«Думаю, я лучше тебя слышал, что она сказала», — прошипел Омар.

Для него было слишком глупо спорить с этим варваром. Остальные уже начали преследовать фокусника. Мелика только говорила с ним!

Что-то сильно ударило Омара по подбородку. Он почернел на глазах.

«Возможности магии впечатляют», — подумал Фендал. Достойно и не по-мужски, но впечатляюще. Каким-то образом Абу Дженне удалось спастись от преследователей, и Мелика выбрала тридцать телохранителей из числа разгневанных новади. Торвалер улыбнулся. Между сыновьями пустыни произошла настоящая драка, когда дело дошло до решения, кому будет предоставлена ​​честь ехать с ними. Его любовница могла обвить мужчин вокруг своего мизинца. К сожалению, эффект заклинания Мелики длился недолго. И побочные эффекты, подобные тем, которые чувствовал Омар, нельзя было полностью исключить. Почему он обязательно должен был смотреть танец Шарисад! Наконец, Мелика предупредила его незадолго до своего появления. Танцовщица явно подозревалачто горячая голова к нему не прилепится.

Фендал повернулся и посмотрел на верблюда, которого вел под поводьями. Омар лежал поперек седла и был хорошо привязан, чтобы не упасть. Он все еще был в отключке, но вскоре он пришел в себя и стал причиной неприятностей. Почему этот глупый парень не мог последовать тому, что ему сказали? Для того, чтобы их побег был успешным, было важно, чтобы он не слепо подчинялся каждой команде Шарисада, как это делали заколдованные Новади. Что ж, к счастью, исход их побега зависел не только от того, как поведет себя Омар. По крайней мере, на данный момент.

Фендал натянул поводья верблюда Омара, так что теперь животное шло рядом с его собственным Мехари, и он мог лучше следить за горячим шпором. Мелика назначила Рашида бен Карима возглавить ее колонну всадников. Племянник султана, как и все остальные, попал под чары любви. Не имело значения, был ли он предателем или имел в виду это честно с ними, теперь он сделает все возможное, чтобы они благополучно перебрались через перевал.

Примерно через три часа после того, как они покинули лагерь, на горизонте вырисовывалась надвигающаяся тень огромной столовой горы.

Если Рашид не солгал, это была последняя ветвь Манех-Чанеби. Каменный монумент с крутыми обрывами, стоявший перед горами, как уединенный форпост. За ней начиналась открытая пустыня. Сотни миль светящегося песка, из которых несколько оазисов возвышались, как острова. Новади также называли Хом Песчаным морем, и Фендал считал, что это сравнение не так уж и неуместно. Подобно капитану в открытом море, лидер каравана должен был определить правильный путь в соответствии с положением солнца в этом однородном ландшафте, в котором дюна за дюной были бесконечными. Но безопаснее было ориентироваться ночью по определенным звездам. Если бы водитель каравана немного ошибся при расчете своего маршрута, его люди проехали бы милю или две мимо безопасного оазиса,где им следовало пополнить запасы воды и вместо этого умереть от жажды на бескрайних просторах Хома.

Фендал почувствовал себя неуютно, когда подумал, что им придется полностью довериться Омару в течение следующих полутора недель. То, как новади не повиновались приказам Мелики в ту ночь, было ничего не подозревающим.

Но у них не было бы выбора, потому что даже если бы Омар оказался плохим проводником, им пришлось бы последовать за ним и положиться на него: никто из них не знал своего пути по огромной песчаной пустыне. Поездка по этой пустоши была единственным путем к свободе. Все остальные пути приведут их к непроходимым горам или к городам, с которыми отец Мелики имел тесные торговые отношения, так что там они не были бы защищены от обнаружения и выдачи.

Только когда колонна всадников достигла скалистого плато, Фендал обнаружил, что оно полностью отличается от столовых гор, по которым они ехали рано утром. Он простирался на многие мили и издалека казался могучей стеной в несколько сотен шагов высотой. Но теперь, приглядевшись, Фендал увидел, насколько ошибочным было то первое впечатление. Даже в темноте все еще можно было увидеть, что кажущийся непреодолимым каменный памятник был пересечен многочисленными трещинами и оврагами.

Казалось, что гора была поражена кулаком разгневанного бога и разбита на части, как кирпич под кузнечным молотом.

Рашид повел их на юг, вдоль подножия Столовой горы. Вскоре им пришлось спешиться и вести своих верблюдов за поводья по высоким осыпным склонам, которые все время преграждали путь. Фендал подошел к Мелике. Даже если почти три дюжины других воинов столпились вокруг Шарисада и были бы готовы умереть за них, по крайней мере, сейчас, он не доверял милым Новади.

Когда Рашид, наконец, остановился на одной из зияющих трещин, ведущих внутрь Столовой горы, Фендал убедился в своих мерах предосторожности. Путь через скалу был достаточно широк, чтобы два верблюда могли пройти рядом. Торвалер остался справа от Мелики и выругался. Если бы только у него был щит. Как легко было бы одному человеку удержать здесь армию. Ему нужно было только спрятаться высоко между скалами и в нужный момент спровоцировать камнепад. Однако его утешала мысль, что Абу Дшенна и его люди, безусловно, получили приказ привести по крайней мере Меликаэ в Унау живым. Так что похитители мага вряд ли осмелятся действовать против них таким образом.Если бы они прятались где-нибудь между этими камнями, им пришлось бы спуститься, чтобы поймать их. Но если бы они сначала спустились с крутых склонов, то оказались бы в ловушке. Если предположить, что их телохранители следовали тому, чему их учила Мелика, человек за человеком по пути сюда.

На мгновение Фендал подумал о том, что случится, если действие заклинания Мелики внезапно исчезнет. Возможно, в конце концов, в этих проделках обманулись не другие.

Но могло ли у вас так много неудач? Фендал был встревожен. Может, лучше будет помолиться Фексу, богу воров и хитрости? Если кому-то из Небес и доставляет удовольствие их обман, так это ему. Это место наверняка понравилось бы Повелителю Тайны. На дне ущелья было так темно, что приходилось нащупывать дорогу вперед. Высокие вертикальные каменные стены закрывали обзор неба. Наверное, здесь никогда не было настоящего света, даже при дневном свете.

Когда они достигли конца ущелья, небо уже светилось красным утренним солнцем. Каменные стены отступили в сторону и образовали широкую долину, в которой вырисовывались отдельные скалы, образованные ветром и погодой, что немного напомнило Торвалле окаменевшие деревья. За исключением того, что камни были выше даже самого могущественного дуба, который он видел в своей жизни.

«Поднимите все!» Рашид уже вернулся в своего верблюда и выглядел беспокойным.

Торвалер неохотно повернулся к своему верху. Мехари был почти на два шага в высоту в плече, что делало невозможным прыгнуть в седло, как лошадь. Что бы он отдал, чтобы наконец снова встать на борт корабля вместо того, чтобы бороться с каким-то непокорным четвероногим другом.

Фендал плюнул в песок перед животным. «Встань на колени, тупица! Позвольте мне на вашей спине!»Он говорил с верблюдом на языке своей родины, потому что чувствовал, что не их дело, что он должен сказать этому упрямому зверю.

Мехари закатил глаза и не двинулся с места.

«Ты встанешь на колени!» Торвалер угрожающе поднял кулак. «Ты не думаешь, что я собираюсь мириться с такими дерзкими поступками от тебя». Как это сделали другие? Почти все они уже встали. Может, ему стоит попробовать хлыст? Фендал выдернул из-за пояса тонкую бамбуковую палку.

— Видишь, урод-горбун? Если вы не встанете на колени сейчас, вы почувствуете, что это значит, когда мое терпение иссякнет».

«Это не так…»

«Кто, черт возьми…» — повернулся Фендал. Теперь он не мог использовать какое-либо глупое учение. Но на середине предложения он остановился. Позади него стояла Нераида.

«О… Я не это имел в виду».

Горничная улыбнулась. «Я знаю». Затем она подошла к верблюду и взяла поводья из руки торговца.

«Послушайте, это в основном очень просто. Вы должны смотреть Мехари в глаза, чтобы он знал, что вы его хозяин».

«Да, да», — втайне он надеялся, что Нераида не лучше его.

«А теперь слушай внимательно», — горничная прищелкнула языком и одновременно натянула поводья. Верблюд издал почти рычащий звук, подогнул передние лапы и погрузился в песок. «Видите ли, это так просто! А теперь садись в седло».

Фендал хотел бы провалиться в землю. Он очень ясно чувствовал, как все смотрят на него сейчас. Snooty Novadipack! Было бы неплохо, если бы они знали об этих уродах лучше, чем он. Он хотел бы увидеть, как они справляются, когда дело доходит до гребли Отты в узкой бухте против течения прилива. Они, вероятно, даже не выдержали бы ровного гребка.

«Фендал, я не хочу читать тебе лекцию, но если ты хочешь, чтобы Мехари встал, ты должен щелкнуть по нему хлыстом и звать Ят, Ят». Нераида все еще стояла рядом с ним. Она прошептала свои слова так, чтобы другие всадники не могли слышать, что она ему говорила.

«Все в порядке», — Фендал взмахнул урожаем и нанес верблюду удар, о котором он наверняка подумал какое-то время. Затем он прокричал свою команду. Мехари встал, покачиваясь, так что ему пришлось держаться обеими руками за высокий рог седла, чтобы не упасть.

«Чего ты ждешь? Мы можем идти?»Он ненавидел то, как Бени Шебт смотрела на него. Если бы хоть один из них осмелился засмеяться… Воины пустыни собрались вокруг Шарисада широким кругом и медленно неслись по долине. Что случилось с Абу Дшенной? — подумал Фендал. Может быть, Beni Schebt все-таки поймала его. Ему удалось бежать из лагеря, но за ним последовало более двадцати всадников. Без своих телохранителей волшебник не смог бы противостоять столь непреодолимым препятствиям. Вероятно, его душа давно ушла в нижний ад. Единственное, что теперь имело значение, это то, что заклинание Мелики длилось достаточно долго, чтобы они смогли безопасно пересечь этот узкий проход.

Торвалер подозрительно оглядел необычно деформированные вершины долины. Место было идеальным для засады. Он был уверен, что здесь где-то прячутся головорезы Абу Дзенны.

Рашид остановил своего верблюда и поднял правую руку. Почти мгновенно колонна всадников остановилась. Фендал буквально чувствовал напряжение в воздухе. Волосы на затылке встали дыбом. Теперь станет ясно, что за человек племянник султана.

«Сдаваться! Ваш побег заканчивается здесь».

Рука обывателя скользнула к топору на поясе.

«Не делай этого!» — прошипела ему Нераида. «Мы должны это принять. Не портите все в последний момент».

«Положи руки на голову, неверующий, чтобы я мог ясно их видеть», — Рашид вызывающе улыбнулся ему, как будто он просто ждал возможности сразиться открыто.

Фендал неохотно подчинился. Измена и интриги — это не его мир. Он медленно, бесконечно поднимал руки.

«Обезоружите его!» — кивнул Рашид одному из своих людей и повернул седло. «Воины Абу Дшенны, вы меня слышите? Мы приводим вам беженцев. Выходит!»

Пальцы Фендала чесались, чтобы сбить немытого язычника с седла, когда он потянулся за своим оружием. Он твердил себе, что все будет хорошо. По спине струился холодный пот. Что, если бы Абу Дшенне удалось дозвониться до своих людей? В конце концов, он был волшебником, и никто не мог знать, какие варианты были у этого ублюдка.

«Мы приветствуем тебя, Рашид, и берем пленных во имя нашего Господа», — сказал один из пиков. Вокруг них за скалами возвышались фигуры. Охотники, которых отец Мелики пустил по ее следу.

«Избавься наконец от этого дерьма», — голос Рашида звучал беспокойно. Ему было трудно притвориться. «Дай мне золото. Мне нужно вернуться в шатры моего отца».

Фендал сразу понял, что этот парень был предателем. Рашид продал их Абу Дшенне за сотню пиастров. Его рассказ о предательстве султана был не чем иным, как предлогом, чтобы выманить их из безопасного лагеря в этот овраг. Но он заплатит за это. Торвалер улыбнулся. План Шарисада заключался в злодействе, на которое он раньше не предполагал, что танцор способен. Рашиду и его людям придется заплатить свою цену за измену.

Тем временем охотники покинули свое укрытие, чтобы вывести пленных из Бени-Шебта.

«Сейчас!» — четко и резко раздался голос Шарисада. «Выполните клятву, которую вы мне дали. Ялла!»

С дикими криками новади обнажили сабли и поскакали к охотникам. После их танца Меликаи заставила Бени Шебт, причастных к предательству Рашида, пообещать атаковать людей Абу Дженны, если они сдадутся.

«Погоди, сукин сын!» — Фендалу с трудом удалось схватить воина, укравшего его оружие, за угол своего широкого кафтана. «Отпусти меня, неверующий!» — отрезал мужчина. «У меня есть священный долг, который я должен выполнить».

«Возьми это и подумай обо мне», — Фендал ударил Новади кулаком, который сбил его с седла. Затем Торвалер спрыгнул с верблюда и забрал руки у бессознательного человека. «Никто не обезоруживает Фендала Огниссона безнаказанно. Особенно не такой слабый трус, как ты. — Он презрительно сплюнул перед мужчиной и повернулся к своему верблюду. «Не таращись, как дохлая селедка! Посмотри мне в глаза и согни колени!»Мехари не двинулся с места. Омар, который к тому времени очнулся и освободил Меликаэ от его пут, стоял прямо напротив него. Молодой Новади все еще выглядел довольно измученным. Очевидно, крючок для подбородка был слишком сильным. В свою очередь, Омар теперь наслаждался тем, как горбатое чудовище снова высмеивает Фендала.

Просто сохраняй спокойствие! — подумал Фендал. Вы должны щелкнуть языком. Но как бы он ни старался, он просто не мог издать странный звук, который, очевидно, так легко исходил из уст всех остальных. Позади него раздался громкий щелчок, и верблюд неловко сел.

«В какой-то момент вам придется сделать это самому. Я не всегда могу позаботиться о твоих проблемах». Нераида! Иногда он более чем устал от ее насмешливого тона.

«Вы можете дать ему уроки верховой езды позже. Теперь мы должны увидеть, что мы выберемся отсюда. — Голос Мелики был высоким. Вы могли видеть, насколько танцовщица ослабила напряжение последних полутора дней. Под ее глазами были темные круги, и ее движения выглядели нервными. «Давай, мы не будем ждать, чтобы увидеть, чем закончится этот бой».

Фендал ударил свою кобылу хлыстом, и животное двинулось с места. Некоторым охотникам удалось отступить на одну из вершин. Однако большинство из них стали жертвами внезапной атаки Бени Шбт.

«Я никогда не отказывался от боя», — сердито подумал Фендал. Какой вред будет, если он примет участие в битве? Но Шарисад строго запретил ему. Она хотела использовать время, чтобы добраться до другого конца ущелья. Там они должны были проехать небольшое расстояние через второе ущелье, и тогда они бы сделали это. Рашид указал им путь. Торвалер сердито покачал головой. Бежать с битвы было против чести воина. Должен ли он отдать свою честь только потому, что Шарисад мешал больше любить Новади? Конечно, она этого не прояснила. Если верить словам Шарисада, то прежде всего опасностьчто их заклинание постепенно теряет свой эффект, и что тогда они могут столкнуться с объединенной силой охотников и разъяренных Новадис.

Но это ерунда. Даже если заклинание перестанет работать, мужчины не перестанут сражаться друг с другом. В конце концов, они были воинами. Охотники не простят Бени Шебту их предательства, и Новади поверит, что охотники устроили на них засаду, чтобы не платить им золото. Вместо того, чтобы исправить ошибку, они позволили оружию говорить.

Теперь было видно западное ущелье. Издалека это выглядело как узкая трещина в огромной скале. Здесь стена была не такой крутой, как на востоке, и не было опасности сбиться с пути. Фендал все еще не решился, присоединиться ли все-таки к битве. Позже он сможет последовать за остальными. Он остановил своего верблюда и оглянулся.

Рашид и его люди немного отошли от каменной иглы, на которой укрылись последние выжившие из охотников. Казалось, что Beni Schebt думает, как одолеть врага с минимальными потерями. Мехари больше нельзя было использовать для дальнейшей битвы, потому что теперь нужно было взобраться на скалы и победить последних защитников в борьбе человека с человеком. Возможно, также существовала возможность атаковать с нескольких сторон одновременно. Вероятно, сначала нужно было бы преподать этим новадибандитам урок стратегии.

Фендал как раз собирался развернуть своего верблюда, чтобы броситься в бой, как краем глаза заметил подозрительное моргание в скале возле ущелья. Свет, который пробил броню или голое оружие.

«Клянусь Свафниром!» Абу Дшенна принял меры предосторожности. У ущелья была поставлена ​​охрана на случай, если Шарисад ускользнет от первой ловушки. Вопрос только в том, сколько там мужчин. Проклиная, Торвалер хлестнул верблюда хлыстом по бокам, чтобы догнать его товарищей, которые ехали дальше.

«Стоп! Прекратите ехать!»Омар, возглавлявший небольшую группу, был не более чем в двухстах шагах от оврага. Недалеко, и он подошел бы для стрельбы из лука к убежищу охотников.

«Что происходит?» — первой ответила Нераида. Раздраженная, она остановила своего Мехари. «Вы все еще не поняли, что нам нужно спешить, чтобы найти безопасное укрытие на другой стороне скал перед бурей?» Остальные тоже сдерживали своих скакунов.

«Клянусь Свафниром, подожди! Дай мне сначала поехать в ущелье. Это ловушка. Я хочу попытаться отвлечь охотников. Они обязательно подождут, пока мы все не въедем в ущелье, чтобы атаковать. Если мне удастся занять их, вы сможете беспрепятственно пройти».

«Я пойду вместе с вами».

«Нет, Омар!» Торвалер твердо покачал головой. «Если я не поеду в ущелье один, они могут вызвать подозрения. Оставайся с женщинами. Им понадобится ваша помощь на случай, если на самом перевале появятся еще воины».

«Вы думали о том, что делаете? Что вы делаете, когда стоите один против пяти или шести врагов?»

Фендал широко улыбнулся. Ему нужно было развеять сомнения Нераиды, иначе она его не отпустила.

«Со мной ничего не случится. Все мы видели, что большинство охотников ждали нас между вершинами. Осталось самое большее два-три воина. Я с ними разберусь. Если вы услышите мой зов, вы поедете изо всех сил и постараетесь проехать через ущелье как можно быстрее. Я последую за тобой».

«А как ты хочешь снова нас найти? Если мы поедем в пустыню, песчаная буря сотрет наши следы».

«Следуйте по краю каменистого плато на север. Проще найти укрытие от бури между скалами. Подожди там, пока буря не утихнет. Так что мы не можем скучать друг по другу».

«Предложение звучит разумно», — критически взглянула на него Нераида. «Но ты уверен, что сможешь справиться с охотниками в одиночку?»

«Естественно. Вот увидишь, я тебя догоню до полудня, — солгал Фендал. «Теперь мы должны расстаться, иначе люди Абу Дзенны проявят подозрения. Я думаю, они наблюдают за нами из своего укрытия. Фендал повернул своего Мехари.

«Подожди!» Нераида надела тонкий кожаный ремешок на шею. На мгновение ее вуаль соскользнула, и Фендал увидел татуировки рабыни. Переплетающиеся линии темно-красного цвета, которые складывались вместе, образуя странные узоры. Нераида немедленно расправила вуаль. Он поговорит с ней об этом в тот вечер. Если она пряталась только из-за него, то не должна. Ведь раньше она и свои татуировки не скрывала. Они принадлежали ей, как и его рыжие волосы. Фендал хотел заверить ее, что знаки, которым научил ее отец, не были для него пороком.

«Возьми, это принесет тебе удачу. Сколько себя помню, я всегда носил этот талисман на своем сердце. Теперь он должен защитить вас».

На кожаном шнуре висела тонкая бронзовая пластина, на которой была изображена рука с глазом посередине. Это был первый раз, когда Нераида открыто показала свою привязанность к нему в присутствии двух других.

«Спасибо», — Фендал не знал, что сказать. Он взял талисман и потер тонкую металлическую пластину между пальцами. Кожа Нераиды все еще была теплой. «Ни магия, ни все демоны нижнего ада не помешают мне взять тебя на руки сегодня вечером. Не волнуйся за меня. Я чувствую, что твой талисман снова объединит нас».

Фендал повернулся в седле. Он не хотел, чтобы другие видели, как он вытирает слезу со щеки. Его взгляд, должно быть, привлекла пылинка. Но ему никто не поверил. Затем он стиснул зубы и посмотрел на ущелье. Где-то слева от расщелины он увидел характерный блеск. Здесь спрятались охотники.

Проехав немного в ущелье, Фендал вернулся ко входу в ущелье. Охотники должны были подумать, что он пришел разведать дорогу. Они еще не казались подозрительными.

Вернувшись к ущелью, Торвалер спрыгнул с высокого седла. Это не выглядело особенно элегантно, но это было определенно проще, чем заставить это глупое животное встать на колени. Слева от оврага лежали большие камни, упавшие с обветренного края утеса. Фендал погладил своего верблюда по шее. Он старался казаться максимально незаметным. Животное было неспокойно, словно почувствовало приближение охотников. Как он мог подобраться к убежищу, чтобы охотники не заподозрили этого? Вероятно, они были вооружены луками, и он не хотел рисковать, когда его встретят залпом стрел.

Слабый шум заставил его повернуться. Верблюд почувствовал облегчение, и на песке появились какие-то черноватые комочки. Это все!

Фендал переминался с ноги на ногу. Затем он начал возиться с кожаной шнуровкой на своих узких штанах. Он неуверенно посмотрел на своих товарищей, которые все еще ждали знака, а затем снова на скалы. Надеюсь, охотники отняли у него зрелище! Он напряженно закусил нижнюю губу. Как далеко враги позволят ему зайти? Они поверили ему, что он искал место, чтобы помочиться?

Он пошел к скалам. Осмелится ли он обойти это? Охотники должны были быть заинтересованы в том, чтобы никаких инцидентов еще не произошло. Если они нападут на него сейчас, остальных предупредят. Так что у него было преимущество перед ними.

Торвалер обошел скалы — и встал перед тремя охотниками! Двое из них угрожали ему поклонами. Третий приложил палец к губам и дерзко усмехнулся. Затем он указал на топор на поясе и жестом приказал Фендалу бросить его на землю.

Фендал хотел бы громко выругаться. Как он мог вести себя так глупо? Он должен был ожидать, что они будут ждать его. На ее месте он бы не поступил иначе. Затем они обязательно заставят его вызвать своих товарищей. Но тогда они плохо его знали. Он скорее позволит разрезать себя на куски, чем предаст свою любовницу.

Он медленно опустил руку на пояс. Охотники напряженно следили за его движением, готовые в любой момент пристрелить его. Их лидер положил правую руку на рукоять своего широкого хунчомера.

Фендал сглотнул. Если бы не два проклятых лучника. Он всегда ненавидел луки. Воин, использующий такое оружие, был не лучше волшебника. Он был трусом, который не осмеливался сражаться с человеком против человека.

«За Свафнир!» Фендал бросился на землю, выхватил свой топор из-за пояса, когда он упал, и швырнул его в левого лучника. В тот же момент стрела с шипением прошла мимо его щеки шириной всего в несколько пальцев.

«Теперь ты умрешь, неверный», — вожак охотников вытащил свой хунчомер и бросился к нему. Фендал перевернулся, и первый удар воина не попал в него. В то же время Торвалер вытащил кинжал. Но прежде чем он успел вскочить, мечник снова оказался на нем.

Фендал резко дернул кинжалом, чтобы отразить удар, нанесенный ему в голову. Сила атаки выбила оружие из его руки, но своим парированием он немного отразил удар воина, так что на этот раз смертоносный клинок попал в песок рядом с ним.

«Просто крутись, как змея. — Это тебе не поможет, — прошипел новади. Теперь воин стоял над ним, расставив ноги, и его клинок был поднят для смертельного удара.

Вместо ответа Фендал ударил мужчину ногой в живот. Фехтовальщик со стоном отшатнулся. Наконец Торвалер смог вскочить на ноги и обнажить свой меч. «Никогда не стоит слишком много болтать во время драки», — подумал Фендал.

Тем временем его противник пришел в себя и поднял оружие, готовый парировать любую его атаку.

Когда он собирался броситься вперед, чтобы атаковать фехтовальщика, он получил удар в левое плечо. Стрелка! С криком ярости он обернулся и увидел, что второй лучник ступил на камень. Охотник уже вытаскивал новую стрелу из колчана. Он был в ловушке! Фендал тихо выругался. Если он попытается взобраться на скалу, фехтовальщик упадет ему в бок. Но если он нападет на фехтовальщика, лучник может выстрелить ему в спину.

«Сдавайся, бешеный пес!» Воин с хунчомером хрипло засмеялся. Это звучало так, как будто он еще не выдержал удара.

«Похоже, я действительно нашел своего хозяина», — размышлял Фендал, я должен выиграть время. Может быть, еще оставался шанс на победу. «Что ты будешь делать со мной, если я сдаюсь?»

«Это будет решать Абу Дженна. Брось пистолет!»

Фендал почувствовал головокружение. Рана на плече сильно кровоточила. «Сделай мне лучшее предложение».

«Какие? Я думаю, ты неверно оцениваешь ситуацию, неверующий. Вы не можете позволить себе устанавливать условия».

«Что, если я предложу тебе золото за то, что ты отпустил меня?»

«Абу Дженна содрал бы нашу кожу живьем, если бы мы позволили тебе и твоим товарищам сбежать».

«Ты уверен? Что вам мешает просто исчезнуть в пустыне? Я предлагаю свои двухлетние сбережения. — Рука обывателя скользнула к кожаному мешочку на его поясе. «Я покажу вам, сколько золота я говорю», — он все еще лихорадочно пытался найти способ сбежать. Они двое не позволили бы его разговору надолго оттолкнуть их. Левой рукой он неуверенно теребил ремешок своей сумочки. За каждое движение он расплачивался острой болью в плече. Наконец-то это было сделано. Дрожа, он полез в мешочек и вынул несколько золотых монет. «Вот, посмотри на это. Это не пиастры, как те, что есть у Дхелрумуна сегодня, а хорошие золотые монеты времен халифа Хамаллаха аль-Гхатара. Фендал бросил несколько монет к ногам воина, но человек остался невозмутим.

«Мы могли бы быстро убить тебя. Вы не получите от нас больше за свое золото».

«Хорошо. Подойди сюда и нанеси мне удар».

Фехтовальщик громко рассмеялся. «Ты думаешь, мы очень глупы, Хайде. Думаешь, я дам тебе шанс напасть на меня? Может быть, вы надеетесь использовать меня как щит от стрел Хасана. Забудь это! Благодать, которую мы вам даем, — сразу же застрелить вас. У тебя есть последнее желание?»

«Да, я хочу посмотреть в глаза человеку, который убивает меня, и сам дать ему команду».

Фехтовальщик почесал подбородок и задумался. «Хорошо. Я не могу найти в твоих словах предательства. Мы исполним это желание».

Фендал повернулся и посмотрел на лучника. Хасан навалился на него и ждал приказа. Торвалер поднес меч к губам и поцеловал оружие. «Свафнир, дай мне милость, что мои кости останутся на дне океана и защитят меня», — тихо пробормотал он на своем родном языке. Затем он громко крикнул: «Стреляй!» В тот же момент он бросился в сторону и перекатился к мертвому воину, которого он поразил топором. Стрела зашипела в песок.

Фендал схватил метательный топор и дернул труп, чтобы использовать его как щит против лучника. В плече пульсировала жгучая боль. Он должен был сбежать отсюда! Он не мог долго противостоять этим двоим.

Ущелье было его спасением. В узком ущелье он хотя бы освободил бы спину. Если бы он мог сражаться с ними индивидуально, он, возможно, даже смог бы победить своих противников. Застонав, он сунул меч за пояс и переложил топор в правую руку. Он медленно удалился между скал. Будем надеяться, что Мелика и остальные уже были в ущелье.

«Однажды ты выставил нас дураками, ублюдок, теперь тебе больше не нужно рассчитывать на нашу милость».

«Зачем мне надеяться на то, что мне больше не нужно, шакалья морда? Вы показали мне, что у вас мозг личинки. Почему я все еще должен бояться тебя?»Фендал надеялся заманить воина в атаку. Он должен был положить конец этой схватке. С каждым вдохом он чувствовал, что слабеет. Если он не позаботится о ранении от стрелы в ближайшее время, он потеряет сознание.

«Вы слышали, что вы ублюдок паршивой шлюхи-рабыни и собаку в течке? Я презираю тебя».

«Умри!» Лицо воина застыло в бледной гримасе. Он поднял свой хунчомер и бросился на торвалера. Именно на это и надеялся Фендал. Теперь новади встали между ним и лучником, блокируя линию огня своего товарища.

«Возьми это!» Из последних сил он подтолкнул тело мертвеца к нападающему. В середине удара охотник вскинул руки, чтобы поймать труп.

Фендал использовал этот момент, когда новади был вне укрытия, чтобы ударить его топором. Ему не нужно было больше одного удара. Воин булькал на коленях и потянулся к перерезанному горлу.

Стрела с шипением пронзила лицо Фендала и попала в валун. Торвалер поспешно искал укрытие. Всего несколько шагов отделяли его от входа в ущелье. Если он останется у стены и побежит на корточках, охотник не сможет его ударить. У него не было выбора, ему нужно было убираться отсюда. Лучник не пошел за ним в ущелье. Его оружие не имело бы никакой ценности в узком извилистом ущелье. Там ему придется сражаться мечом, и Фендал надеялся, что у воина не хватит смелости сделать это после смерти двух его товарищей.

Он снова почувствовал головокружение, и ему пришлось прислониться к камню. Маленькие точки света плясали перед его глазами. Он не мог сейчас отключиться! Он должен был пойти в овраг! Фендал стиснул зубы.

Он споткнулся и побежал. Осталось совсем немного шагов! Удар попал ему в ногу, и торвалер упал. Стрела пронзила его бедро.

Он должен был идти дальше, но у него больше не было сил вставать. Его ноги не выдержали.

Еще одна стрела ударила рядом с ним. Ему снилось, что судьба настигнет его в узком овраге. Предал ли его оракул? Неужели настал час его смерти? Торвалер оставил последние силы и пополз к ущелью. Пролет за пролетом он пробирался сквозь мелкий песок. Лучник перестал стрелять. Может, он наконец оказался вне досягаемости. Но какое это имело значение? Новади нужно было только слезть со своей скалы, чтобы прикончить его. До ущелья был один шаг! Он должен был это сделать. Фендал изо всех сил пытался встать на колени. Должно быть возможно сделать еще один шаг. Всего один шаг!

Он приподнялся на рукоятке топора и приподнялся. Жгучая боль пронзила его ногу. Он почернел на глазах. Фендал сердито закусил губу. Он должен был думать о чем-то другом, кроме боли.

Нераида! Она смеялась над ним, когда видела его слабость. Шатаясь, он сделал шаг, затем еще и еще. Он сделал это! Измученный, он прислонился к отвесной стене. Он был в ущелье. Теперь он снова мог видеть. Были темные сумерки. Что-то большое и белое двигалось перед ним. Его Мехари. Его ждал верблюд.

«Привет, уродливый горбатый…» Он устало улыбнулся. «Я… не думал… что ты будешь последним… что я увижу в своей жизни». Фендал больше не чувствовал своих ног. Его рука медленно соскользнула с скалы. «А теперь… Я собираюсь встать перед тобой на колени», — засмеялся он. Верблюд склонил к нему голову и ткнул его мягкой мордой в грудь. «Чего ты хочешь?» Ущелье расплылось перед его глазами. «Есть… все еще открытый счет между нами?»

И снова верблюд нежно ткнул его мордой.

«Вы правы».

Язык Фендала пробежался по пересохшим губам. Затем он прижал ее к небу и позволил ей со щелчком выдвинуться вперед. Медленно и покачиваясь, Мехари опустился рядом с ним на колени.

Торвалер тихо рассмеялся. «Хочешь… забрать меня отсюда…»

Он протянул руку к рожку седла. Если он сможет сесть на верблюда, Мехари вытащит его из оврага. Тогда его враги не смогли бы торжествовать, найдя его тело. Верблюд увезет его куда-нибудь в пустыню. Может быть, в маленький оазис, где его похоронили мирные фермеры.

Абу Дженна и его охотники никогда не узнают, мертв ли ​​он. Всю жизнь им придется ожидать, что однажды он снова встанет перед ними, чтобы отомстить.

Фендал напряг свои ноющие мускулы и оттолкнул неповрежденную ногу от пола. Рывком он скользнул в седло. От боли он громко застонал. Дрожащими пальцами он нащупал пряжку своего ремня. Он обматывал ремень вокруг запястий, а затем прикреплял его к рожку седла. Значит, он не сможет упасть со спины верблюда, если снова потеряет сознание.

Верблюд лежал неподвижно, пока не закончил.

«Ялла», — тихо прошептал Фендал. На мгновение он испугался, что Мехари его не слышит. У него больше не было сил дать ему громкую команду.

Затем животное поднялось. Фендал немного поскользнулся в седле. Новая волна боли захлестнула его плечо. Словно вспышка света, он увидел небо в конце темного ущелья. Потом он потерял сознание.

Шторм не длился и часа, но его ярость все еще звенела в ушах Нераиды.

Это было так, как если бы какой-то могучий зверь вспахал землю. Были выровнены огромные дюны, и какое-то время трое товарищей боялись, что вход в расщелину, в которую они убежали от ярости шторма, будет засыпан песком.

Но Растулла был к ним милостив. Подобно тому, как ветер унес желтый песок пустыни, он также отбросил его обратно в бескрайние просторы Хома.

Нераида присела у входа в расщелину и посмотрела на юг. Неужели им пришлось долго ждать Фендала? Когда она закрыла глаза, она увидела его лицо. Лохматая рыжая борода над верхней губой и небесно-голубые глаза.

Только когда она рассталась, она поняла, что он значил для нее больше, чем просто любовник. Он не был похож на тех других мужчин, в объятиях которых она не искала убежища более одной ночи. Он гнался за ними. Его смех ярко звенел в ее ушах, и ей пришлось улыбнуться, когда она вспомнила, как он ездит верхом на верблюде. Она забыла всех остальных мужчин, когда встала утром с постели, но не могла выбросить Фендала из головы. Он был горд и неукротим. Его честь как воина стоила каждой жертвы, и все же, как мальчик, он лазил по пальмам, чтобы она собирала сладкие финики.

Если бы только он наконец пришел! Нераида прищурилась и осмотрела горизонт. Пройдет немного времени, прежде чем он найдет ее укрытие. Может, ему пришлось перевязать раны. Вероятно, битва ослабила его. В конце концов, он столкнулся со многими противниками в одиночку. Может, он тоже был…

Нераида покачала головой. Нет, этого не могло быть! Он был героем. Он вернется к ней. Вероятно, он просто отдыхал, чтобы оправиться от боя. Скоро он снова будет с ней.

У нее было время подумать во время шторма. Она знала, как сильно он тосковал по северу. Фендал много рассказывал ей о своей стране с труднопроходимыми горами, доходящими до самого моря. Может, ей там тоже понравится. Это была страна, где не было рабов.

Что-то двигалось на горизонте. Или это было просто порывом горячего воздуха? Нераиде пришлось посмеяться над собой. Она вела себя как маленькая девочка, которая впервые влюбилась. Теперь она снова увидела это. Это был одинокий всадник на верблюде, который подъехал к стене. Это мог быть только Фендал!

«Он приходит! Он сделал это!»Нераиде хотелось выскочить из своего укрытия и бежать к нему. Но она еще не была уверена, действительно ли это был Фендал. Было бы глупо покинуть расщелину сейчас. Омар и Мелика забрались в свое укрытие.

«Так он действительно сделал это?» — в голосе Омара было не только признание, но и немного зависти. Он никогда не стал бы воином, как Фендал. Вместо того, чтобы быть закаленным и обученным боям на мечах в юности, он был просто домашним рабом. Он никогда не сможет полностью компенсировать это.

Теперь Нераида могла ясно видеть рыжие волосы Фендала. Должно быть, в драке он потерял платок. Кроме того, ни один Новади не сидел бы в седле так странно криво, как он.

«В самом деле. Спасибо Растулле. Давай, Нераида, давай спустимся к нему».

Солевар заколебался. «Госпожа, позвольте мне сначала увидеть его одного. Это…»

Мелика улыбнулась. «Я знаю. Идти».

С колотящимся сердцем Нераида поспешила вниз по осыпи. Еще несколько ударов сердца, и он снова ее обнимет. Покрывало соскользнуло, пока она бежала, но ей было все равно. Теперь она знала, что он любит ее. Она больше не будет нуждаться в маске, больше никогда не сможет его замаскировать.

Что-то пошло не так. Он сидел в седле так странно сгорбившись. А потом она увидела это: широкую темную полосу, которая шла от седла по бледной шерсти Мехари.

«Нет!» Этого не могло быть. Она побежала еще быстрее. Он был ранен. Ему нужна была твоя помощь. Теперь она увидела сломанное древко стрелы, торчащее из его плеча. Вторая стрела попала ему в ногу. Она хотела попасть под поводья Мехари, но поводья были привязаны к рожку седла.

«Фендал! Фендал, ты меня слышишь?»

Нераида потянулась к густому меху на шее верблюда и остановила животное. «Дорогой мой, скажи слово! Не покидай меня! Как ты можешь показать мне, что такое свет, а затем снова толкнуть меня в темноту?»

Она дала Мехари команду встать на колени. Затем она увидела кожаные кандалы, которые Фендал привязал к высокому рогу седла. Она осторожно ощупала его руки. Они были холодны, как ветер, дующий по пустыне ночью. Его ясные голубые глаза смотрели на горизонт.

Нераида вытащила кинжал и разорвала рабство. Затем она взяла его на руки. Она не могла в это поверить. Больше он никогда не будет рассказывать о штормах на бескрайних морях. Больше не нужно возлагать цветы на одеяло и смотреть ей в глаза с любовью.

Мелика и Омар помогли ей донести труп Фендала до конца расщелины, которая защищала ее от бури. Затем они ушли, чтобы она могла попрощаться с ним наедине. Она просидела там несколько часов и держала его за холодную руку. Она все еще не могла поверить, что ее мечта о счастье была такой краткой. В красном свете заката казалось, что он просто спит. Бледность исчезла с его лица. Она очистила его раны и вытащила стрелы из израненной плоти. Казалось, что он дожил до песчаной бури, потому что на его кровавых ранах почти не было песка. А может, Мехари и его мертвый всадник укрылись от шторма в каком-нибудь ущелье.

Здесь, в конце расщелины, он должен найти достойное место последнего упокоения. Она бы предпочла отвести его к морю, которое он так любил. Ей пришлось засыпать его камнями, чтобы гиены и стервятники не осквернили его труп.

Нераида медленно приступила к работе. Она собрала валуны и сложила их вокруг тела. Но ей не удалось закрыть его лицо камнями. Голубые глаза Фендала все еще смотрели в далекий горизонт. Она нежно погладила его лицо.

Нераида не могла плакать. Она даже не могла петь песню мертвых. Как будто Фендал забрал с собой все ее силы. Она чувствовала себя бесполезной, как разбитый кувшин.

Какой смысл жить, возможно, еще много лет, просто чтобы каждый день знать, что однажды обретенное ею счастье никогда не вернется к ней?

Она вытащила небольшой кинжал, который носила на поясе. Она долго смотрела на тонкий, сияющий серебром клинок. Фендал ненавидел побеги. Он пришел только потому, что Мелика сказала ему об этом. Верность любовнице была для него важнее кодекса чести воина.

Что бы он сделал, если бы сел у ее могилы? Думал бы он так же, как она? Разве это не был побег, если она последовала за ним до смерти?

Длинные тени спускались со скал, почти полностью закрывая расщелину тьмой, хотя солнце еще не полностью исчезло с горизонта. Последний луч света упал на топор Фендала и заставил стальной клинок засветиться серебром. Нераида внезапно убедилась, что ей не следует следовать за ним. Она должна жить и рассказывать о его делах! Благодаря ей он тоже будет жить дальше.

Теперь она наконец нашла в себе силы сложить последние камни на его кургане. Она долго смотрела ему в лицо. Затем она закрыла его веки и вставила плоский кусок камня между камнями, чтобы он не давил на лицо мертвеца. Наконец она воткнула его топор между валунами так, чтобы лезвие было направлено на запад, туда, где лежало море. Затем она сняла вуаль и обернула ею ствол оружия. Она никогда больше не будет носить вуаль. Куда бы Фендал ни пошел, если бы он оглянулся на нее, он бы увидел ее разоблаченной.

Омар знал, что теперь он несет полную ответственность за двух женщин. Смерть Фендала, казалось, лишила их всех слов. Мелика и Нераида молча сидели над своей пшенной кашей, пока он оседлал верблюдов. На востоке уже сияла первая заря.

Это было почти как в те времена, когда он еще жил со своим кланом. Его отец был торговцем фургонами. Как будто это было только вчера, он все еще мог вспомнить, как в те дни каждое утро его будил запах зеленого чая и пшенной кашицы, приготовленной на свежем верблюжьем молоке. Хотя он ненавидел Бени Шебт, он уговорил одну из ее жен принести несколько кусочков пшена и чая. Так должно быть, как раньше, когда он начал свою новую жизнь.

Теперь он должен был защитить свободу Мелики и Нераиды. В отличие от мертвого Торвалера, он не был бойцом. Так что ему нужен был союзник, если он собирался противостоять похитителям Фейсала. Хом должен быть его щитом и его оружием.

Омар решил уехать подальше от великих караванных путей и всех известных оазисов и фонтанов. Неподвижное море песчаных дюн, лежащее перед ними, должно поглотить их. Никто, обладающий едиными чувствами, не пойдет за ними туда. Омар не говорил об этом женщинам. Его решение созрело только вчера вечером. Они либо выживут, либо умрут от жажды в пустыне. Но они не попали в руки людей Абу Фейсала. Он знал, что Мелика предпочла смерть позору. По крайней мере, так она сказала однажды. И Нераида…

Новади посмотрел на любителя соли, который замерзшим лицом сидел у костра из верблюжьего навоза, который он зажег, чтобы заварить чай и кашу. Глаза Нераиды неподвижно смотрели на запад. Словно заколдованная, она снова и снова прихлебывала кашу, не обращая внимания на еду. Ей явно было все равно, мертва она или жива.

Омар знал, что примерно в двух днях ходьбы отсюда им предстоит натолкнуться на горный хребет к юго-западу от оазисного города Бирша. Они обязательно найдут там источник. Груды экскрементов и звериные тропы для животных — вот знаки, которые привели опытного водителя каравана к скрытым водоемам даже посреди песчаной пустыни. Иногда стоило копать и в сухих вади. Часто находили только мутную воду, которая на грани смерти казалась дороже лучших вин Аль’Анфа. Омар был уверен, что сможет провести женщин через пустыню. Он энергично затянул последнюю подпругу своего верблюда. Теперь все животные были готовы к отъезду. Речь шла только об удалении следов их постельного белья и плоских деревянных мисок,от которого они ели, чтобы протереть песком.

«Мы будем вести верблюдов за поводья до полудня». Новади повернулся к Меликаэ. «Мы должны заботиться о животных. В полдень, в самую жару, мы поедем. В этом случае животные остаются отдохнувшими и сильными»

Шарисад кивнул. «Сколько дней нам понадобится, чтобы добраться до золотых скал?»

«Если Растуллах смилостивится над нами, мы придем в страну язычников на двадцатый день. Но если нам часто приходится искать воду или избегать лагерей чужих кланов, это может занять вдвое больше времени».

Омар не хотел вселять в Мелику слишком много надежды на то, что она скоро будет там. Впереди их ждало слишком много неуловимого. Однако он не боялся, что похитители отца Мелики найдут ее в пустыне. Как только они исчезнут в бесконечном море песчаных дюн, погоня может в лучшем случае наткнуться на них случайно. За несколько часов легкий ветер стер все следы песка, и два кавалерийских отряда смогли обойти друг друга в долинах дюн на расстоянии нескольких сотен шагов, ни о чем не подозревая.

Высоко над ними кружил стервятник. Птица странным образом почувствовала, что здесь есть мертвец. Он сделал несколько кругов над ними и затем исчез где-то между скалами обрыва. Омар схватился за поводья своего верблюда. Тебе пришлось уйти. Было важно использовать прохладные утренние часы.

Мелика изо всех сил боролась со сном. Монотонный пейзаж, давящая жара и ритмичное покачивание верблюжьего седла — все это медленно усыпляло ее. Куда бы она ни посмотрела, взгляду некуда было остановиться. Казалось, что мир состоит только из стального голубого неба с раскаленным добела солнечным диском и тех же желтых песчаных дюн. Ей нужно было найти в себе что-то, что давало ей силы противостоять сну. Шарисад слишком хорошо знал, что Омар и Нераида сражались в той же битве, что и они. Они проигнорировали бы их и почти не заметили бы их, если бы их Мехари покинул небольшую группу, чтобы идти своим путем, или если бы они просто стояли там, измученные. Затем, когда она проснется, она останется одна в этом песчаном море.Ветер мог стереть след ее друзей, и она была бы обречена умереть от жажды в агонии. Она много раз слышала подобные истории от погонщиков караванов ее отца, которые рассказывали о том, как они потеряли людей, потерпевших поражение в битве с солнцем. Никто не удосужился повернуть назад и найти таких слабаков. Если вы повернетесь назад, чтобы найти хоть одного человека, это поставило бы под угрозу весь караван, потому что вам нужно было добраться до ближайшего колодца до того, как закончится вода, и вы не могли позволить себе искать часы или дни. Торговые караваны всегда везли с собой очень мало воды и продовольственных пайков, потому что каждый шланг означал на одну связку товаров, которую можно было погрузить на верблюдов.и она будет обречена умереть от жажды в агонии. Она много раз слышала подобные истории от погонщиков караванов ее отца, которые рассказывали о том, как они потеряли людей, потерпевших поражение в битве с солнцем. Никто не удосужился повернуть назад и найти таких слабаков. Если вы повернетесь назад, чтобы найти хоть одного человека, это поставило бы под угрозу весь караван, потому что вам нужно было добраться до ближайшего колодца до того, как закончится вода, и вы не могли позволить себе искать часы или дни. Торговые караваны всегда везли с собой очень мало воды и продовольственных пайков, потому что каждый шланг означал на одну связку товаров, которую можно было погрузить на верблюдов.и она будет обречена умереть от жажды в агонии. Она много раз слышала подобные истории от погонщиков караванов ее отца, которые рассказывали о том, как они потеряли людей, потерпевших поражение в битве с солнцем. Никто не удосужился повернуть назад и найти таких слабаков. Если вы повернетесь назад, чтобы найти хоть одного человека, это поставило бы под угрозу весь караван, потому что вам нужно было добраться до ближайшего колодца до того, как закончится вода, и вы не могли позволить себе искать часы или дни. Торговые караваны всегда везли с собой очень мало воды и продовольственных пайков, потому что каждый шланг означал на одну связку товаров, которую можно было погрузить на верблюдов.Она много раз слышала подобные истории от погонщиков караванов ее отца, которые рассказывали о том, как они потеряли людей, потерпевших поражение в битве с солнцем. Никто не удосужился повернуть назад и найти таких слабаков. Если вы повернетесь назад, чтобы найти хоть одного человека, это поставило бы под угрозу весь караван, потому что вам нужно было добраться до ближайшего колодца до того, как закончится вода, и вы не могли позволить себе искать часы или дни. Торговые караваны всегда везли с собой очень мало воды и продовольственных пайков, потому что каждый шланг означал на одну связку товаров, которую можно было погрузить на верблюдов.Она много раз слышала подобные истории от погонщиков караванов ее отца, которые рассказывали о том, как они потеряли людей, потерпевших поражение в битве с солнцем. Никто не удосужился повернуть назад и найти таких слабаков. Если вы повернетесь назад, чтобы найти хоть одного человека, это поставило бы под угрозу весь караван, потому что вам нужно было добраться до ближайшего колодца до того, как закончится вода, и вы не могли позволить себе искать часы или дни. Торговые караваны всегда везли с собой очень мало воды и продовольственных пайков, потому что каждый шланг означал на одну связку товаров, которую можно было погрузить на верблюдов.Никто не удосужился повернуть назад и найти таких слабаков. Если вы повернетесь назад, чтобы найти хоть одного человека, это поставило бы под угрозу весь караван, потому что вам нужно было добраться до ближайшего колодца до того, как закончится вода, и вы не могли позволить себе искать часы или дни. Торговые караваны всегда везли с собой очень мало воды и продовольственных пайков, потому что каждый шланг означал на одну связку товаров, которую можно было погрузить на верблюдов.Никто не удосужился повернуть назад и найти таких слабаков. Если вы повернетесь назад, чтобы найти хоть одного человека, это поставило бы под угрозу весь караван, потому что вам нужно было добраться до ближайшего колодца до того, как закончится вода, и вы не могли позволить себе искать часы или дни. Торговые караваны всегда везли с собой очень мало воды и продовольственных пайков, потому что каждый шланг означал на одну связку товаров, которую можно было погрузить на верблюдов.и вы не могли позволить себе искать часы или дни. Торговые караваны всегда везли с собой очень мало воды и продовольственных пайков, потому что каждый шланг означал на одну связку товаров, которую можно было погрузить на верблюдов.и вы не могли позволить себе искать часы или дни. Торговые караваны всегда везли с собой очень мало воды и продовольственных пайков, потому что каждый шланг означал на одну связку товаров, которую можно было погрузить на верблюдов.

Мелика потянулась в седле и посмотрела на солнце. Это было сразу после полудня, и должно было пройти некоторое время, прежде чем он немного остынет.

Шарисад вздохнул. Она чувствовала, что несет полную ответственность за все, что произошло. Это ее вина, что Фендал мертв. Если бы она не сбежала, Торвалер остался бы жив. В ее обязанности входило также заботиться об Омаре и особенно о Нераиде. На что им двоим жить после того, как они достигли своей цели? Она могла танцевать. Но кому в стране язычников нужен соленник или новади, которые в прошлом были домашним рабом?

Шум вырвал ее из мыслей. Это звучало глухо, как топот копыт по песку. Омар, похоже, тоже слышал. Он поднял руку и остановил своего верблюда.

Мелика повернулась в седле, но ничего не было видно. Они ехали вдоль подножия дюны, которая, вероятно, была выше десяти шагов. Рука Омара легла на меч, который Нераида дала ему этим утром. Это было оружие Фендала. Соледот безмолвно угостил его после скудного завтрака. Меч был единственным оружием, которое они носили, за исключением кинжалов.

Как гроза, медленно приближающаяся с гор в сезон дождей, так приближался стук копыт. Затем на гребне дюны над ними появились всадники. Они были вооружены джадрами, короткими всадниками и луками. Среди них ехал Абу Дженна. Мелика почувствовала ледяную дрожь. Как волшебнику удалось сбежать из Бени Шебт две ночи назад?

«Приветствую тебя, прекрасная танцовщица. Я был глубоко впечатлен твоим искусством, но теперь твои игры окончены». Маг сделал знак всадникам, и они поскакали вниз по склону, чтобы обогнуть их.

«Ты никогда не поймаешь нас живыми, мерзавец!» Омар выдернул меч из-за пояса. Три всадника уже достигли его и нацелили свои копья ему в грудь.

«Вытолкни его из седла! У него не должно быть такой легкой смерти».

«Нет. Пожалуйста, пощадите его!»Мелика не могла вынести того, как они мучили Омара. Должны ли умереть все, кто сбежал с ней? «Дай ему жить, Возвышенный. Я прошу вас сделать это на коленях».

Громко смеясь, мужчины ударили Омара тупым концом своих копий. Новади старался как можно лучше парировать их атаки мечом, но трех противников все равно было для него слишком много. Вскоре он упал с седла. Хотя он умело перекатился и почти сразу снова встал на ноги, он потерял свой меч. Он столкнулся с воинами голыми руками.

«Давай, сукины сыновья! Сражайтесь кулаками, как я, или дайте мне оружие, если вы, ублюдки, имеете хоть немного чести».

Всадники снова образовали круг вокруг него. Казалось, они ждали новой команды от Абу Дженны.

«Ты хочешь попросить меня спасти его жизнь на коленях, Мелика, дочь Абу Фейсала. У тебя должна быть возможность сдержать свое слово».

Шарисад дрожал от гнева. Ни один мужчина раньше не говорил с ней так. «Я скажу отцу, что…»

«Что вы будете? Ваш отец приказал мне убить этого освобожденного раба, как только я получу его в свои руки. Если вы хотите, чтобы я нарушил приказ вашего отца и ничего не сделал с этим Омаром, вы должны мне кое-что предложить».

Мелика заставила своего верблюда лечь. Затем она вылезла из седла с высоко поднятой головой.

«Не унижайте себя перед ним. Он того не стоит. Он… — Копье заставило Омара замолчать.

Абу Дшенна повернул лошадь вниз по склону дюны. «Сейчас?»

Мелика упала на колени. Однажды он искупит это унижение. Но теперь в счет только Омар. «Я прошу тебя сохранить жизнь моего Возлюбленного, Возвышенного. Пожалуйста, проявите милосердие и пощадите его».

«Очень мило, моя избалованная принцесса. Для вас это было, конечно, нелегко. Вы, должно быть, действительно очень его любите. — Голос Абу Дшенны был почти теплым. «Я сдержу свое слово, принцесса. Задушите его!»

«Собака!» Мелика вскочила на ноги и хотела сбросить волшебника из седла. Но один из его воинов поймал ее, прежде чем она смогла добраться до него.

«Так ты сдерживаешь свое обещание?»

«Почему? Обещал ли я что-то еще, кроме того, что не причиню ему вреда? Это мои люди убивают его. Фокусник рассмеялся. «А теперь возьми горничную с верблюда! Я отдам его тебе на ночь».

Нераида так далеко не двинулась. Даже когда воины вытащили ее из седла и связали, с ее губ не издавалось ни звука. Она равнодушно смотрела в космос.

«Ты хотел пересечь с ними пустыню», — усмехнулся Абу Дженна. «Кажется, вы путаете реальную жизнь с романтическими историями рассказчиков. Вы можете радоваться, что я нашел вас, а не банду бегающих вокруг вас бандитов».

«Пожалуйста, сэр, пощадите Омара и Нераиду. Я подстрекал их бежать. Не они заслуживают наказания».

«Вы можете предложить мне что-нибудь еще?» — подал знак своим людям маг, и Мелика краем глаза увидела, как воины отпускают бессознательного Омара. «Меня утомило бы видеть, как ты снова бросаешься в пыль прямо передо мной».

«Значит, ты хочешь осквернить меня!» Мелика запрокинула голову и с презрением посмотрела на закутанного волшебника. «Мой отец снимет с тебя кожу, пока ты жив, урод со шрамом».

Абу Дженна снова засмеялся. «Ты меня забавляешь, Мелика. Как ты думаешь, я могу найти тебя привлекательным? Твой красивый друг мог бы неплохо поболтать на ночь, но я не знаю, что с тобой делать».

Мелика какое-то время недоверчиво смотрела на мага. Впервые в жизни она не знала, что сказать. Она хотела спасти Омара любой ценой… Но что она могла сделать?

«Знаешь, моя малышка, для меня было бы гораздо соблазнительнее, если бы ты пообещал мне, что последуешь за мной в Унау без дальнейшего сопротивления. Я потратил слишком много своего драгоценного времени на погоню за тобой. Я не хочу наблюдать на обратном пути, чтобы увидеть, разворачиваете ли вы голову одному из моих воинов или вынашиваете другие планы побега».

«Что ж, я подчинюсь тебе, но только если ты отпустишь Омара и Нераида тоже не пострадает от твоих воинов. Когда мы доберемся до большого соленого озера, ты тоже должен отпустить их и…»

«Нет, моя малышка. Не таким образом! Я дам тебе жизнь. Не больше. Решать!»

«Но я требую…»

— Я тоже могу привязать тебя к верблюду. Я уверен, что так у меня больше не будет с тобой проблем. Не играй с моей щедростью».

Мелика колебалась. Она достаточно хорошо знала своего отца, чтобы понимать, что Омар не пощадил его, когда его привезли в Унау. С Нераидой он мог подумать дважды. Знал ли он о ее обмане с печатью? Возможно, в гневе он даже приведет ее к мастеру Маруму, палачу. Если бы Омар сбежал, она, по крайней мере, вырвала бы эту жизнь у своего отца. Приговор ему уже был вынесен. Она и Нераида могли еще надеяться на милосердие, но смерть Омара была неизбежна и…

«Принимай решение, Мелика», — нервно прыгнула лошадь волшебника.

«Дай жизнь Омару», — почти прошептала Мелика. Она застенчиво посмотрела на Нераиду, но любительница соли все еще была в ужасе. Похоже, она не замечала того, что происходило вокруг нее.

«Пусть будет так. Клянусь Растуллахом и его девятью женами, ни я, ни мои мужья не причинят вреда Омару. Он должен получать воду и пищу в течение пяти дней, чтобы он мог дойти отсюда до городов-оазисов Бирша или Манеш. Пусть гнев Растуллаха уничтожит меня, если я нарушу свое слово».

Меликаэ почувствовала облегчение. Даже Абу Дшенна не посмел бы нарушить клятву перед Растуллахом. Она положила правую руку на сердце и посмотрела волшебнику в глаза.

«Я торжественно обещаю следовать за тобой, Абу Дшенна, в Унау без сопротивления и не предпринимать никаких попыток убежать этим путем. Пусть проклятие Растуллы погаснет мою родню, если я осмелюсь нарушить этот обет».

«Какая клятва!» — засмеялся волшебник и направил лошадь мимо Мелики. Затем он указал хлыстом на тело Омара без сознания.

«Сорвите с него одежду и вбейте в песок четыре колышка!»

«Что это должно значить?» Мелика поспешила за ним и схватила лошадь волшебника за поводья.

«Не волнуйся. Мы не причиним ему вреда. Я обещал твоему отцу, что Омар умрет. Но я поклялся тебе, что не убью его. Я сдержу свое слово». И снова волшебник засмеялся своим ужасным смехом. «Я привяжу его к кольям здесь, на раскаленном песке. Его запястья и лодыжки должны быть обиты лохмотьями его одежды, чтобы кожаные ремни не врезались в его плоть. В конце концов, я обещал тебе, что буду хорошо относиться к нему. Рядом с его головой должны быть два водяных шланга и мешок с финиками и хлебом. Еды хватит на пять дней. Если Омар не трогает еду, это его дело. Думаю, солнце побеспокоит его самое позднее к завтрашнему дню. Он, вероятно, умрет к закату.Может быть, Растулла имеет с ним добро и посылает стервятников или шакала, чтобы не дать ему умереть от жажды. Как бы то ни было, твой любовник не умрет от моей руки или от руки одного из моих мужей, и тем не менее я сдерживаю обещание, данное твоему отцу».

«Ты зверь!» Мелика попыталась выдернуть Абу Дшенну из седла, но он ударил ее ногой, так что она упала в песок.

«Береги свой язык, женщина! Как были твои слова Я торжественно обещаю следовать за тобой, Абу Дшенна, без сопротивления Унау… Ты не должен нарушать клятву, которую ты дал Растуллаху так легко. А теперь возьмите ее и посадите на верблюда».

Мелика чувствовала себя несчастной. Как она могла быть такой глупой, чтобы не разглядеть обман фокусника? Абу Дшенна все время играл с ней только. Почему она не могла заплатить за свою ошибку? Почему Омару пришлось за это платить?

Новади не приходил в сознание с тех пор, как воины Абу Дзенны задушили его. Он беззащитно лежал на песке, широко раскинув руки и ноги сквозь кандалы.

Мелика плакала про себя молча и без слез. Она никогда не покажет свою слабость проклятому волшебнику. Каждая ее слеза была бы для него триумфом. Если бы у нее когда-нибудь была возможность отомстить ему, она не помиловала бы больше, чем он.

«Не тратьте свои мысли на этого глупого мальчика. По сути, он не более чем мятежный раб. Он не заслуживает ничего лучше смерти».

Мелика молчала. Она не отводила взгляда от Омара, его тонкого, гибкого тела. Растулла, должно быть, проклял ее. Как еще она могла объяснить, что они с Нераидой потеряли близких в течение дня? Не так ли Бог наказывал ее за восстание против отца?

«Ваш маленький раб, должно быть, подумал, что он очень умен, когда уехал далеко в пустыню», — усмехнулся Абу Дженна. «Вы могли даже сбежать от других в Песчаном море. Было здорово, как ты заманил тех охотников, которые вместе со мной пересекли соленое озеро, Меликаэ. Вы вообще знаете, что на ваших руках кровь шестнадцати мужчин? Что это значит, если сейчас умирает еще кто-то?»

Шарисад не отводил взгляда от Омара. Это был последний раз, когда она видела его. Она пыталась не обращать внимания на слова фокусника. Она знала, что все, что он скажет, было похоже на яд черного скорпиона и сожжет ее изнутри.

«Даже моя кровь почти застряла на твоих руках, маленькая танцовщица. Если бы я не мог принять облик стервятника, я бы точно не избежал разъяренной толпы в ту ночь, когда вы танцевали перед Beni Schebt. Но мне было легко долететь до оазиса Манеша, где, как и в Кефте, тебя подстерегали другие воины на жалованье твоего отца. Ты меня вообще слушаешь?»

«Ты говоришь, что ты могущественный волшебник, Абу Дженна. У вас достаточно сил, чтобы принести шиповник, подобный той, что водится в горах к востоку от Унауса?»

«Для чего это желание? Что ты хочешь от розы?»

«Я хочу передать его Омару на прощание».

«Что?» — засмеялся волшебник, как гиена. «Только женщины могут думать о чем-то подобном. Ты правда думаешь, что я позвоню джинну и скажу ему такую ​​чушь?»

Маг поднял правую руку. «Давай, мужики, вставай! В Унау нас ждет много золота».

Воин схватил поводья Меликаэса Мехари. Шарисад все еще смотрел на Омара. Им даже не разрешили попрощаться. Но, возможно, Растулла проявил милосердие, не дав ему очнуться от обморока. Так ее любовник избежал агонии умирания от жажды.

Только когда они пересекли огромную дюну и больше не могли видеть Омара, Шарисад развернулся. Проклятый маг проехал перед ней всего на три лошадиных длины, и отныне месть была ее единственной мыслью.

Они прибыли в Унау на следующее утро после ежегодных больших верблюжьих бегов. Это был девятый день до первого Растуллахелла в 248-м году после тайны Кефт. Неверующие называют эту дату 26-м годом Фируна 1008 года после падения Боспарана. День, который изменит историю Хома.

Едва проехав через просторный палаточный городок перед стенами, Мелика заметила необычную атмосферу. Ей не хватало пышности, с которой обычно отмечали великий праздник.

Женщины перед палатками измельчали ​​муку на плоских камнях. Дети с деревянными плетками игриво дрались, и однажды она услышала крик маленького мальчика: «Умри, негодяй Аланфан!»

Остальные тоже, похоже, заметили, что что-то не так. Мужчины выглядели беспокойными, и даже их лошади нервничали. Стража у городских ворот была увеличена втрое. Группу остановил молодой офицер.

«Что здесь происходит? Неужели люди Унауса проиграли верблюжьи бега? — голос Абу Дженны звучал надменно, как будто ничто в Дере не могло причинить ему ни малейшего вреда.

На мгновение воцарилась напряженная тишина.

«Разве вы не слышали, что случилось?» Дежурный офицер недоверчиво уставился на фокусника. «Жрец-идол Аль’Анфа оскорбил халифа. Он высадился в Селеме с армией и теперь марширует вверх по Синто. Но славный Абу Дхелрумун ибн Хамаллах, Господь всех верующих, призвал к воротам нашего города армию, которую Хом не видел со времен халифа Малкиллаха ибн Хайрадана. С ними ехало четыреста воинов халифа и по крайней мере столько же мужчин из города и племен. Они раздавят жреца черного идола копытами своего Шадифа».

«Пусть Растулла направит свои копья в сердца врага. Но теперь позвольте мне пройти. Я должен пойти к Абу Фейзалу Великолепному. Я верну ему его дочь».

«Шарисад, который сбежал?» Офицер посмотрел на нее. Мелика прикрыла лицо уголком платка. Она не хотела, чтобы на нее смотрели эти мужчины. Поездка по городу была бы одним унижением, и ей хотелось бы, чтобы она уже была в доме своего отца.

«Если вы ищете Абу Фейсала, вы должны поехать в Синто. Он присоединился к армии со своими людьми. Но они, вероятно, вернутся через два или три дня и остановятся здесь по дороге в Мхервед, прежде чем положить голову короля идолов Аль’Анфы к ногам халифа.

«Мы лучше подождем его в его доме. Я больше не хочу подвергать Шарисад суровым условиям палаточного лагеря, — притворился маг. Мелика презрительно фыркнула. Как будто Абу Дшенне наплевать на ее комфорт.

«Мне очень жаль, но я не могу позволить тебе пройти через ворота Верхнего города. Это разрешено только членам и гостям девяти семей».

«Я гость Абу Фейсала», — раздраженно сказал фокусник. «Он поручил мне вернуть ему его дочь как можно скорее».

Вахтенный офицер пожал плечами. «Мне очень жаль, но у меня нет приказа пропустить вас. Я не должен даже впускать дочь Абу Фейсала в Верхний город, пока не будет установлено, нарушила ли она закон Унау».

Мелика прислушалась. То, что она подделала отцовскую печать, не казалось общеизвестным. Возможно, ей не грозит столь суровое наказание, как она опасалась раньше.

«Возможно, тебе стоит попробовать визиря Джихбара ибн Тамриката. В отсутствие султана он единолично руководит судьбой города. Достаточно одного его слова, и вы можете пройти через ворота в верхний город. Вы можете найти его в Фундук, караван-сарае у западной стены. Однако в настоящее время он консультируется с Абудаллой Фенаккой, Великим Муктаром Мхерведа и защитником улиц и путешественников. Халиф послал этих высокопоставленных чиновников из своей казны вместе с двадцатью верблюдами и драгоценными одеждами. Каждый из воинов, сражавшихся вместе с солдатами халифа, должен получить в награду расшитый бисером кафтан, который он должен надеть во время парада победы в Мхерведе. Визирь и бабушка сейчас обсуждают организацию празднования победы».

«Тогда дайте мне пройти, чтобы я мог поговорить с визирем».

Офицер расчистил путь и жестом приказал своим людям отойти в сторону и позволить группе въехать в город.

Мелика склонила голову, чтобы ее не узнали за вуалью. Но краем глаза она увидела, как женщины указывали на нее пальцами, когда она ехала по узким улочкам, а дети пели насмешливую песню, пытаясь выступить против воли отца.

Когда они наконец достигли Фундука, визирь заставил их ждать более трех часов. Абу Дшенне было явно трудно смириться с этим унижением. Он дважды сталкивался с трактирщиком маленькой таверны возле караван-сарая, потому что якобы принес ему кислое вино.

Уже прошел полдень, когда наконец маленький мальчик-раб вышел из одного из складов и принес магу сообщение о том, что визирь теперь готов принять их.

Визирь ждал их на складе султана, большом зале, занимавшем почти весь западный фасад караван-сарая. Высокий портал охраняли четыре желтых сердца, а внутри тоже четыре солдата с бронзовыми щитами и мерцающими наконечниками копий расположились позади визиря.

Джихбар ибн Тамрикат был стариком с белоснежной бородой и обгоревшим морщинистым лицом. Он смотрел на волшебника пронзительными черными глазами, и у Мелики создалось впечатление, что даже ужасному черному магу было трудно смотреть в глаза визирю.

«Я бы солгал, если бы сказал, что мне понравилось видеть тебя в Унау, Абу Дшенна. Человек с вашими способностями должен встать вместе с армией халифа в Синтотале и сражаться с неверующими, которые пришли отнять у нас нашу землю и нашу честь. Каково ваше желание?»

«Я склоняю перед тобой голову, досточтимый. Мое сердце болит от горя из-за того, что я тоже не могу стоять среди воинов халифа, но, как ты, конечно, знаешь, Благословенный, Абу Фейсал возложил на меня еще одну обязанность. Я здесь, чтобы отвести его дочь Мелику в его дом, но мне запрещен въезд в Верхний город».

«И так должно оставаться. Если Абу Фейсал пригласит в свой дом человека с такой сомнительной репутацией, это его дело. Я, однако, не позволю человеку, который, как говорят, отдал свою душу, чтобы получить секретные знания ссрхрсехим, змеиных ящеров-магов, войти в ту часть нашего города, которая предназначена для самых благородных из них. наши семьи, — глаза визиря сверкнули гневом, и было очевидно, что он хотел, чтобы Абу Дженну приковали цепью. «Может быть, настал час моей мести», — подумала Мелика.

«Где твое чувство чести, Возвышенный?» — насмехался голос Абу Дзенны, и он делал странные жесты руками, когда говорил. «Вы хотите, чтобы дочь одного из этих дворян еще немного поспала в пыли пустыни, пока ее дворец со всеми его удобствами так близко?»

«Не двигай руками, коварный скорпион! Не пытайся наложить на меня одно из своих заклинаний, иначе я прикажу раскаленными плоскогубцами оторвать плоть от твоих костей».

«Я бы никогда не осмелился напасть на тебя, благороднейший из…»

«Заткнись. Тихо! Я больше не могу терпеть твою лицемерную ложь. Визирь повернулся к Мелике. Шарисад смущенно посмотрел на землю. У нее не было сил смотреть в лицо его наказывающему взгляду.

«Я знаю тебя с тех пор, как ты лежала на груди кормилицы, Мелика. Что, во имя Растуллы, настолько ослепило вас, что вы могли причинить своему отцу такое горе? Ему пришлось нарушить обещание о браке и отдать сотню верблюдов, чтобы положить конец позору, который вы навлекли на имя обещанного вами купца».

«И все же этот позор ничтожен, как пылинка перед горным хребтом, когда я думаю о позоре, который Абу Дженна причинил мне».

«Ты клеветническая шлюха, что…»

«Заткнись, мерзавец, или я позволю стражникам забрать тебя», — солдаты выступили вперед и угрожающе опустили копья.

«Говори, Мелика, что случилось?»

«Я… я не знаю, как подобрать для этого слова. Ночь за ночью он приводил меня в свою палатку и заставлял заниматься его делом».

«Это все было ложью», — пришел в ярость фокусник. «Не верьте ни одному слову!»

«Хватай его!» По знаку визиря солдаты бросились вперед. Абу Дзенна попытался бежать к воротам склада, но охранники преградили ему путь и туда.

«Засунь ему в рот кляп и завяжи ему руки за спиной, чтобы он не мог наложить ни одно из своих нечестивых заклинаний».

Солдат ударил мага древком копья по спине, так что он упал на колени. Потом заткнули ему рот тканью и связали руки за спиной кожаными ремнями.

«Ты говоришь правду, не так ли, дитя мое?»

«Клянусь Растуллой, я не лгу. Вы думаете, я бы признал такой позор, который навсегда запятнал бы имя моего клана, если бы не правда? Ты не хуже меня знаешь, что я стану изгоем, когда станет известно, что Абу Дженна со мной сделал. И самое позднее, когда его осудят за преступления, весь город узнает о моем несчастье. Никогда больше мужчина не попросит моей руки, и если я не родлю внука отцу, наш клан вымрет. Ты думаешь, я заплачу такую ​​цену за ложь?»

«Назови грехи Абу Дженны, и я буду судить его». Лицо визиря окаменело, а голос звучал ровно, как будто говорила бронзовая статуя.

Мелика знала, что значит быть бесчестным. Отныне любой мужчина мог безнаказанно преследовать ее, потому что, что бы она ни говорила, часть вины возлагалась на нее. Но она была готова заплатить эту цену, если увидела, что волшебник умирает за это. Он безжалостно предал Омара мучительной смерти в пустыне. Он должен заплатить за это сейчас.

«В первую ночь, когда я был в плену у этого злодея, он заставил меня заняться своим делом. Я боролась, плакала и кричала, но ничего не могла с собой поделать. Я знаю, что наш побег от моего отца принес большой позор в наш дом, но помоги мне, Растулла, никто из моих рабов не осквернил мою невиновность словом. Только охотник, которого мой отец послал за мной, поверг меня в глубочайший позор, потому что он заставил меня… «Мелика замолчала.

«Все в порядке, дитя мое, тебе не нужно продолжать. Как мог твой отец взять на службу такую ​​змею? Джихбар бросил на мага презрительный взгляд. Абу Дженна вскочил в кандалах, но охранники столкнули его на землю.

«Отведите его в темницу гарнизона и приковайте к стене там. Как только Абу Фейсал вернется с войны, с этого растлителя женщины сдирают кожу живьем на рынке, а его голова будет на столбе над нашими городскими воротами, чтобы каждый незнакомец знал, что происходит с тем, кто насилует наши женщины. «

Меликаэ не почувствовала торжества, когда стража увела Абу Дженну. Его смерть не вернет ей Омара. Она считала, что месть может стереть часть ее боли, но все было наоборот. Мысль о мести придала ей силы и отвлекла от горя. Теперь все, что осталось, — это боль от утраченного счастья. Но, возможно, Растулла скоро покончит с ее жизнью, чтобы бросить ее в самую темную бездну нижнего ада, потому что она дала ложные показания и поклялась во лжи Его именем.

«Мелика, теперь ты можешь пойти во дворец твоего отца. Ты останешься там, пока я не обсудю твое наказание с твоим отцом и маудли, потому что мудрость Растуллы гласит, что во всем, что произошло, один человек никогда не может быть виноват. Все в городе знают, что это относится, в частности, к вам, так как я должен был лично убедиться, как ваш танец пробуждает кровь у гостей. Вы, конечно, не станете отрицать, что именно вы так запутали ум убийцы львов Омара, что юный герой попросил у вашего отца единственное, что Фейсал не мог ему дать».

Мелика молчала. Она знала, что ей нужно заплатить за свою клевету. Вероятно, отец выгнал бы ее, и ей пришлось бы танцевать в дешевых тавернах, чтобы хоть немного поесть. Все ее мечты о славе и богатстве были разбиты. Но что для нее значила жизнь, которую она больше не могла разделить с Омаром?

«Давай, женщина! Я больше не могу смотреть на твое тело, которое причинило столько несчастий».

Мелика покинула караван-сарай с опущенной головой. Солдат сопровождал ее и проследил, чтобы для нее открылись ворота в верхний город. Там их ждала Сулибет.

Роща перед храмом Растуллаха в нижнем городе была переполнена людьми. Рядом с торговцами и солончаками толпились воины самых разных кланов. Пронзительные крики провожающих в черных одеждах заглушали ропот толпы. Кое-где можно было слышать детский плач или громкий спор двух всадников в пустыне.

Как и все остальные, Нераида ждала Маудли, который вскоре должен был появиться перед порталом храма. Она не ела и не пила очень мало за два дня, чтобы показать свое смирение перед единственным Богом. Казалось, весь город охвачен лихорадкой.

Пять дней назад было известие о том, что армия халифа потерпела сокрушительное поражение при Малкиллабаде на Синто. Но обстоятельства, приведшие к гибели почти двухтысячной армии, оставались неясными. Некоторые говорили, что воины Аль’Анфы напали на землю в больших количествах, как саранча. Другие сообщили, что Тар Хонак, верховный жрец идола Борана, вызвал демонов, лишивших солдат халифа всякой храбрости для сражения. Различные слухи сходились только в одном пункте. Почти все, кто выступал против Аль’Анфы, были теперь мертвы или в рабстве. Немногочисленные выжившие, сбежавшие на Унау, смущенно разговаривали, а некоторые даже не знали их имен. А Маудли,который ехал с армией и чей дух казался менее затронутым ужасами битвы, сообщил, что Фейсал Великолепный вместе с некоторыми другими городскими князьями Унау пали при атаке на Синто под градом стрел врага..

Так случилось, что Джихбар ибн Тамрикат должен был объявить, что Меликаэ теперь последний из клана Хашиджад и может управлять всеми богатствами своего отца. В то же время он объявил ее бесчестной, так что каждому свободнорожденному Унауэру было запрещено входить в ее дворец.

Ложь о том, что Абу Дшенна напал на Меликаэ, тем временем была у всех на устах. Некоторые также говорили, что именно Меликаэ соблазнила мага одним из своих волшебных танцев. Да, было даже сказано, что она совершила прелюбодеяние с рабом Омаром и своим языческим наемником, от которых она теперь носит ребенка под своим сердцем. Нераида чувствовала себя очень несчастной, слушая эти сплетни на базарах. История любви Фендала и Мелики поразила ее, как будто кто-то воткнул кинжал ей в сердце. «В конце концов, Мелика выиграла все, сбежав», — подумал солонок. Ей больше не нужно было выходить замуж за старого купца, и она даже могла свободно распоряжаться состоянием своего отца. Даже наказание за то, что она считалась бесчестной, приносило ей льготы.Как бесчестная, она могла танцевать, где хотела, в то время как как порядочная дочь из благородной семьи ей разрешалось показывать себя незнакомцам только с разрешения отца или мужа. Пятно бесчестия никогда не цеплялось за нее, ибо, если она станет знаменитой, однажды она может предстать перед халифом, и правитель всех верующих сможет снять ее чары. Скоро она забудет смерть Омара. У сильной женщины всегда будут мужчины у ее ног.Однажды она могла бы предстать перед халифом, и правитель всех верующих мог снять свое заклятие. Скоро она забудет смерть Омара. У сильной женщины всегда будут мужчины у ее ног.Однажды она могла бы предстать перед халифом, и правитель всех верующих мог снять свое заклятие. Скоро она забудет смерть Омара. У сильной женщины всегда будут мужчины у ее ног.

А что вам осталось? Ее хозяйка Мелика, казалось, совершенно забыла о ней. Шарисад часами сидела у пруда с кувшинками и слушала меланхолические мелодии флейтистки, которую она взяла к себе на службу. Но у Нераиды не было времени сдаться своему горю. Надзиратель дал ей больше работы, чем две руки могли выполнить. Если он застал ее плачущей и в горе, он бил ее. Сегодня ей разрешили покинуть дворец только потому, что первый Растуллахелла был одним из пяти самых высоких праздников в году. В тот день ортодоксальные рабы могли свободно посещать храм или маудли, чтобы продемонстрировать свое смирение на публике, как и другие верующие Растуллы.

Часто Нераида лежала по ночам без сна на своей кушетке и сожалела, что не отдалась смерти на могиле Фендала. Что еще могла ей предложить жизнь? С Меликой, которая всегда была богатой и счастливой, все встало на свои места, хотя она запятнала имя Бога ложной клятвой. А что с ней случилось? Она снова была рабыней, и, поскольку Мелика больше не спрашивала о ней, она потеряла свое любимое положение служанки.

Кинжал, который она несла во время побега, также был отнят у нее, потому что рабам было запрещено носить оружие. Более чем когда-либо тонкое железное кольцо на ее шее казалось, крадет воздух, которым она могла дышать. Было бы лучше, если бы она больше никогда не пробовала вкус свободы!

Иногда она говорила себе, что это Сулибет разлучил ее с Меликой. Старый учитель танцев вёл полк в доме, а Мелика сидела и мечтала у пруда с лилиями. Сулибет не скрывала своего мнения, что Нераида виновата в проступках Мелики. Солевар презрительно фыркнул. Как будто Шарисад когда-либо их слушал! Если бы только Фендал был жив! Он не позволил бы старой ведьме Сулибет позволить ей заниматься самыми грязными кухонными работами.

Но пути Растуллы были извилистыми и непостижимыми для смертного ума.

Абу Дшенне загадочным образом удалось бежать. Утром, когда за ним пришел палач, он обнаружил, что темница пуста. Кандалы, которыми волшебник был прикован к стене, были странно изогнуты, и в пустой камере осталась только его одежда. Ходили слухи, что его привел джинн, но Нерайда знал лучше: Растулла не допустит, чтобы человека признали виновным в чем-либо, единственным доказательством чего была ложная клятва от его имени. Может быть, Мелике все-таки придется за это заплатить. Эта мысль доставила Нераиде удовлетворение. Она была уверена, что существует такая вещь, как божественная справедливость, и что каждая перенесенная несправедливость однажды будет возмещена в тысячу раз.

Вдруг на храмовой площади стало тихо. Появился маудли. Рядом с ним стояли двое молодых людей, которые сняли рубашки и держали в руках блестящие изогнутые мечи. Маудли властным жестом развел руки.

«Растулла сердится на нас! Видите, чума на юге лопнула, и ползет противный червь, ибо один Бог хочет испытать нашу стойкость в вере. Во времена, когда наши братья спасались бегством от мечей язычников, как мы могли проводить верблюжьи бега в Унау и, что еще хуже, в городе халифата? Как мы могли смеяться и праздновать, когда наши братья сражались и погибли? Проклятие того правителя, который ждал известий о победе вдали от своих храбрых воинов. Неужели мы забыли, как вера Растуллы пронеслась далеко за пределы пустыни? Неужели мы забыли, что халиф — первый по вере и меч Божий? Поскольку Растулла был зол на нас, наши враги могли восторжествовать. Теперь подумайте еще раз о том, что отличает истинного верующего: смирение перед Богом.Теперь взгляд Растуллы обращен на Унау. Как Кефт прославился тем, что Бог провозгласил Свою волю в девяноста девяти заповедях, так и Унау в будущем будет стоять за возрожденную веру. Здесь, на наших стенах, должны быть сокрушены сонмы идолопоклонников. Вы можете видеть Абдаллаха и Чамира рядом со мной. Вы оба слышали голос нашего Господа в ту ночь, ожидая вас в том плодородном саду, обещанном всем храбрым воинам, которые погибнут в священной войне. Вы готовы ответить на его зов! «Вы можете видеть Абдаллаха и Чамира рядом со мной. Вы оба слышали голос нашего Господа в ту ночь, ожидая вас в том плодородном саду, обещанном всем храбрым воинам, которые погибнут в священной войне. Вы готовы ответить на его зов! «Вы можете видеть Абдаллаха и Чамира рядом со мной. Вы оба слышали голос нашего Господа в ту ночь, ожидая вас в том плодородном саду, обещанном всем храбрым воинам, которые погибнут в священной войне. Вы готовы ответить на его зов!»

Маудли отступил. Из храма зазвенела песня зитариста, и двое мужчин начали танцевать. Размахивая мечами, они кружили друг против друга и совершали все более и более смелые атаки друг на друга. Песня, которую невидимый менестрель играл на металлических струнах зитара, становилась все быстрее и быстрее. Два воина вскоре истекали кровью из многочисленных ран, но, как будто Растулла наделил их сверхчеловеческой силой, ни один из них не устал, пока песня зитара внезапно не стихла.

Бойцы стояли меньше чем в шаге друг от друга и оценивали друг друга взглядами. Затем они подняли мечи, готовые нанести последний смертельный удар.

«Да будет так», — сказал голос Маудли, нарушив тишину.

Лезвия дергались, как серебряные молнии, и воины отбивали друг другу головы.

В толпе прокатился крик. Кровь залила белую одежду Маудли. Мудрец наклонился и поднял голову мертвого воина, чтобы поцеловать его безжизненные губы. «Я вижу сады Растуллы в зеркале его глаз!»

«Они погибли за Унау, они настоящие герои!» — раздался крик из толпы.

«Молчи!» Маудли поднял левую руку. Затем он поднес лицо мертвеца к уху. В то же время в храме снова зазвенел зитар. «Он говорит со мной!» В светлой пальмовой роще перед храмом воцарилась затаенная тишина.

«Растулла любезно принял его и его брата. Они вернутся, когда лев и его меч соединятся. Ибо львиные лапы унесут ворона с небес, но его меч унесет смерть и любовь в гнездо ворона. Оба начали свое путешествие в Верхнем городе, но все же не знают друг друга. Но перед рассветом торжества стоит холод темной ночи. В ту ночь вернутся двое героев, отдавших сегодня свои жизни Растулле, чтобы стоять рядом с нами в пылающих доспехах. Вы выведете меч победителя к свету и тем спасете мудрость. Это то, что решил для нас Растуллах».

Не сказав больше ни слова, маудли повернулись и вернулись в храм, и звук зитара прекратился навсегда, когда бронзовые ворота храма закрылись за мудрецом.

У Нераиды создалось впечатление, что становится все холоднее. Затем поднялся порывистый ветер и наклонил верхушки пальм. Фронт темных облаков приближался с гор Унау.

«Посмотри на гарнизон!» — крик мужчины заставил Нераиду взглянуть вверх. Высоко над городом кружила темная птица. Потом был резкий хлопок. Флагшток со знаменем желтых сердец был сломан, и штандарт упал со стены в пыль.

«Ночь началась!»

«Растулла отомстит всем, кто предал истинную веру!»

«Слушайте только далекий гром! Это стук крыльев ворона, чьи крылья затемняют небо».

На площади вспыхнуло волнение. Большинство из них бросились на землю и громко молились, чтобы Растулла простил им их грехи. Некоторые также в страхе бежали в свои дома.

Нераида встала на колени, раскинула руки и посмотрела на небо. Ветер рвал ее платок и простой льняной халат.

«Я служу тебе, Бог мести, и когда мне нужно сбросить свое тело со стен и умереть, чтобы сокрушить наших врагов».

Только сейчас Нераида заметила стройную женщину, стоящую позади нее по диагонали. Ветер играл с ее длинными волосами, которые любителю соли казались почти золотыми змеями. Незнакомка была единственной на площади, кто не упал на колени. Ее кожа была необычайно светлой, а уши были заостренными, как у джиннов. Она показалась Нераиде светящейся фигурой, которую Растуллах послал, чтобы поддержать его угнетенный народ.

Златовласая женщина сняла с плеча необычно длинный лук, вытащила стрелу из колчана и прицелилась в небо, где черная птица все еще танцевала на штормовом ветре над крепостью. Затем она выпустила смертельный снаряд из сухожилия. Лишь в последний момент порыв ветра сорвал стрелу с пути. Вместо того, чтобы проткнуть птицу грудь, она задела одно из черных крыльев. Хриплый крик эхом разнесся по площади. Затем птица повернулась на восток и исчезла в передней части темных облаков.

Что-то теплое коснулось щеки Нераиды. Она осторожно нащупала его пальцами. Это была кровь. Сердце любителя соли билось по шею. Что означало это знамение? Сможет ли Растулла исполнить ее желание и дать ей смерть, чтобы она воссоединилась с Фендалом?

Незнакомец подошел к ней. Она протянула руку и провела рукой по щеке, глядя на кровь. Затем с ней заговорила златовласая женщина, и в ее голосе прозвучал странный звук, которого Нераида никогда раньше не слышала.

«Вы выбраны. Сегодня моя стрела впервые не попала в цель. Глупо было сопротивляться бушующему ветру силой руки. Как сейчас штормовой ветер склоняет головы пальм, так и последующий шторм покорит гордость этого города. Когда высокомерие джентльменов сломлено, железное кольцо на вашей шее также разлетится. Возьми это и пожуй, если решишь, что твоя жизнь продлится дольше, чем триумф твоих врагов».

Зловещая женщина вручила ей странную луковицу растений. Она снова улыбнулась ей и ушла, не сказав больше ни слова. И хотя она была неверующей, перед ней открылся переулок между людьми, которые теперь снова подняли головы, и даже казимиты в покрывале почтительно уступили дорогу женщине с золотыми волосами.

Для Унау настали трудные времена. Через двенадцать дней после дурных предзнаменований первого Растуллахелла армия Аль’Анфы появилась у ворот города. Отважной атакой верхом защитники пытались отбросить солдат идола-жреца Тар Хонака обратно в пустыню, но сотни из них пали под градом стрел неверующих. Почти без единого удара мечом армия под знаменем ворона захватила нижний город Унау. Но в то время как люди склонились перед узлом неверующих, визирь Джихбар ибн Тамрикат укрепился с последними честными людьми в гарнизоне и в верхнем городе, решив защитить своей жизнью дворец султана и честь Унау..

Битва за Верхний город длилась уже две недели, и каждое утро идол-жрец Тар Хонак отправлял гонца, чтобы кричать защитникам, что они могут выбрать между жестокой смертью или выживанием в рабстве, если они сдадутся, и идолом Борон как их верховным господа узнал. Но ни один из защитников не принял позорное предложение. Они были готовы показать Стране Рассвета, что немногие твердые в вере могут противостоять армии.

Война и страдания не прекратились в дворцовом саду, в который удалилась Мелика, скорбя по Омару. Даже если ее сердце все еще было тяжело, она снова участвовала в жизни. Только в обеденное время она удалилась к своему пруду с водяными лилиями, чтобы послушать меланхоличную игру на флейте Кабас. Но она больше не была одна. Она открыла ворота своего сада для больных и раненых и приказала рабам раздать плоды финиковой пальмы голодным. Мелика знала, что этим она навлечет на себя гнев своих соседей, потому что, хотя богатая знать сражалась бок о бок с казимитами, солитерами, бедными носильщиками и даже освобожденными из темниц города, они не позволяли низменности. рождены, чтобы войти в их дворцовые сады. Да, приказ от визиря даже был необходимЗаставляют их делиться водой из своих колодцев.

За это время Мелика впервые почувствовала, что ее бесчестье означает и свободу. Хотя Сулибет пытался запретить ей впускать посторонних в сад и дворец, Шарисад уже решил в первый день осады пойти другим путем, чем другие кланы верхнего города. Бесчестье освободило ее от всякого уважения к имени отца и истории ее пола.

Сегодня вечером она решила сделать еще один шаг на своем новом пути. Впервые с момента ее прибытия в Унау она захотела покинуть дворец и сад, чтобы посетить большие помещения рабов на западе от дворца султана. Здесь разместили тяжело раненых. Целую неделю она репетировала новый танец с помощью Сулибет, и Мелика надеялась, что сможет внести свой вклад в защиту города по-своему.

«Дитя, ты не должен этого делать. Магия ящерицы, должно быть, сбила вас с толку на соленом озере. Нельзя просто танцевать перед толпой. Что скажет визирь? Сулибет сложил руки над головой. «Только подумай о своем рождении, ты…»

«Я бесчестна», — улыбнулась Мелика старому учителю танцев. «Когда вы наконец поймете, что я больше не гордая дочь Абу Фейсала? На улицах нижнего города меня даже называли шлюхой. А что до визиря — если я буду танцевать перед людьми, которых вы называете такой уничижительной чертой, почтенный Джихбар ибн Тамрикат в лучшем случае подумает, что я наконец-то там, где я принадлежу».

«Нет, дитя, как ты можешь так говорить? Вы должны танцевать перед знатными. Один из сыновей Рустана Мармука смертельно ранен. Вы могли бы спасти его жизнь. Если вы станете танцевать танец радости на глазах у многих, он не сможет раскрыть всю свою магическую силу».

«Может быть, я тоже станцую перед сыном Рустана. Но, конечно, не в первую очередь. Унау должен знать, где я».

«Шарисад должен остерегаться упрямой гордости, как учит нас Дчелла, шестая жена Растуллы, которая когда-то была величайшей танцовщицей в стране первого солнца».

«Но разве Дшелла также не учит нас не различать богатых и бедных и всегда считать комфорт многих больше, чем комфорт отдельного человека?»

Старый Сулибет недоуменно уставился на нее. Потом она громко вздохнула. «Что я все еще мог это испытать. Я никогда не думал, что однажды ты преподаешь мне урок. Я смиренно склоняю перед вами голову, потому что вы правы, но было бы разумно с вашей стороны танцевать и для сына Рустана Мармука».

Мелика посмотрела в пол. Она еще не забыла, что Благородный Мармук также был одним из тех гостей ее отца, которые требовали сурового наказания для Омара. Она никогда не могла им этого простить. Но было ли ей позволено наказать сына Рустана за злодеяния его отца? Больше не было времени на такие мысли. Если она хотела танцевать перед ранеными, ей нужно было использовать последний свет дня.

«Позвони в Нераиду, чтобы посоветовать мне одеться».

Сулибет ненадолго поклонилась и вышла из танцевального зала, в котором она наблюдала за упражнениями Мелики. Шарисад почувствовал себя неуютно при мысли о Нераиде. В своем горе из-за Омара она полностью забыла любителя соли. Таким образом, ее использовали на самых низших должностях надсмотрщик, который всегда ненавидел ее за привилегированное положение горничной и за ее гордость. Когда Мелика проснулась от оцепенения и поняла, что случилось с Нераидой, она отпустила рабовладельца и вернула солянок в свои покои. Но Нераида, похоже, не смогла простить ей эту ошибку. Она оставалась спокойной и сдержанной. Между ними существовало отчуждение, которое Шарисад не мог преодолеть в одиночку, и Нераида не выказывала склонности забывать то, что произошло.

«Госпожа», — любительница соли стояла в дверях танцевального зала.

«Давай, Нерайда, как ты это делал раньше, посоветуй мне выбрать одежду. Я собираюсь снова танцевать сегодня вечером впервые».

«Как прикажете, хозяйка».

Холодные слова поразили Мелику как удар. Может, ей следует уволить Нераиду со службы? С ними так продолжаться не могло.

Нераида принесла кувшин с водой защитникам западной стены. Даже рабы теперь были назначены служить на городских стенах, и различия между свободным и несвободным становились все более и более размытыми с продолжительностью осады. Аль’Анфаны штурмовали Верхний город почти тридцать дней, и потеря Унау была лишь вопросом времени. Богатым пришлось открыть свои сады. Среди защитников почти поднялось восстание, потому что горстка семей держала более половины продовольствия при себе. Почти триста бойцов сбежали в Верхний город, когда Унау был захвачен, и почти столько же женщин, детей и стариков бежали в запретный город. Когда у них закончилась еда, и ходили слухиВ конюшнях дворцов даже шадифов кормили просом, вооруженный до зубов отряд отправился грабить дома богатых. Но Мелике удалось остановить их, и после переговоров с визирем и представителями знати оставшаяся еда была распределена справедливо. Шарисад пользовался большим влиянием среди солитеров, касимитов, носильщиков и других людей низкого ранга: они танцевали каждую ночь, чтобы помочь раненым и придать храбрости отчаявшимся.и после переговоров с визирем и представителями знати оставшиеся припасы были справедливо разделены. Шарисад пользовался большим влиянием среди солитеров, касимитов, носильщиков и других людей низкого ранга: они танцевали каждую ночь, чтобы помочь раненым и придать храбрости отчаявшимся.и после переговоров с визирем и представителями знати оставшиеся припасы были справедливо разделены. Шарисад пользовался большим влиянием среди солитеров, касимитов, носильщиков и других людей низкого ранга: они танцевали каждую ночь, чтобы помочь раненым и придать храбрости отчаявшимся.

«Нерайда?» В тени городской стены сидела белокурая женщина, которая впервые увидела любителя соли в Растуллахеллахе. Раб поставил кувшин с тяжелой водой и спустился со стены по потрепанной лестнице.

«Не показывайся на бойницах. Лучники Аль’Анфанер прячутся повсюду у подножия утеса».

«Я не боюсь смерти», — Нераида посмотрела женщине прямо в лицо. Она встречалась с ними несколько раз во время осады и почти испытывала к ним чувство дружбы. Лучник рассказал ей о лесах на севере, где земля была зеленой и там было так много воды, что ни человеку, ни животным никогда не приходилось испытывать жажду. Незнакомец утверждал, что он эльф. Нераида сначала не поверила этому. Она знала эльфов только по рассказам рассказчиков, а там они часто были злыми и коварными. Хотя были также легенды, которые рассказывали о войнах эльфов против ящериц и сообщали, как сильно они поразили чешуйчатых. Но Нераида убедилась в этом только тогда, когда увиделакак рана смертельно раненого человека снова затянулась под лучами солнца, и этот человек выжил. С тех пор ее имя, Галиндия Сонненгланц, было у всех на устах, и, кроме касимитов, никому не доверявших, все относились к ней с большим уважением.

«Как вы думаете, у нас осталось много времени?»

Эльфийка покачала головой. «Большинство защитников ранены и истощены. Но наши враги становятся сильнее с каждым днем. Если они атакуют изо всех сил, мы не сможем им противостоять, вы тоже это знаете. Это причина того, что ты так небрежно относишься к стене?»

«Говорят, что аль’Анфаны требуют, чтобы все отреклись от Растуллы. Я никогда не предам своего Бога. Так что я умру».

«Что, если бы еще был способ?»

«Что ты имеешь ввиду?»

«Розовые колосья из темниц, вызвавшиеся защищаться, нашли колодцы, соединенные с подземными каналами. Они ведут на восток, в горы».

«Фегагагир? В этих туннелях преследуют духи тех мертвых, которые попали под клинок нашего первого халифа Малкиллаха ибн Хайрадана. Ни один истинно верующий никогда не войдет в нее!»

Эльфийка загадочно улыбнулась. «Разве не сказано, что эти молчаливые воины в чадрах особенно религиозны? Ходят слухи, что последние несколько ночей она была в… как вы ее называете? — Фегагир спустился».

«Этого не может быть. Ни один Касимит этого не сделает».

«Почему нет? Вы необычайно храбры в бою. Кажется, что они не заботятся о своей жизни больше, чем о вас. Вы, люди, странный народ. Пока вы молоды и сильны, вы мало заботитесь о своей жизни, но если вы станете слабым через несколько лет, вы будете цепляться за каждый оставшийся час. Смотри, там у ворот сидит один из людей в чадре. Кажется, он смотрит на нас».

У Нераиды было ощущение, что мужчина сидит здесь из-за нее. До сих пор она всегда избегала касимцев. Она боялась, что воины накажут ее за то, что она побывала в Долине семи столбов и привела туда неверующего. Безусловно, было бы лучше пойти прямо сейчас. Она не приставала бы к Касимиту во дворце Мелики. Она почти поспешно встала.

«Ты уже хочешь пойти?» Зонненгланц только что завернула арфу из кожаной ткани. «Обычно ты любишь слушать мои песни».

«У меня все еще есть срочное задание для моей любовницы».

«Должен ли я пойти с тобой?»

У Нераиды создалось впечатление, что Зонненгланц знал, почему она внезапно так спешила.

«Ты боишься завуалированного? Они ищут вас? Я слышал, как они спрашивали некоторых людей о вашем побеге с танцором».

«Ничего подобного», — соврал любитель соли. «Мне действительно нужно идти», — Нераида была убеждена, что для нее будет лучше, если касимиты не увидят, как она ушла с эльфом. Достаточно плохо, когда она указала неверующему путь в Долину Семи Столпов. Быть другом воина, который даже не принадлежал к народу этого народа, могло иметь неожиданные последствия. Нераида быстро покинула область стены. Краем глаза она увидела, что мужчина в чадре встал и последовал за ней. Она свернула в одну из маленьких переулков, образованных стенами двух дворцовых садов.

Теперь, когда она была вне поля зрения воина, она побежала. Недалеко от портала, за которым располагались сады дворца, когда-то принадлежавшего отцу Мелики. Она была совершенно одна в переулке. Почти все воины были назначены служить на стенах, а те, кому не приходилось стоять на страже, укрывались от полуденного солнца во дворцах. За следующим поворотом дороги был спасательный портал. Нераида побежала быстрее. Вдруг тень соскользнула с одного из деревьев за стеной. В нескольких шагах перед ней на тропу приземлился мужчина в чадре.

Нераида остановилась, тяжело дыша. Обойти воина было невозможно. Позади нее послышались шаги. Она поспешно оглянулась через плечо. Второй Касимит пошел за ней! Мужчина, спрыгнувший с дерева, медленно подошел к ней. Он поднял руки, чтобы она могла видеть, что он безоружен. Нераида прижалась спиной к грубой стене сада. Значит, второй воин не мог атаковать ее в спину.

«Что ты хочешь от меня?»

Один из двоих жестом приказал ей замолчать. «Наш Хайран ждет тебя».

В отчаянии Нераида огляделась. Выхода не было. Если бы только она ушла с солнцем! Она слышала ужасные истории о том, что касимцы сделали с предателями веры Растуллаха. Покровы считались безжалостными воинами, и было сказано, что столетия назад именно они изгнали последних из людей ссрхрсехим, змеиных ящеров-магов, из Хома.

Один из мужчин схватил ее за руку. «Приезжать!»

Два воина отвели их в полуразрушенный сарай в саду одного из восточных дворцов. Там ждал тот, кого они назвали Хайран.

Мужчина был необычайно высок для новади. На нем были черные брюки, халат с запахом и широкий плащ. Его голова была покрыта черной хаттой. Он завернул большую шаль так, что это был тюрбан и вуаль. Все еще были видны только темные глаза.

«Вы Нераида из дома Абу Фейсала Великолепного?»

Соледик кивнул. Во рту у нее пересохло. Она думала, что больше не боится смерти, но теперь поняла, что это была ошибка.

«Верно ли то, что о тебе говорят в городе? Вы повели свою любовницу через большое соленое озеро в долину семи столбов?»

Лгать было бы бессмысленно. Воин, которого двое других назвали хайранцем, очевидно, знал все. Она кивнула. Некоторое время мужчина молча смотрел на нее. Его глаза казались кинжалами. У Нераиды было ощущение, что его глаза буквально пронзают ее и незнакомец знает ее сокровенные секреты.

«Я Хасим бен Сахир ибн Альбеда, Хайран из Бени Альбеды. Я и мои воины спасли святилища молельного дома Нижнего города, прежде чем неверующие смогли осквернить его. Но теперь похоже, что и здесь они больше не в безопасности. Верны ли вы своему Богу и готовы ли вы посвятить свою жизнь служению Растуллаху, Нераида?»

Любитель соли был совершенно удивлен. О чем это было? Было ли это ловушкой для проверки их стойкости в вере?

«Я живу в трепете перед единственным истинным Богом и уважаю его законы».

«Можете ли вы доказать свою веру?»

«Должен ли я броситься с городской стены с именем Растуллаха на устах? Если вы пришли меня наказать, так и скажите. Я не боюсь тебя или того, что ты можешь со мной сделать. Нераида надеялась, что это прозвучало хоть немного убедительно. Если бы у нее был выбор: броситься на смерть или умереть от рук этих людей, она бы сразу же покончила жизнь самоубийством, зная, что Растулла одарил ее последней милостью.

На несколько вдохов воцарилась напряженная тишина. Казимцы обменялись взглядами, которых Нераида не поняла. Казалось, что они были удивлены ее словами. Но почему?

«Мы здесь не для того, чтобы убивать тебя. Мы хотим попросить твоей помощи». Вожак закутанных бросил на нее пронзительный взгляд.

«Просить меня о помощи? Но что я могу сделать для вас, ребята? Нераида смутилась. Неужели воины играли с ней в какую-то непонятную игру?

«Унау долго не продержится. Подъемные лестницы уже готовы взять стены верхнего города. Теперь вопрос только в том, когда идол-жрец отдаст приказ атаковать. Мы приехали в Унау, чтобы бороться за нашу веру, но наш султан дал нам второе задание. Если окажется, что жители города и солдаты халифа слишком слабы в вере, чтобы противостоять воинству язычников, мы должны оставить каменный след Растуллы и, прежде всего, «Ар-Рашида нураян Шах Тулахим» Рашмана Спасите Али, прежде чем он попадет в руки идолопоклонников. Мы извлекли обе святыни из молитвенного дома в нижнем городе и спрятали их в безопасном месте. Теперь мы должны вывести ее из городачтобы они были в безопасности от убийц аланфанов. Вы должны помочь нам сбежать и провести через большое соленое озеро. Надо полагать, что все остальные маршруты на север уже контролируются неверующими. Готовы ли вы выполнить этот священный долг для Растуллы?»

Нераида колебалась. Перспектива пересечь соленое озеро с этими тремя жуткими фигурами была совсем не приятной.

Вождя касимитов, казалось, встревожило их молчание. Его рука скользнула на ручку хунчомера. «Конечно, мы не можем позволить вам сбежать живым после того, как вы узнаете о наших планах. Возможно, вы хотите предать нас язычникам».

«Нет! Нет, я колеблюсь не поэтому. Нераида лихорадочно пыталась найти оправдание. «Это… Я не могу просто предать свою любовницу и бросить ее. Для меня верность — это больше, чем просто слово. Я думал о том, как заставить ее отпустить меня».

Хасим расслабился. «Не беспокойтесь об этом. Я куплю у тебя этот Шарисад. Когда ты переправишь нас через Чиханеби, в награду ты получишь свободу».

«Я готов следовать за тобой», — поспешила ответить Нераида, чтобы снова не вызывать подозрений воина. Ей пришлось выбраться из этой ловушки. Если бы она только вернулась во дворец Мелике, касимитяне больше не могли бы причинить ей вред.

Глаза Хасима тревожно вспыхнули. «Не пытайтесь нас обмануть. Вы и ваша любовница заплатили бы за это своей жизнью. Не думай, что есть место, где ты будешь в безопасности от нашей мести. Среди защитников у нас много друзей и единоверцев. Завтра утром я приду купить тебя у твоей любовницы. Тогда приготовься навсегда покинуть дом Абу Фейсала».

Нераида сглотнула. Мелика и дворец, которые были ее жизнью последние десять лет. Вдруг она испугалась вскоре остаться наедине с незнакомцами. Даже ненависть, которую она испытывала к Шарисаду в последние недели, все еще связала ее с ней. Каково было бы жить без всего этого?

«Прежде чем мы освободим вас, вы должны стать свидетелем ритуала, чтобы однажды ваше слово спасло одного из наших от стыда».

Хасим потянулся, вытащил три соломинки с поврежденной крыши сарая и быстро помахал товарищам. Он отломил один из стеблей, так что теперь он стал значительно короче других. Затем он повернулся к Нераиде.

«Возьми его и держи в кулаке, чтобы никто из нас не знал, какой стебель самый короткий», — повиновался любитель соли. Было разумнее не противоречить этим фанатикам.

«Нам стыдно бежать с поля боя. Тот, кто пойдет с вами, чтобы защитить вас и нести две святые реликвии, потеряет свою честь. Как только книга и каменная табличка будут переданы султану в Кирехе, ваш спутник отучит себя от груди на глазах всех членов своего клана, чтобы смыть свое имя и имя своих кровных родственников от стыда за бегство. драка. Ваша работа будет поклясться султану, что тот, кто ждет этого бесславного конца, был избран по жребию и что он не был трусом».

Нераида не могла поверить, насколько ты сумасшедший. Бежать от врага было бесславно. Но если в результате бегства два святилища Растуллы были спасены от попадания в руки неверующих, то все зло было искуплено. Ни один Маудли не осудил бы человека за такой поступок. Но касимиты даже находились в набожном кефте, где заповеди Растуллаха истолковывались более узко, чем в любом другом городе, осуждались как заблуждающиеся чудаки.

«Я оставлю право выбора на ваше усмотрение», — Хасим жестом пригласил своих людей подойти к Нераиде. Неохотно первый протянул руку. Солевар слышал, как мужчина коротко помолился Растуллаху. Затем он схватился за середину трех стеблей.

Второй решил быстрее. Не раздумывая, он взял левую из двух оставшихся стеблей и зажал ее в кулаке, чтобы не было видно, какой длины она была. Хасим сделал то же самое, когда сделал последнюю каплю. Мужчины остановились, чтобы перевести дух.

«Ялла!» По команде Хайрана все они вскинули кулаки. Хасим избежал проклятия. Он вырвал самый короткий из стеблей.

«Пути Растуллы непостижимы», — воин смиренно пожал плечами. — А теперь уходи, Нераида. И не думай, что сможешь от нас сбежать. Что бы вы ни делали в доме своей хозяйки, мы узнаем».

Что он имел в виду? Были ли предатели среди рабов Меликии? Или они просто наблюдали за дворцом? «Я буду рад снова увидеть вас, мой достопочтенный. Пламя благочестия начинает превращаться во мне в огонь пожирающий. Я буду служить Растулле, как того требует моя судьба». За годы своей рабыни Нераида научилась говорить со своими хозяевами устами, когда это было необходимо.

«Слова, достойные касимита. Но будь осторожен, Нераида, я знаю предательство так же легко, как вижу камешек на дне прозрачного колодца. Не пытайся обмануть меня».

«Нет ничего дальше от меня, сэр».

«Тогда иди и жди моего визита».

Солеварник поклонился и вышел из сарая. Убедившись, что касимцы ее больше не видят, она побежала.

С бешено колотящимся сердцем она добралась до дворца. Что ей делать? Как она могла спастись от этих фанатиков?

На рассвете донесся приглушенный звук гигантской литавры из армейских лагерей в нижнем городе и на поле братания к северу от Унау.

«Они идут!» — крик ужаса разнесся по всему высокогорью. Армия Аль’Анфы была готова к штурму.

Мелика распространила оружие среди рабов и даже накинула на отца кольчугу, которая была слишком широкой. Даже старая Сулибет стояла во дворе со шлемом на голове и блестящим хунчомером в кулаке.

«Какое оружие тебе нужно, Нерайда?» Мелика улыбалась и излучала уверенность, как будто впереди их всех не было ничего, кроме танца. Но желудок Нераиды сжался. Каждая челка перед городом заставляла ее внутренне вздрагивать. Аль’Анфаны слишком ясно дали понять, что пленных брать не будут. Когда наступит ночь на Верхний город, все будут мертвы.

Теперь она лучше поняла касимитский ритуал. Ей стало неловко при мысли, что все в стенах Верхнего города должны умереть — кроме нее.

«Что ты здесь делаешь?» — резкий вопрос Мелики заставил любителя соли взглянуть вверх. У ворот дворцового двора стоял великий воин в покрывале. Позади него она увидела еще две тени в темноте арки.

«Я пришел купить у тебя твою рабыню Нераиду».

Мелика засмеялась. «Ты что-то хочешь? Город приближается к концу, тень смерти нависла над нами, и вы хотите купить раба, который не будет служить вам ни дня? Вы странно шутите, незнакомец».

«Шутить казимитянину не свойственно. Я серьезно относился к каждому сказанному мной слову. Серьезно до смерти! — Воин понизил голос. Его глаза злобно сверкали. «Меня зовут Хасим Бен Сахир ибн Альбеда, Хайран из клана Бени Альбеда. Растулла назначил меня на важное служение от имени всех верующих. Чтобы выполнить свой долг, мне нужен твой раб, Шарисад».

Теперь Мелика выглядела скорее озадаченной, чем веселой. Она посмотрела на Нераиду. «Что вы думаете о нашем странном посетителе?»

«Я бы пошел с ним. Я убежден, что Растулла выбрал его». Любительница соли приняла решение. Она хотела жить. За что в Унау стоило умереть? В этом дворце ее избили, и ей пришлось склонить голову, хотя когда-то она родилась свободной. Несправедливость и рабство были для нее одинаковыми. Если этот город потеряет свою гордость, он снова обретет ее!

Шарисад казался совершенно удивленным. «Ты… ты действительно хочешь бросить меня? Я была для тебя такой плохой любовницей?»

«Может ли любовная любовь заменить свободу?» — холодно сказала Нераида. Воспоминание о том, как Шарисад забыл ее, как нелюбимую игрушку, почти на три недели и что рабовладелец сделал с ней за это время, было слишком свежо. Почему она должна умереть с этой женщиной?

«Я предлагаю тебе пятьсот шекелей за рабыню Нераиду. Отпусти их, Шарисад, ибо нехорошо злить Растуллаха, когда кто-то собирается посмотреть ему в глаза».

«Пятьсот? Это даже не столько, сколько стоит ее гардероб. Но я вижу, что между вами происходит, ребята. Разве ты недавно не присягал Фендалу в вечной верности? Мелика плюнула ей в ноги. «Иди к своему новому любовнику! Я отдаю тебя ему. Пусть Растулла накажет вашу измену».

Нераида вся дрожала. Это оскорбление не могло остаться без ответа. «А кто веселится с флейтистом каждый день в обеденное время? Это то, что вы подразумеваете под верностью?»

«Его песни заставляют меня забыть о моей боли. Что об этом знает обычный раб? Когда вы говорите о любви, это все равно, что слышать, как блоха, которая ничего не знает, кроме шерсти облезлых уличных какашек, говорит о безграничном Хоме. Убирайся из моих глаз! Убирайся отсюда, или я выгоню тебя из этого дворца, шлюха. Ты не принесешь стыда в этот дом».

«Можно ли посрамить дом бесчестных? Не так ли…»

«Довольно, женщины. Ваши препирательства недостойны, — Хасим бросил выпуклый кошелек перед ногами Мелике, ремни распахнулись так, что серебряные монеты с лязгом перекатились по мрамору. «Я не беру от тебя подарков, Шарисад. Меня не волнует, что ты делаешь с деньгами. — Затем он помахал Нераиде. «Давай, ты больше ничего не потерял в этом доме, где тебя игнорируют, а твоя верная служба вознаграждается оскорблением». Хасим повернулся, и Нераида последовала за ним. Она не возьмет с собой ничего, кроме того, что на ней надето. И даже это сожжет ее, как только у нее будет другая одежда. Ничто в жизни не должно напоминать ей о Мелике и этом дворце!

В переулках между высокими садовыми стенами дворцов были возведены баррикады из перевернутых телег и разбитой мебели. Но там почти не нашлось людей, которые могли бы защитить эти последние бастионы. Шум боя был слышен со всех сторон.

Трое касимцев снова и снова убеждали Нераиду поторопиться. Воины пытались прикрыть их своими телами и небольшими щитами, усыпанными медью. Иногда стрелы попадали рядом. Нападавшие, казалось, бесцельно стреляли по дворцам и садам верхнего города.

На плече Хасима был большой кожаный мешок, который не подходил к его великолепной одежде и полированному оружию. Трое касимитов выглядели не так, как будто они шли в бой, а как если бы они были почетными гостями на пиру, на который пригласил султан. На них были черные кожаные нагрудники, украшенные серебряными гвоздями, и высокие шлемы, вокруг которых они облачились в красный хаттахи, который одновременно служил тюрбаном и покрывалом. Кроме того, короткая верхняя одежда и бриджи из темной ткани и высокие сапоги.

«Ялла, Нерайда, у нас осталось мало времени», — поспешно послышался голос лидера. Снова и снова он неуверенно оглядывался через плечо и уговаривал двух своих товарищей поторопиться. К ним прибежала группа беженцев. Желтые сердца, небритые воины пустыни, отчаявшиеся рабы, дети, вооруженные кожаными пращами и кинжалами. Последний контингент.

«Назад! Здесь нет выхода! — закричал воин в рваной форме аги. «Неверные штурмовали северную стену. Джихбар ибн Тамрикат приказал всем бойцам отступить в гарнизон, где он перегруппирует армию Унау».

«Мы должны обеспечить ваше отступление. Поторопитесь!»— закричал Хасим и махнул рукой беженцам.

Не говоря ни слова, оборванные фигуры поспешили мимо них. То, что визирь послал касимитов для прикрытия отступления, имело смысл для каждого из них. Когда никого не было видно, Хайран повернулся к Нераиде. «Мы должны перелезть через стену. Использовать переулки было бы слишком опасно. Садись мне на плечи!»

Солеварник повиновался и взобрался на верх стены. С другой стороны был запутанный сад, густо заросший деревьями и искусно подстриженными кустами. Она осторожно соскользнула со стены и приземлилась на клумбу из тонких орхидей. Если бы она, будучи рабыней, сломала хотя бы один стебель этих драгоценных цветов, ее бы наказали кнутом. Теперь она сломала по крайней мере дюжину хрупких растений, но не ее, а благородному человеку, который владел дворцом, пришлось опасаться за свою жизнь сегодня. Пути Растуллы были непостижимы!

«Давай!» Хасим грубо схватил ее за руку. «Мы спешим. Неверующие, вероятно, очень близки».

Пригнувшись, Нераида поспешила с казимитами по просторному парку. Всякий раз, когда им приходилось выходить из укрытия, чтобы пересечь открытое пространство или дорогу, Хасим отправлял одного из людей искать спрятанных лучников. Наконец они подошли к кусту со странными красными цветами. Воины поспешно смахивали увядшие листья и ветви, пока не появилась каменная плита с железным кольцом. Один из воинов встал на колени и достал из-под куста деревянный шест толщиной в руку и длинную веревку. Они пропустили пруток через железное кольцо и подняли пластину. Под ним открылась темная шахта колодца.

«Вы готовы?» Хасим взял веревку и несколько раз обвил его вокруг талии. «Ты спустишься первым».

Нераида сглотнула. Из темной шахты дул прохладный ветерок.

«Ты будешь в воде почти по шею. Возьми веревку».

Нерешительно любитель соли потянулся к свободному концу. Все истории, которые рассказывали о Феггагирах, пролетали ей в голове. Говорят, что каждый верующий, ступивший в эти каналы, был проклят, когда-то высечен в скале под властью северных императоров.

Затем стрела влетела в куст рядом с ней. Не далее чем в двадцати шагах между клумбами появились наемники в черных мантиях.

«Поторопись, Нераида, или я тебя сброшу. Мы должны уйти отсюда!»

Солонок схватился за веревку. Она снова колебалась на мгновение. Затем она свесила ноги с края колодца и позволила себе соскользнуть на глубину.

«Хватай собак. Растулла да пребудет с вами, братья мои!»Она услышала рев Хасима над ней. Затем она окунулась в ледяную воду. Задыхаясь, она ахнула и сжала веревку сжатыми пальцами. Она уже была в воде по грудь и все еще не чувствовала дна под ногами.

Что, если колодец был глубже, чем утверждал Хасим? Она так и не научилась плавать. С резким щелчком что-то ударилось о стену фонтана над ней. Затем сломанная стрела упала в воду рядом с ней. Что ей делать? У нее не хватило смелости спускаться по веревке дальше. Возможно, они были на высоте ладони под их ногами, а возможно, они были отделены от земли ледяной водой на несколько шагов. В отчаянии она посмотрела на яркое отверстие фонтана над ней. Шахта была не очень глубокой. Может, ей стоит снова подняться и сдаться. Что могли с ней сделать аль’Анфаны? Вы бы наверняка сделали ее рабыней, но разве не лучше быть рабом?чем сдаться духам в этих проклятых каналах и умереть одинокой смертью где-нибудь в ледяной воде? Теперь из сада доносились выстрелы. Лицо Хасима показалось из-за края фонтана.

«В восточной стене есть отверстие. Плыви туда. Я спускаюсь».

Воин сбросил веревку в колодец.

«Нет!» — паника охватила Нераиду. Как он мог спустить веревку? Это было единственное достаточно надежное удержание. В отчаянии она пыталась вцепиться в гладкую стену фонтана и пинала ногами. Но как будто что-то их тащило. Ее пальцы соскользнули со скользкой стены. Она проглотила воду и ушла под воду. Почти сразу она почувствовала землю под ногами. Она оттолкнулась кончиками пальцев ног и вернулась на поверхность. Она фыркнула и выплюнула воду. Тень затемняла отверстие фонтана. Затем ее сильно ударили и толкнули обратно под воду.

Первое, что услышала Нераида, когда пришла в себя, было задыхающееся дыхание рядом с ней. Кто-то крепко держал ее. Где-то далеко были звонки на иностранном языке.

«Почему ты не плыл в отверстие туннеля, когда я звал тебя?»

«Потому что…» Нераиде нужно время, чтобы прийти в себя. Лишь медленно она осознала, где находится.

«Чуть дальше туннель полностью затоплен. Надо нырять. Недалеко, но…»

«Забудь, я не умею плавать».

Хасим обнял ее сильнее. Его хватка болела.

«Что ты имеешь в виду, ты не умеешь плавать? Перед этим городом протекает река. Нет такой вещи, как тот факт, что вы не научились плавать в детстве».

«Но я не могу. Вы должны жить самостоятельно».

Воин молчал. Нераида была уверена, что он серьезно подумывает о том, чтобы бросить ее. Но затем он покачал головой. «Ты будешь держаться за мой пояс. Вы можете задерживать дыхание, правда? Я потащу тебя за собой».

«Нет». Мысль о том, чтобы нырнуть через полностью затопленный туннель и медленно задохнуться, наполовину испугала Нераиду. Даже здесь, где ее голова при каждом движении натыкалась на неровный потолок туннеля и где над поверхностью воды оставалось лишь два сантиметра свободного пространства, ей было трудно подавить панику. Нет, она никогда не проплывет через затопленный туннель. Она предпочла бы любую другую смерть.

«Нет смысла оставаться здесь, Нераида. Наверное, в горах пошел дождь. Как мы здесь спорим, вода уже значительно поднялась. Вскоре этот участок туннеля также будет затоплен. Мы должны идти любой ценой!»

Нераида была уверена, что Хасим сказал это только для того, чтобы напугать ее. Она ничего не заметила. Вероятно, это была просто его уловка.

«Именем Растуллаха, умоляю вас, приходите!»

«Нет», — она ​​беспомощно замахала руками, пытаясь уйти от него. «Оставь меня, Хасим!»

«Черт побери, глупая женщина! Неужели вы не понимаете, что если останетесь здесь, то тоже утонете? Если мы продолжим колебаться, вода поднимется так высоко, что нам невозможно выбраться живыми из Феггагира».

«Ты лжешь. Ты просто хочешь, чтобы я пошел с тобой».

«Клянусь бородой проклятого Борбарада, умри. Я сейчас плаваю. Растулла ненавидит трусов. Вы забыли, что мы выполняем священную миссию? Я не буду больше ждать тебя!»

«Хасим?» — больше не ответил воин. Она была одна! Нет, этого не могло быть. Он еще не ушел. Он хотел напугать ее. «Хасим! Хасим!»Она снова и снова выкрикивала его имя, но, кроме тихого журчания воды, ничего не было слышно. Ей пришлось подавить панику! Нераида подавила слезы. Она не плакала много лет, но не могла вынести мысли о том, что утону, как крыса.

Вода действительно поднялась. Вскоре ей пришлось запрокинуть голову, чтобы вообще могла дышать. «Хасим, пожалуйста, вернись», — тихо всхлипнула она. Но ничего не произошло. Вода неумолимо поднималась. Ее лицо уже касалось холодного камня потолка туннеля. Как вы думаете, сколько вдохов у нее осталось? Может, ей стоит перестать бороться с неизбежным. Примет ли Растулла, несмотря на ее предательство Хасима, ее в своих садах? Вряд ли. Храбрых ждала вечная радость, но проклятый трус. Она будет брошена в самые холодные бездны ада, проклятая на всю вечность.

«Возьми это и пожуй, если решишь, что твоя жизнь продлится дольше, чем триумф твоих врагов», — эти слова Галиндия сказала ей, когда впервые встретила ее.

Зачарованный клубень растения! Нераида колебалась. Твердому в вере слуге Растуллы не следует возиться с магией неверующих. Но разве она не была проклята? Нераида нащупала небольшой кожаный мешочек на поясе, в котором хранила волшебную лампочку. Ее пальцы уже окоченели от ледяной воды. Она неуклюже попыталась расстегнуть переплетенные кожаные ремни. Ее пальцы продолжали скользить по мокрой коже. Наконец-то она это сделала. Сумка открылась!

В туннель хлынул поток воды. Нерайду схватили бурлящие воды и прижали к стене туннеля. Сумка и лампочка выскользнули из ее пальцев.

«Нет…» Вода заглушила ее крик. Она отчаянно замахала руками. Ей нужно было подняться наверх, нужно было дышать, но где наверху, а где внизу? Она потеряла ориентацию. В темной шахте туннеля невозможно было ничего различить. Это был конец.

Растулла должен ненавидеть ее. Он не позволил ей вырваться из этой смертельной ловушки. Его гнев уничтожит ее.

Нераида самовольно сдалась воде. Ее лицо царапнуло о камень. Он плыл по потолку туннеля?

Внезапно на ней больше не было воды. Там было достаточно места, чтобы держать нос и рот над темной водой. Она отчаянно цеплялась за неровности скалы. Она бы вырвала у разгневанного бога еще несколько вздохов. Или Растуллах дал ей последнюю возможность помолиться Ему о милосердии? Что-то коснулось ее щеки. Это был знак? Или это был просто мусор, унесенный бурлящей водой? Она потянулась к нему, дрожа. Это будет последнее, что она почувствует в этой жизни. У Нераиды перехватило дыхание. Это была волшебная лампочка, которую ей подарил эльф! Она жадно сунула лук в рот и пожевала его. На вкус он был пряным и немного горьким.

Едва она проглотила клубень, как вода ударила по ее голове. Как подействует заклинание? Осознание безопасности смягчило ее страх.

Или их вера в спасение была просто самообманом? Как могла Галиндия знать, в какое бедствие она попадет, если сбежит. Возможно, волшебная лампочка должна была спасти ее от совершенно другой опасности.

Внезапно Нераида убедилась, что эльф ошибался. Это было наказанием Растуллы за ее высокомерие.

Она взволнованно пыталась выбраться из смертельной ловушки. Она прижалась к потолку туннеля, даже не зная, двигалась ли она дальше от входа в том направлении, за которым следовала.

Если бы только она могла снова найти фонтан! Тогда она будет спасена! Или хотя бы открыть новую трещину. Желание дышать вытеснило все другие мысли из ее сознания. Она знала, что времени почти не осталось. Ощущение удушья становилось все невыносимее. У нее закружилась голова. Яркие точки света пробивались сквозь тьму. Ее руки оторвались от потолка. Она сдастся. Это было окончено. Ей нужно было дышать. Нераида открыла рот и почувствовала, как ледяная вода потекла по ее горлу и наполнила легкие. Это было окончено. Она умрет. Все мучения кончились.

Солеварница позволила себе увлечься. Но вместо того, чтобы потерять сознание, она снова смогла более ясно мыслить. Сколько времени прошло, чтобы умереть. Она всегда представляла себе смерть иначе. Затем она обнаружила, что выдыхает воду. Она задохнулась от удивления и закашлялась. При этом она снова вдохнула воду в легкие и снова выпустила ее, кашляя. Что с ней сделала волшебная лампочка? Когда она несколько оправилась от приступа кашля, она сделала еще один сознательный вдох в воде. Она почувствовала, как холод распространяется внутри нее, почувствовала, как вода течет по ее горлу, а затем наполняет легкие.

Выдержит ли Растулла такое неестественное поведение? Она вздрогнула. Лучше было бы последовать за Хасимом. Ей не следует слишком долго бросать вызов Божьей терпимости. Ей все еще повезло. Но куда пропал Хасим? Но разве это не было безразличием? В худшем случае, если она ошибалась, она вернется к колодцу, откуда началось ее побег. Хасим не сказал ей, куда ведет туннель в другом направлении.

Нераида не знала, сколько времени она шла ощупью затопленные коридоры. Она несколько раз находила выходы в другие туннели, но не решалась выйти из главного коридора. Когда она впервые за долгое время что-то увидела, она оказалась в большой пещере или гроте. Канал перед этим немного поднялся, и вода, наконец, снова стала настолько низкой, что она могла подняться из ледяной воды. Но когда она попыталась дышать, ей показалось, что она задыхается. Задыхаясь, она выплюнула воду и хватила ртом воздух, ее легкие хрипели. Даже после того, как спазмы ее кашля утихли, каждый вдох болел.

Нераида вся дрожала. Она чувствовала себя несчастной, и ее руки окоченели от холода. Она неуверенно огляделась. В конце широкого грота мерцал золотой дневной свет. Туда вела лестница или пандус. Почему-то огромная пещера выглядела фальшивкой, будто не принадлежала этому миру. Колонны, такие толстые, что трое мужчин не могли обнять их, поддерживали низкий потолок. Казалось, что они были выбиты из естественной скалы. Кое-где из воды торчали острые камни, а в потолке пещеры пробегала темная трещина.

Нераида медленно шла к свету. Где могло быть это загадочное место? Хотя солянок не могла сказать, бродила ли она в темноте всего несколько минут, или даже час, или даже дольше, она была уверена, что находится не более чем в пяти милях от города. Но она никогда не слышала о такой пещере. Об этом действительно стоит знать, тем более что воды здесь было много.

Однажды что-то легкое промелькнуло мимо ее ног, какая-то рыба или какое-то другое животное. Чем ближе она подходила к лестнице, тем мельче становилась вода. Теперь она увидела, что на нижних ступенях что-то есть. Мешочки или… Нет! Им были заполнены водяные шланги. Соледобытчик остановился. Этому было только два возможных объяснения. Либо аль’Анфаны знали эту пещеру, либо они нашли выход, который хотел выбрать Хасим.

Дрожа, она вышла из воды и осмотрела кожаные шланги. В них не было ничего особенного, и невозможно было сказать, кому они принадлежат.

Солнечный свет падал через узкую щель на лестнице. Что-то блокировало выход, но Нераида не могла четко видеть это отсюда. Ступеньки наверх были хорошо изношены и засыпаны мелким слоем дрейфующего песка. При ближайшем рассмотрении она обнаружила след от темных пятен от воды. Должно быть, это был Хасим! Кто еще мог бы выйти из затопленного грота?

Значит, опасность миновала! Касимит должен быть где-то наверху. Если бы он уже ушел, то, конечно, не оставил бы водяные шланги. Нераида почувствовала, как будто с ее плеч снимают тяжелый груз. Она чувствовала себя очень уставшей и холодной. Ей просто хотелось выйти на дневной свет и наконец снова почувствовать теплые лучи солнца на своей коже. Дрожа, она обняла грудь и поднялась по лестнице. Выход был заблокирован каменной дверью, вероятно, высотой в две ступеньки. На его верхнем крае была щель шириной около двух пальцев, через которую падал свет. Кирпичная кладка, в которую была вставлена ​​дверь, казалось, деформировалась за века. Кое-где на лестнице лежал камень, отбитый от стены,и прямо перед каменными воротами навалились щебень и щебень.

Как одному человеку сдвинуть эти каменные ворота? Он должен быть настолько тяжелым, чтобы открыть его мог только великан или джинн. Неужели Нераида пережила все эти мучения только для того, чтобы оказаться здесь в ловушке?

Ей нужно было держать голову в чистоте. Выход был отсюда! Наконец Хасим тоже проник в дверь. Возможно, каменные ворота открыли какой-то знак или волшебное слово. Нераида изучал поверхность скалы. Но нигде не было видно ни малейшего следа. Только на высоте головы, близкой к каменному образу, она нашла темное пятно на пористой красной скале. Она осторожно погладила его протянутыми пальцами. Камень был влажным. След мог исходить только от Хасима.

Нераида изо всех сил уперлась в отмеченное место и чуть не упала вперед, когда каменные ворота распахнулись с такой легкостью, как будто они были сделаны из тонкого дерева, а не из камня, тяжелого, как боевой слон.

Солеваренку ослепил яркий свет. Она стояла между руинами. На западе она увидела Унау. Облака темного дыма стояли над дворцом халифа, а солдаты все еще бросались по лестницам на скалы и стены верхнего города.

Теперь Нераида знала, где она была и почему никогда не слышала о странной пещере. Руины принадлежали Джер аль-Мелахим, старой крепости неверующих, которая была разрушена халифом Малкиллахом более пяти поколений назад. Разрушенный гарнизон был проклят, потому что когда-то пал из-за предательства. Это было место, где нельзя было ожидать дитя Растуллы. Никто, даже самый мерзкий грабитель пустыни, не забрался на скалу, на которой лежали руины замка, по собственной воле.

Нераида поспешно вышла из каменных ворот, и с мягким скрипом тяжелые ворота снова закрылись. Ей нужно было убираться отсюда как можно быстрее! Но до наступления темноты она никак не могла осмелиться спуститься с этой скалы замка. Слишком много патрулей Аль’Анфанер патрулировали близлежащий город. Только ночью она могла надеяться пройти мимо них незамеченной.

Куда пропал Хасим? Нераида неуверенно огляделась. Судя по всему, она была среди остатков крепостного двора. Недалеко от каменных ворот она обнаружила обломки каменных конских корыт.

Казимиты, вероятно, нашли место в тени, чтобы дождаться сумерек. На востоке объекта некоторые части стены немного выше выступали из-под завалов. Он должен быть там!

Нераида нашла Хасима сидящим в алькове. Касимит судорожно прижал рюкзак к груди. Перед ним лежали трое убитых воинов в черных туниках.

«Слава Растулле! Мои молитвы были услышаны».

«Что случилось?» Солевой опустился на колени рядом с Хасимом. Густые капли пота стекали с его лба.

«Они ждали меня… я не знаю… как они… узнали, что я приду», — простонал воин.

«Убери рюкзак. Покажи мне твои раны».

Касимит испустил пугающий, приглушенный смех, закончившийся судорожным кашлем.

Нераида энергично схватила рюкзак, но воин цеплялся за него изо всех сил. Наконец она сдалась. Любые усилия будут стоить Хасиму ненужных сил. Любительница соли лихорадочно думала, чем она может ему помочь.

«Забудь это. Ты… ты должен… послушать меня сейчас».

«Это так плохо?» Нераида просто не могла поверить, что касимиты умирают. У него даже не было ни единой царапины в борьбе с Аль’Анфанами.

«Плохо? Я… посмотрю… Растулла сегодня. Это… плохо? — он снова издал свой приглушенный смех. Покрывало на его губах потемнело.

«Вы должны… пообещать… принести реликвии в… безопасное место».

Нераида кивнула. «Я приложу все усилия. А теперь позволь мне обработать твою рану».

Хасим застонал. Казалось, он собирался сказать что-то еще, но затем его пальцы безвольно соскользнули с кожаных ремешков.

Нераида сняла с него груз и осмотрела его грудь. Удар меча рассек доспех казимита чуть ниже реберной дуги. Но рана была неглубокой. Нераида искал другие травмы, но Хасим, похоже, не получил больше в драке.

«Осторожно…» — голос воина был теперь таким низким, что она едва могла слышать, что он говорил. Нераида стянула вуаль с его лица. Губы Хасима посинели. Его лицо было бледным, как смерть.

«Яд… Ваф…» Снова воин содрогнулся от кашля. Из уголка его рта текла тонкая струйка крови.

«Ваф… мертвый…» В глазах казимитянина загорелся странный блеск, и его лицо вернулось в румянец.

«Что ты хочешь сказать мне? Хасим! — Нераида взяла его руку и отчаянно потерла ее. Он не мог просто так умереть. Из-за такой маленькой раны… Это было несправедливо. Как мог Растулла быть таким жестоким по отношению к этому храброму воину? Нераида потянул за кожаный ремешок своего нагрудника. Ей пришлось снять с него доспехи, почувствовать его сердцебиение и позаботиться о его ране. Но воин больше не подавал признаков жизни. В конце концов она отказалась от своих усилий. Не было смысла бороться с волей разгневанного Бога.

Она с отвращением посмотрела на мертвых ал’Анфанов. На первый взгляд, она не увидела ничего особенного в их мечах. Только приглядевшись повнимательнее, она заметила, как странно тускло сияла сталь оружия. Они покрыли лезвия каким-то коварным ядом. Так что они все же смогли одержать победу над храбрым хасимом после смерти.

Солонок презрительно плюнул на трупы противников. Они были похожи на гиен, коварные и коварные. Жрец-идол Тар Хонак выиграл битву при Синто только злобным заклинанием, а его воины использовали отравленное оружие, чтобы противостоять новади. Почему Растулла все это терпел? Как мог бог позволить своим детям вынести такую ​​агонию идолопоклонников? Он хотел испытать свой народ? Было ли оно слишком слабым в вере? И почему Он позволил выжить Нераиде из всех людей, когда Хасим гораздо лучше подходил для того, чтобы хранить реликвии в безопасности?

Может быть, кумир Аль’Анфанера могущественнее Растуллы? Нет! Нераида отвергла эту глупую мысль. Они могли быть хитрыми на войне, но в то же время они были глупы, если действительно верили, что демон, которого они назвали Борон, может помочь им победить ортодоксов. «Растулла сделал ее своим орудием, — подумала Нераида, — но она не могла одержать победу над язычниками с помощью оружия. Она должна быть хитрой и мудрой, как Шимджа, третья жена Господа. Это был единственный способ избежать насилия Аль’Анфанов. Если бы трое воинов оказались в руинах по несчастному случаю, их товарищи вскоре появились бы и стали искать их. Возможно, они также задались бы вопросом, что заставило казимитабежать из осажденного города.

Воины идола-священника были язычниками, но не глупы. Конечно, они знали, что при нормальных обстоятельствах касимит никогда не убежит от битвы. Поэтому они искали причину побега Хасима или других воинов, которые могли сбежать вместе с ним. «Как далеко это может зайти, — подумала Нераида, — когда разведчики целой армии будут искать кого-то, кто сбежал из руин Джер Аль’Мелахима»? Она не знала, что делать дальше. В отчаянии она молилась Шимджа. Что она могла сделать, чтобы пережить строгого Растуллаха? Может быть, Шимджа будет милостивее?

Хотя она долго и горячо молилась, на небе не появилось никаких знамений. Как будто даже жена Растуллы была глуха к ее жалобам на нужду. Наконец Нераида замолчала. Она была разочарована и огорчена. Задача, которая лежала на ней, была для нее слишком большой.

Хотя след Растуллы был самой драгоценной реликвией Унау, близость этого священного артефакта не утешила Нераиду. Она даже не знала, как носить тяжелый рюкзак и кожаные тюбики с водой сразу пять дней. Или она должна что-то оставить?

Сама эта мысль была явной ересью. Но не лучше ли сохранить хотя бы один из артефактов в целости и сохранности? Если они оставят Ар-Рашида позади, аль’Анфаны могут даже поверить, что Хасим бежал из города только из-за книги. По крайней мере, книга на боку мертвого касимита объяснила бы его попытку побега. На самом деле было бы даже не грехом не взять книгу с собой. Нераида не умела читать, но из рассказов она знала, что «Ар-Рашид нураян схах Тулахим», книга семи истин человеческого разума, была очень старой. Он был написан задолго до того, как Растулла опубликовал «Бени Новад» в Кефте. Мудрость Бога открылась людям только с чудом Кефт. Поскольку книга была написана раньше,на самом деле это не могло соответствовать растуллаху. Нераида не была уверена, что эта линия мысли выдержит суровый приговор маудли, но она нашла, что это звучит вполне правдоподобно. Аль-Рашида мог быть важен для казимитов, но мало что значил для просветленных чистой верой. Так что она не согрешила, если оставила это позади. Она вытащила из рюкзака большой фолиант. Толстая книга была даже тяжелее каменной плиты со следом Растуллы. Хасим завернул его в клеенку, чтобы страницы пергамента не могли быть повреждены водой из Фегагира. Она положила книгу рядом с мертвым воином, чтобы казалось, будто он своей жизнью защищал ар-Рашиду.Затем она взяла рюкзак на плечо и пошла обратно к потайному входу в каналы. Она пряталась там, пока не стемнело, а затем направилась к Чиханеби.

В последний раз Нераида обернулась и снова посмотрела на Хасима. Она нарушила обещание умирающему мужчине. Надеюсь, его дух не вернется, чтобы наказать ее. Она поспешно ударила щитом и пробормотала короткую молитву. Для нее оставался только один путь, и она не уклонилась бы от него, пока не спасет реликвию.

Мелика была готова к битве под высокими воротами дворца своего отца. Она не позволила, чтобы все великолепие, накопленное кланом Хашияд за многие поколения, было уничтожено за одно утро. По крайней мере, она этого больше не увидит. Вооруженные щитом и хунчомером, язычники ждали их.

После того, как Нераида сбежала таким недостойным образом, она упорно боролась. Внезапно она перестала быть уверенной, правильно ли использовать все средства для борьбы за дворец и его богатство. Асиф, ее флейтист, несколько дней назад предложил ей тайно вывезти ее из города. Некоторые говорили, что жилистый человечек был вором и что он знал, что проклятый Фегагир не говорил за него. Но во время осады он и его друзья принесли в город еду и лекарственные травы через каналы. Даже если он когда-то был вором, война изменила его, и он определенно сделал для Унау больше, чем те дворяне, которые давали голодающим защитникам плоды своих садов только по приказу визиря.Возможно, ее бесчестное положение было причиной того, что Асиф, хотя он мог входить и выходить из ее дома, никогда не пытался украсть у нее. Может, он видел в них равных.

Вчера флейтист навестил ее в последний раз и предложил вывезти ее из города. Но ей больше не хотелось бежать. Нет смысла убегать от своей судьбы, и она должна найти свое предназначение здесь, в Унау, в этом Мелика была уверена. Что случилось с Нераидой. Была ли она еще жива?

«Госпожа, не хотим ли мы бежать в гарнизон? Говорят, что визирь может удержать ее от язычников еще несколько дней, — голос ее старого учителя потерял свою обычную строгость. У Сулибет также был хунчомер в руках, и вполне возможно, что она убьет неосторожного Аль’Анфанера, поскольку, будучи шарисадом, она овладела искусством танца с мечом и знала, как пользоваться своим оружием.

«Моя судьба будет решена сегодня», — Мелика наполовину повернулась к Сулибет и рабам, стоявшим рядом с ней. «Любой, кто хочет пойти, может пойти. Но кто бы ни пережил вечер со мной, я отпущу их. Прими решение».

Они смущенно посмотрели в пол. Для многих это был первый раз в жизни, когда им была предоставлена ​​свобода выбора. Внезапно среди мужчин и женщин возникли волнения. Через площадь перед воротами перебежали несколько воинов. Мелика узнала среди них светловолосую эльфийку.

«Убирайтесь отсюда!» — крикнула Галиндия. «Ты уже везде!»

Эльфийка остановилась и помахала им, но когда Мелика не двинулась с места, она побежала дальше.

Шарисад почувствовала, как ее руки начали слегка дрожать. Еще несколько мгновений, и тогда все было бы решено. Она послала безмолвную молитву Джелле, танцору, которого Растулла однажды сделал шестой женщиной в своем гареме.

Одинокий лучник в черной тунике вылетел из одного из переулков, ведущих на площадь перед воротами дворца. Увидев Мелику, он поднял оружие. Но вместо того, чтобы стрелять, он сделал паузу. Затем он повернулся и крикнул что-то непонятное в переулок.

Не прошло и дыхания, как на площадь ворвалась целая орда воинов в черных одеждах. У них был штандарт с изображением мрачной черной пантеры.

Мелика заметила одного из воинов из-за его драгоценных доспехов и его шлема, украшенного развевающимися перьями. Он выкрикнул несколько команд, и более половины мужчин исчезли у входов в различные переулки, которые вели к другим дворцам и воротам в нижний город. Но в поле осталось не менее двадцати воинов.

Только сейчас офицер уделил им время. Он был довольно высоким, и что выделялось среди небритых головорезов под его командованием, так это его безупречная внешность. Его оружие и доспехи блестели на солнце, как будто он только отполировал их этим утром. На его тонком лице преобладала коротко остриженная борода, придававшая ему несколько зловещий вид.

«Опустите руки. Борон дал нам победу. Воевать больше нет смысла. Именем Аль’Анфаса я объявляю дворец и все имущество в нем военными трофеями».

Меликаэ была удивлена, что солдат Туламидья заговорил. Это было хорошим предзнаменованием. Если бы ей пришлось говорить с ним на языке язычников, могло бы возникнуть роковое недоразумение.

«В этот дворец ведут две дороги. Вы можете попытаться взять его силой, и я обещаю, вам это не доставит большого удовольствия. Мои рабы готовы поджечь дом по моей отметке. Все, что вы могли бы захватить, — это дымящиеся обломки. Второй путь, возможно, более заманчив для человека, который жаждет роскоши, которую его родина может предложить в этой жесткой кампании. В вашем распоряжении будут не только все удобства дворца, но и я. Но не думай, что я шлюха с дешевой сумкой. Ты будешь моим гостем и будешь вести себя как один. Но если вы решитесь на первый путь, я предам себя смерти. Так что выбирайте!»

«Мелика, ты не можешь этого сделать. Вы потеряли хоть какое-то чувство чести? Сулибет схватила ее за руку и попыталась развернуть, но шарисад не двинулся с места. Она долго задавалась вопросом, что она будет делать, если город будет завоеван, и она не позволяла своему старому учителю изменить свое мнение.

«Отведите старуху в ее комнату и спасите свою шею», — прошипела она остальным. «Помните мое обещание. Вы выбираете между жизнью на свободе или смертью в рабстве».

Двое мужчин схватили Сулибет и вытащили кричащую женщину из арки. Последнее, что Мелика слышала от нее, были проклятия ее учителя.

Офицер Аль’Анфанера улыбнулся ей и опустил меч. «Вы необычная женщина, и вы знаете, чего не хватает мужчине после бесконечных недель в проветриваемых палатках и грязных хижинах. Но не думай, что я дам тебе возможность поставить скорпиона в мою спальню или отравить мое вино. Не путайте мою щедрость со слабостью».

Затем он помахал своему солдату. «Займите дворец. Обыскивает все комнаты, но ничего не трогает. Четверо мужчин охраняют ворота. Если какие-нибудь пьяные парни попытаются обыскать мой дом, разбейте им голову!»

Мелика отступила в сторону и впустила иностранных воинов в свой дворец.

Борьба тех, кто предпочел бы умереть, чем склонить голову перед знаменем ворона, продолжалась еще два дня. Они укрылись в крепости, которая охраняла ворота в верхний город. Меньше восьмидесяти остановили две тысячи человек, сплотившихся под скипетром идола-жреца. Даже когда ворота крепости сорвались с петель, правителям снова удалось отогнать языческие армии, которые горели против стен так же неутомимо, как море жемчуга грызло берега Мараскана.

Но превосходство врага было слишком велико. Когда солнце поцеловало горизонт, последние двое, бросившие вызов завоевателям, также попали под мечи аланских наемных стражников: эльф, которого прозвали сиянием солнца из-за их волос цвета дневного света, и Джихбар ибн Тамрикат, верный визирь султана Мустафы. Однако Растулла определил другой конец для верного старика. И поэтому он ослепил тех, кто поднял свои мечи на Джихбара, чтобы они не увидели, что визирь не был смертельно ранен, когда его хунчомер ускользнул от него. Это была мертвая женщина с золотыми волосами, которая казалась им несравненно более ценным трофеем, чем голова старика. И они положили головы к ногам жреца-идола Тар Хонака.Но они бросили верного визиря вместе с другими убитыми в яму недалеко от города.

Именно там он проснулся от ночных гиен и стервятников, требующих свою плату от сделок смертных. Так что ворота в сады Растуллы остались закрытыми для тех, кто уже выдержал пытки в темнице лжесултана Абу Тарфидема. И когда Джихбар восстал из ямы мертвых, он поклялся вороне, что вернется, чтобы вырвать Унау из его лап.

Однако те немногие, кто избежал мечей завоевателей и ловушек охотников за рабами и которые все еще жили в порабощенном городе, потому что не хотели покидать могилы своих мертвых, плюнули, когда прозвучало имя Шарисад Меликаэ. вне. Говорили, что она стала ухаживать за капитанами вороньего жреца Тар Хонака, а старый учитель Мелики Сулибет разбил сердце бесстыдством ее ученицы, которая использовала свое искусство, чтобы доставить удовольствие новым хозяевам.

Кувшин с разбавленным вином рядом с рассказчиком был пуст, и его язык отяжелел от печальной истории. Он также заметил, как глаза измученных детей время от времени закрывались, потому что ночь приближалась, и Мадамал тонула за равниной перед большим городом, как будто Растулла хотел погасить серебряный свет ночного неба. Увещая верующих, что пора удалиться, чтобы не проспать час утренней молитвы. Однако мужчины и женщины на базаре еще не казались уставшими. Они пили зеленый чай, а древние курили ароматные травы для трубок, которые происходили из далекого Мараскана и джунглей на юге.

Вздохнув, Махмуд встал и размял окоченевшие конечности. Пора было уходить, потому что Растулла наказывал тех сказочников, которые пренебрегали его небесными знамениями и слишком долго практиковали свое искусство, принимая их голоса на восходе солнца, чтобы они больше не заговорили с ними следующей ночью. Могли согрешить по законам Бога.

Махмуд взял свой посох и собирался направиться в свой ночной лагерь во дворе молитвенного дома, когда маленький Омар дернул его за рукав.

«Но это… это еще не конец истории, не так ли?» Глаза маленького мальчика влажно заблестели. «На самом деле Омар не умер в пустыне! Вы обещали, что он найдет друга, который защитит его от всех врагов».

Махмуд провел морщинистой рукой по черным локонам мальчика и улыбнулся.

«Нет, мой любопытный друг, конечно, история еще не окончена. Но давайте не будем бросать вызов гневу Растуллы. Боюсь, бог может усыпить тебя волшебным сном, и ты никогда не узнаешь, как раб Омар стал воином, которого по сей день благоговейно называют мечом халифа».

Малыш демонстративно покачал своими вьющимися волосами. «Я определенно не засыпаю».

Махмуд почесал бороду и поморщился. «Я вижу, вы видите мою уловку. Конечно, я тоже не думаю, что ты засыпаешь. Правда в том, что мне не хватает силы твоей юности и что я тот из нас, кто нуждается во сне. Простите за попытку вас обмануть. Я должен был знать, что ты видишь мой обман так же легко, как джинн руды разоблачает работу даже самого талантливого фальсификатора».

Омар засмеялся над ним. «Я не сержусь на тебя, сказочник. Когда ты вернешься?»

«Когда солнце так высоко в небе, что даже ящерица укрывается в тени, я вернусь, чтобы рассказать, как Омар снова нашел любовь».

А также многие другие слушатели, водовозы и резаки по шелку, стеклодувы, медники и парикмахеры, даже те старые вдовы, чья разговорчивость была превзойдена только торговцами старыми коврами и чьи языки иногда были настолько острыми, что даже резчики мечей выказывали им смирение. поднялись и теперь выстраивались в переулок, чтобы отпустить рассказчика.

Их безмолвное уважение значило для Махмуда больше, чем медные монеты, которые они положили в его чашу, и давало ему силы гордо идти с высоко поднятой головой, как халиф на своем военном параде.

Только когда он был уверен, что темная пелена ночи наконец скрыла его от их взглядов, он снова тяжело опирался на свою трость, так как каждой своей старой косточкой чувствовал, насколько близок утренний час.